Сталин и бомба: Советский Союз и атомная энергия. 1939-1956 - Дэвид Холловэй

III

Иоффе родился в 1880 г. в довольно зажиточной еврейской семье в маленьком украинском городке Ромны. После окончания в 1902 г. Санкт-Петербургского технологического института он поехал в Мюнхен, чтобы работать в лаборатории Вильгельма Рентгена, открывшего названные его именем лучи. В 1905 г. он получил степень доктора философии за исследования электропроводности диэлектрических кристаллов[6]. На следующий год после этого Иоффе вернулся в Россию, хотя Рентген предложил ему работу в Мюнхенском университете[7]. Иоффе объяснил Рентгену, почему он решил остаться в России: «…Я считаю своим долгом при теперешнем печальном и критическом положении в [России] сделать все от меня зависящее (пусть даже очень малое) в этой ожесточенной борьбе или же по крайней мере не уклоняться от опасностей, связанных с ней. Ни в коем случае я не хочу стать политиком — у меня к этому нет никакого предрасположения, я могу найти удовлетворение только в науке»[8].

Патриотизм Иоффе был связан с тем, что ученый чувствовал себя ответственным за развитие науки и образования в России. Это, однако, не означало, что он поддерживал существующую в стране политическую систему. Но Иоффе и позднее получал приглашения из других зарубежных университетов и институтов (так, в 1926 г. ему была предложена должность профессора в Беркли), но отклонял их{24}.

В Петербурге карьере Иоффе препятствовало то, что он был евреем (хотя и принял лютеранство, чтобы вступить в брак со своей первой женой), а также сложившаяся в России система образования. Степень доктора философии немецких университетов здесь не признавалась. Иоффе был вынужден принять предложение Политехнического института работать в нем в должности лаборанта. Но он мог продолжать свои исследования и читать лекции, благодаря чему вскоре заявил о себе в российской физике и привлек способных студентов. Иоффе стал близким другом венского физика Пауля Эренфеста, который с 1907 по 1912 г. жил в Петербурге и в большой степени помог русским коллегам ознакомиться с успехами современной теоретической физики. Вскоре работы Иоффе получили признание. В 1913 г. он стал профессором Политехнического института, а в 1915 г. Российская Академия наук присудила ему премию за исследования магнитного поля катодных лучей{25}.

В бытность свою студентом Технологического института Иоффе вместе с еще несколькими сотнями студентов был исключен из него за участие в акциях протеста. Его восстановили в институте только после того, как он подписал два обязательства впредь не нарушать правопорядка{26}. За исключением этого Иоффе, как представляется, до 1917 г. не проявлял какой-либо политической активности. Он был настроен против царского режима, но, как и большинство русских ученых, относился к большевикам с осторожностью и в 1918 г. уехал из Петербурга в Крым. Вскоре, однако, он решил «связать свою судьбу со страной Советов», как он писал позднее, и в сентябре 1918 г. вернулся в Петроград, где стал одним из первых ученых России, оказавших поддержку большевикам{27}. Иоффе продолжал пользоваться признанием в научном сообществе, и в ноябре 1918 г. Академия наук избрала его своим членом-корреспондентом — при том, что отношение Академии к большевикам до конца 20-х годов оставалось более чем сдержанным. В 1920 г. Иоффе стал действительным членом Академии{28}.[9]

Уже на ранних этапах научной карьеры Иоффе можно заметить особенности, которые позднее стали характерными для его работы в советской физике. Он придавал большое значение тем узам, которые связывали его с Германией, и практически каждый год, вплоть до начала первой мировой войны, проводил некоторое время в Мюнхене, работая совместно с Рентгеном{29}. Иоффе был талантливым учителем и умел передавать присущий ему интеллектуальный энтузиазм своим студентам. В 1916 г. он организовал семинар по новой физике в своей лаборатории в Политехническом институте. Среди одиннадцати постоянных участников этого семинара двое, Петр Капица и Николай Семенов, позднее стали нобелевскими лауреатами; другие, такие как Яков Френкель и Петр Лукирский, также в дальнейшем получили широкую известность{30}.

