Идеальные лжецы - Алекс Мирез

неважным, но мне повезло занять местечко довольно близко к игрокам, чтобы удовлетворить свое любопытство по поводу братьев Кэш. Я быстро нашла новые черты, отличавшие их друг от друга.

У Адрика был прямой нос, у Эгана – с легкой горбинкой.

Глаза у Адрика были настороженными, холодными и непроницаемыми, у Эгана – сверкающими, хитрыми, насмешливыми.

Адрик внимательно следил за поведением других игроков. Эган выглядел чересчур самоуверенным, словно нисколько не сомневался в своей победе.

Адрик = загадка.

Эган = вызов.

На более тонкий и подробный анализ мой мозг, затуманенный парами алкоголя, оказался неспособен, и я решила просто сосредоточиться на игре. Я молча наблюдала, прихлебывая пиво из стакана. Игроки и зрители смотрели на карты, а затем переводили взгляд на Эгана. Никто, кроме него, не вызывал интереса, хотя было по-настоящему увлекательно смотреть, как Эган мастерски обувал остальных, что, в свою очередь, превращало партию в фарс. Рискованных ставок не делали, чтобы не париться насчет неизбежного проигрыша. Кроме того, со стороны игроков не чувствовалось ни малейшего азарта, поскольку всем было заранее известно, что Эган выиграет.

Сам Эган тоже не сомневался в победе. Выражение его лица говорило за него. Прищуренные глаза посмеивались, в них поблескивали отвратительное самодовольство и раздражающая уверенность в исходе игры.

Они с Адриком в начале сделали умеренные ставки, чтобы остальные игроки могли ответить. После этого ничего особенного не происходило. Сдачи. Повышение ставок. Купюры. Едва заметные, но красноречивые гримасы. Молчание. Время от времени возникали приглушенные разговоры.

Наконец, настал момент истины – вскрытие.

Последняя сдача. Последний раунд. Последние ставки.

И, казалось, все пройдет гладко.

Если бы одного из игроков не вырвало.

Совершенно неожиданно, за секунду до того, как сделать свою ставку, парень накренился набок и изверг все, что успел выпить. Перенервничал? Или исчерпал свой лимит? Не знаю, но те, кто стоял у него за спиной, отпрянули с возгласами отвращения.

Парень приподнялся, на его губах блестела противная липкая влага. Осознав, что натворил, он покосился по сторонам, словно опасаясь укоризненных замечаний, а затем рухнул на землю, прямо в лужу собственной блевоты.

Все вокруг онемели.

Взгляды перебегали с лужи на безжизненное тело.

А потом компания разразилась смехом, послышались свист, шутки и звон бокалов и бутылок.

– Давид сошел с дистанции! – объявил не в меру веселый и расслабленный Эган. Голос у него был звучным, властным, лишенным ноток сомнения. Он идеально подходил образу непоколебимой уверенности в себе. – Кто-нибудь хочет занять его место или мы заканчиваем партию втроем?

Эган бросил вопрос в «зал», обращаясь ко всем, кто собрался посмотреть на партию. Он ждал ответа с возмутительной, но победной улыбкой на губах. Зрители сгорали от нетерпеливого любопытства: «Кто осмелится занять место перепившего игрока»? А перспективы открывались сказочные, поскольку стол был завален зелеными купюрами большого достоинства, заменявшими фишки. Последняя ставка поднялась до тысячи долларов, и еще три игрока предпочли спасовать.

Но также существовал огромный риск, поскольку теперь за столом оставались только Эган, Адрик и еще один игрок, который от нервов не мог вымолвить ни слова и обильно потел.

Все переглядывались между собой и ждали смельчака.

Этим смельчаком стала я.

Почему?

Можно ли списать всю вину на алкоголь? Пока достаточно сказать, что меня переполняло нелепое и фантастическое чувство собственного могущества. Я ощущала себя дерзкой, способной на все, в том числе забыть о первоочередных задачах и пренебречь своими разумом и планами. Очень опасное чувство, из-за которого я, конечно, совершила большую глупость.

