Книга про Иваново (город incognito) - Дмитрий Фалеев

этом присутствовал.

Жили они рядом с ДК железнодорожников, при котором находилась цирковая секция, и летом дети из этой секции занимались на улице. Олег каждый день приходил к забору и с тоскливой завистью смотрел за занятиями. Тренер это подметил, подошел к нему незаметно и спросил строгим голосом:

– Ты чего тут делаешь?

– Ничего. Смотрю, – испугался мальчик.

– Нечего смотреть! Завтра приходи к нам тренироваться!

Олег обомлел – ведь у него даже обуви нужной не было (а у родителей не попросишь – «какой такой цирк?», все равно не купят), и в первый раз в тренировочный зал он зашел босой, жутко стесняясь своего положения. Кто-то, может, и посмеялся, но тренер поставил цыганского мальчишку в ряд, и тот занимался наравне со всеми.

Потом родители купили ему обувь, и так Олег попал в особый мир цирка, потому что циркачи – отдельная каста, и мы об их жизни часто знаем не больше, чем о жизни цыган.

Несмотря на покупку, папа и мама к увлечению сына относились несерьезно – они в этом видели лишь полезное развлечение, – а лодырей в доме у Олега не жаловали.

– Я начал работать с четырнадцати лет. Пошел на Дзержинку, была такая фабрика – ткацко-прядильная, два года отработал, потом была такая трудкоммуна, детскую обувь делали – я каблуками занимался. У меня был специальный станок, я на нем штамповал. Ботинки шли по конвейеру, а я не успевал – меня там сначала ботинками заваливало, а один дед смеялся, он меня научил, что нужно делать, чтобы все успевать. Потом нас от фабрики направили на картошку. Знаете, раньше от работы посылали? На тракторе мешками мы собирали картошку, деньги были с Лениным: рубли, копейки, – но мы получили по двенадцать рублей! Для ребенка это была огромная сумма, потому что взрослые тогда получали по семьдесят–восемьдесят рублей за месяц.

– На что потратил свой первый заработок?

– Я купил мопед! Двухскоростной! Жили мы не в таборе – я вырос с русскими, у нас был отдельный дом, все соседи были русские, у них были мопеды, а мне было в зависть. Естественно, на первые деньги я купил себе мопед. Потом его продал – детство прошло, я пошел в армию…

– Ты и в армии служил?!

– А как же! Два года отдал России. Город Саратов.

– А из этого табора, кроме тебя, еще кто-нибудь служил?

– Никто не служил. Я единственный такой! – говорит Олег с удовольствием. – Из армии вернулся – устроился в цирк и ездил на гастроли в Москву, Ярославль, в другие города. У меня был номер – силовой жонглер гирями.

– А сколько тягал?

– У меня в воздухе летало шестьдесят четыре килограмма – по шестнадцать кэгэ гиря, четыре штуки, – вспоминает цыган.

Но Союз развалился, артистам цирка платили мало, а Олег к тому времени обзавелся семьей – женился на русской («Жил бы я в таборе – мне б цыганку подсунули»). Семья требовала денег, а с концерта давали по десять рублей, при этом концерты проходили редко и нерегулярно.

Олег попробовал себя в качестве гитариста – играл на танцплощадках в ансамблях «Молодость» и «Верный путь», известных в Иванове, познакомился с солистами популярной в будущем «Дискотеки „Авария“», но живая музыка в городе умерла – так же как и цирк, на рубеже 1990-х. Олег толкнулся туда, толкнулся сюда, а потом волей случая попал в водители маршрутного такси, и на этом поприще он задержался. Уже больше десяти лет он крутит баранку, но машина не своя, работает на хозяина. А когда-то был артистом – оркестр, сцена, костюм был с блестками!..

Я его спрашиваю:

– Олег, не царапает что-то внутри, что ушел из цирка?

– Конечно, царапает. Некоторые из тех, с которыми я начинал, стали популярными, работают по записи – за границей, в Японии, – им за выступление дают по двести долларов. Еще бы не царапало! Здесь таких денег не заработаешь. Это, конечно, немножко больно.

Вот оно, цыганское, – в первую очередь настоящий цыган думает не о романтике путешествий, а об упущенных деньгах. Во сне он видит не сказочные дали, а ведерко с золотом, которое он нашел и надежно спрятал.

Пока мы разговариваем, жена Олега рубит мясо на полу – на ней нет ни золота, ни других нарядных цыганских украшений: худенькая, неприметная женщина с усталым лицом. Гадать она умеет, но к вокзалу не ходит – муж обеспечивает, они не нуждаются.

В доме бедно, но прибрано – нехитрый скарб, мебель, которую не жалко бросить и нажить такую же на новом месте. На диване развалился плюшевый медведь.

Жена Олега – Люба – ведет себя скромно. Пока в доме чужой, она как невидимка. Следит за ребенком, чтобы тот не раскапризничался, жарит картошку.

С русской женой Олег давно развелся, а Любу привез из табора в Чудове (Новгородская область). Когда-то он был состоятельным человеком, дельным и оборотистым, но обанкротился на бизнесе, возвратился к своим, сосватал себе женщину не первой молодости и теперь живет с ней в такой же хибаре, как и все остальные, с тем только отличием, что в подсобке у Олега оборудован душ, а под окнами красуется белая «Волга».

Тут он отчасти первый парень на деревне. Занять сто рублей – все идут к Олегу, инструмент позаимствовать: молоток, клещи, – опять к Олегу. Он себя понимает, у него ум расторопный, но не всем это нравится и не всем это понятно. Была бы возможность, Олег бы отсюда давно свалил – тяжело жить с дураками, возникают проблемы, – но и драмы особой он из своей жизни не делает. Джоник, барон, – его старший брат, и влияние их семьи здесь достаточно весомо, чтобы предотвратить решительные конфликты. И блатных Олег знает (русских блатных), и в таборе все помнят, что когда-то у него в воздухе летало четыре гири по шестнадцать килограмм. Весьма возможно, кто-то из местных даже познакомился с его кулаками, и именно поэтому в дом к «огурцам» (клан крестевецони) Олегу вход заказан – даже на праздники, когда у котляров положено обходить все таборные дома и поздравлять хозяев, он к ним не ходит. И они к нему не ходят. А белая «Волга», которую «огурцы» ежедневно наблюдают из окна своего дома, им как бельмо на глазу! Один из «огурцов» так всем завидовал, что даже окривел. Я с ним познакомился – тип неприятный, жирный и грубый, похож на борова, но когда он поет – это что-то медовое, голос у него течет мягкий и густой, – это так не вяжется с