Участники этого семинара составили ядро нового института Иоффе. М.И. Неменов, профессор Петроградского женского медицинского института, пригласил Иоффе помочь ему в организации специального центра по изучению рентгеновских лучей. В течение ряда лет Неменов пытался организовать такой центр, но его усилия не приводили к успеху вплоть до 1919 г., когда он получил поддержку Анатолия Луначарского, народного комиссара просвещения. Иоффе стал руководителем физико-технического отдела в новом институте. Однако вскоре между ним и Неменовым возникли разногласия по поводу путей, на которых институт должен был развиваться. В результате в 1921 г. институт разделился на три части, причем физико-технический его отдел превратился в Государственный физико-технический рентгенологический институт{31}.

Эти разногласия и стали одной из причин возникновения самостоятельного института. Другая причина была связана с необходимостью создания условий для серьезных научных исследований. В июне 1920 г. Иоффе писал Эренфесту, который к этому времени стал профессором Лейденского университета: «Мы прожили тяжелые годы и многих потеряли, но сейчас начинаем снова жить. Работаем много, но закончено пока немногое, так как год ушел на организацию работы в новых условиях, устройство мастерских и борьбу с голодом. Сейчас наша главная беда — полное отсутствие иностранной литературы, которой мы лишились с начала 1917 г. И первая и главная моя просьба к тебе — выслать нам журналы и главные книги по физике»{32}.

В феврале 1921 г. Иоффе отправился в шестимесячную поездку в Западную Европу, для того чтобы закупить научные журналы, книги и приборы, а также установить контакты с зарубежными коллегами. Организация поездки оказалась непростым делом: правительства западных стран неохотно выдавали визы гражданам России, и, кроме того, потребовалось вмешательство Ленина, чтобы получить необходимую для этих закупок твердую валюту, запасы которой в стране были ограниченными. Но в конце концов деньги были предоставлены, и в том же году с такого же рода миссиями за границу были направлены и другие советские ученые.

Большую часть своей командировки Иоффе провел в Германии и Англии, покупая там оборудование и литературу и восстанавливая связи с западными физиками. В Германии он присутствовал на коллоквиуме, на котором обсуждалась его совместная с Рентгеном работа. В Лондоне к нему присоединился Капица, потерявший незадолго до этого жену и двоих детей во время свирепствовавшей в России эпидемии[10]. Иоффе поехал в Кембридж вместе с Капицей, и там Эрнст Резерфорд согласился взять Капицу на работу в Кавендишскую лабораторию{33}.

Оставалось еще много работы по организации института и подготовке физиков. «С физикой обстоит дело особенно плохо, — писал Семенов Капице в марте 1923 г., — потому что она вообще только стала просыпаться в России….Но ведь для ее развития необходимы внешние благоприятные условия: приборы, оборудование, мастерские, обеспеченность сотрудников….Может быть, я преувеличиваю, но я считаю, что хозяйственная гибель нашего института на десятки лет отодвинет развитие физики в России»{34}. Семенов призывал Капицу вернуться в Петроград, чтобы помочь воспитанию физиков, «не говорунов и бездельников, а настоящих ученых — систематических, упорных, знающих приборы и методы, смотрящих на науку не только как на удовольствие, но и как на дело»{35}. Однако Капица не внял уговорам Семенова. Он понимал, что находится в центре самой передовой в мире физической школы. «Вернуться в Петроград, — писал он своей матери, — и мучиться из-за отсутствия газа, электричества, воды и аппаратуры просто невозможно. Только теперь я почувствовал свою силу. Успех придает мне крылья, и я увлечен своей работой»{36}. Капица провел в Кембридже еще 12 лет.

В 1919 г. Иоффе создал в Политехническом институте новый факультет, на котором студенты обучались физике и технике{37}. Этот физико-механический факультет стал важным источником пополнения штата сотрудников института Иоффе. Многие из них учились в Политехническом институте, расположенном через дорогу от нового здания Физико-технического института, и Иоффе поощрял стремление студентов проводить исследовательскую работу в своем институте еще до окончания ими Политехнического. Исаак Кикоин, например, поступил на физико-механический факультет в 1925 г. Он и его сокурсники мечтали об исследовательской работе в институте Иоффе, и он был туда приглашен, когда учился на втором курсе. «Еще в стенах вуза мы приучились считать науку основным делом нашей жизни и работали в лаборатории практически непрерывно, — писал Кикоин позднее. — Неудивительно, что мы научно довольно быстро росли»{38}. После окончания института в 1930 г. и краткого пребывания в Мюнхене, где он работал у Вальтера Герлаха, Кикоин был назначен заведующим электромагнитной лабораторией в институте Иоффе. После второй мировой войны ему было поручено возглавить работы по методам газовой диффузии и центрифугирования для разделения изотопов урана.