– Я хочу, – вызвалась я в стиле Китнисс Эвердин[5].

Все тотчас повернулись в мою сторону. В том числе и Арти, посмотревшая на меня с выражением сильнейшего, почти картинного изумления на лице, отчего ее и без того большие, подведенные черным глаза показались огромными. На миг я пожалела о своем безрассудстве, немедленно сказав себе, что затея идиотская. Однако поблизости послышались смешки, как будто кто-то сомневался, что я предложила свою кандидатуру серьезно, и это укрепило мою решимость.

Впрочем, пути назад уже не было. Народ расступился передо мной, давая возможность сесть за стол. Я неторопливо приблизилась, переступила через неподвижное тело юноши по имени Давид и уселась на стул, к счастью, не испачканный рвотой.

Пока я устраивалась за столом, вокруг стояла напряженная тишина. Тишина, пронизанная замешательством, сомнением и жгучим любопытством. Взгляды, направленные на меня, ложились мне на плечи тяжелым грузом. Кайана, Арти и Дэш смотрели ошеломленно, Эган и Адрик – с живым интересом. Я почти слышала их мысли: «Кто эта девица? Как она осмелилась? Она с ума сошла»?

Возможно, я действительно сошла с ума.

Тем не менее я держалась стойко, выпрямившись на стуле.

Эган скользнул небрежным взглядом по моей футболке, словно видел нечто совершенно посредственное.

– У тебя есть тысяча долларов? – спросил он лениво, но с ноткой веселья. Правый уголок рта у него был высокомерно вздернут, словно он с первого взгляда понял, что я ему не ровня.

– Нет, – призналась я.

По рядам зрителей прошла волна шепота.

– И как ты собираешься делать ставку? – спросил он, нахмурившись.

Я понятия не имела как, но предпочла ничего не говорить. Порой молчание – лучшая стратегия.

Не дождавшись ответа, Эган хладнокровно усмехнулся.

– Я облегчу тебе задачу, поскольку, сев за этот стол, ты проявила большую силу духа, – изрек он, словно оказывал мне милость. – Ты можешь поставить на кон одолжение, а всем известно, что я терпеть не могу их делать. Если ты выиграешь, я буду должен, что довольно серьезно. С другой стороны, если ты проиграешь…

Эган одарил меня возмутительной улыбкой, говорившей, что он абсолютно уверен: все будет именно так, как он рассчитывал. Мне очень захотелось стереть гадкую улыбку с его лица, и у меня, вероятно, могло это получиться. Дело в том, что я решилась на сомнительный шаг еще и потому, что держала в рукаве туз, о котором старший из братьев Кэш не имел ни малейшего понятия, ни малейшего…

– Прекрасно, – согласилась я, притворившись, что меня нисколько не пугает риск. – Ставлю одолжение.

Ох, я собиралась поиметь Эгана так, как еще никто до сих пор не имел, поскольку скорее Трамп спляшет танго с Обамой, чем я исполню хотя бы одно его желание.

– Сдаем заново, – распорядился Эган.

Сделали, как он сказал, хотя это был последний раунд, и в серьезной игре никто бы не допустил замен и глупых ставок.

Пока мне сдавали карты, у меня вспотели ладони. Да, я нервничала, что было сущей нелепостью. Прежде я играла очень много. Меня научила мама. В старших классах я всегда срывала банк, но в том-то и проблема, что я была уже не в школе. Я сидела напротив придурочного самозванца, провозгласившего себя верховным божеством элиты Тагуса, и страх проиграть все усиливался, поскольку тогда он выставит меня на посмешище. А ведь всего несколько секунд назад я не сомневалась, что выиграю.

Я не могла доставить ему такого удовольствия. Ради своего доброго имени не могла.

Адрик, Эган, третий игрок и я посмотрели свои карты. Я бросила на них лишь беглый взгляд и сразу спрятала. Постаралась, чтобы на моем лице не отразилось ни единой эмоции.

– Ну что ж… – пробормотал Эган, изучая свои карты.

По торжествующему блеску глаз я догадалась, что у него сильная рука. Спустя мгновение он подтвердил мое предположение,