Служили два товарища - Владимир Гурвич

– Много дал денег? – поинтересовался Виктор.

– Стипендию за год. Он специально отсчитал эту сумму. Продолжать?

– Продолжай, – кивнул головой Валерий.

– Он позвонил примерно через неделю и сказал, что пора готовиться. Я плюнул на занятия в институте, и мы начали заниматься операцией.

– Сколько человек в его банде?

– Я знаю двоих, но есть еще. Только он их не показывает. Он постоянно конспирируется, больше месяца не живет в одной квартире, все время ищет другие про запас, чтобы в случае чего сразу в них переехать. Он мне не раз говорил, что если действовать с умом, то никогда не попадешься; попадаются дилетанты, а он считает себя высоким профессионалом.

– Расскажите о тех двоих, – попросил Виктор.

– Оба уголовника со стажем, в зоне мотали срок. Фамилии я их не знаю, одного зовут Глебом, по кличке «Ястреб», другого Жорой. Где они живут, понятие не имею, об этом они ничего не говорили. Брюнет такие разговоры запрещает, он считает, что каждый должен знать о других как можно меньше. А Брюнету они подчиняются беспрекословно. Я сам наблюдал. Впрочем, других он не терпит, был у нас еще один, так он начал возражать ему. Больше я его не видел.

– Как его звали и что же с ним произошло?

– Звали его Беспалый, так как у него половины мизинца нет. А что с ним случилось, понятие не имею, Брюнет на такие вопросы не отвечает.

– А как ты полагаешь, легко ли ему убить человека? – вдруг спросил Валерий.

– Легко или не легко – кто его разберет, но, мне кажется, убить может. Он мне как-то сказал, что человеческая жизнь не стоит в этом мире абсолютно ничего. Вернее она стоит столько, сколько ты сможешь за нее взять.

– Значит, где он находится, ты про то не ведаешь? – подвел итог допроса Виктор.

Волков, подтверждая, кивнул головой.

– Что же ты тогда знаешь? Вспоминай о нем все, что можешь. Должна быть какая-нибудь зацепка. От этого многое будет зависеть в твоей судьбе. Ты понимаешь, что я имею в виду.

– Чего тут не понять. Но я в самом деле ничего не знаю. В ту квартиру он нас привез только в ночь перед операцией. И то лишь потому, что после нее сразу же собирался слинять на другую хату.

– Но вы же о чем-то разговаривали.

– Сначала об операции – Брюнет каждого по несколько раз проинструктировал – потом в карты резались, телек смотрели. Затем он нас заставил, словно детей, рано лечь. Ну а утром было не до разговоров.

– Ладно, операцию ты потом подробно, во всех деталях опишешь, – сказал Виктор, который явно перехватывал инициативу введению допроса.

– А теперь напряги свои немногочисленные извилины, попробуй что-нибудь вспомнить. Не может быть, чтобы за столько времени он тебе ничего не сказал то, за что можно зацепиться. Он же любит бахвалиться.

– Любит, да только осторожность у него на первом месте. Вы его не знаете.

– Просвети, что он за личность.

– Он – игрок. Я сперва думал, что самое главное для него деньги. А потом увидел, что есть вещи поважней. Для него самое важное – сыграть партию и чтобы обязательно выиграть. Без этого ему все не в кайф. Он всегда хочет быть всех умней, всех ловчей, всех богаче. Потому и деньгами любит хвалиться. Он очень осторожный, но ему нравится опасность.

– А ты неплохо разобрался в Брюнете, – заметил Валерий.

– Что ж, я совсем дурак.

– А умный что ли раз вляпался в такую историю, – резко произнес Новиков. – А теперь давай вспоминай, что-нибудь он да должен был сказать.

– Вспомнил! – как-то радостно воскликнул Волков. – Только не знаю поможет ли это вам. Однажды он проговорился про свою девушку. Он сказал, что такой шикарной телки у него никогда еще не было, что она снимается в модных журналах мод. Зовут ее Вероника.

– И это все, что ты можешь сказать об этой замечательной особе? – разочарованно спросил Валерий.

– Все. Он тогда вылизал один целую бутыль шампанского – вот и стал чуть откровенней, чем обычно. А так клещами из него лишнего слова не вытащишь. Вы его еще не знаете. – В голосе Волкова невольно прозвучало восхищение.

Допрос продолжался еще полчаса, но ничего интересного подследственный больше не сообщил. Теперь Волков был готов рассказать все, что знал, так как был явно напуган перспективой оказаться в зоне. Шансов же избежать ее у него было мало. Об этом в конце разговора они откровенно сообщили ему. Кажется, только теперь Волков начинал по-настоящему понимать, в какую историю умудрился вляпаться.

Подследственного увели, Виктор и Валерий остались в кабинете, чтобы подвести итоги. Они же были весьма неутешительными, после допроса Волкова оперативники были все также далеки от Брюнета, как и до него.

– Что ты скажешь? – спросил Валерий.

– Скажу, что дело наше хреново, – ответил Виктор. – Ничего не остается, как собирать дальше о нем сведения. По крайней мере мы знаем, где он учился. Там есть личное дело, должны быть какие-то адреса. Надо ехать туда.

Валерий кивнул головой, он был доволен тем обстоятельством, что их мысли двигаются в одном направлении. Что касается всех других вопросов, то тут они с некоторых пор идут не столь синхронно. Впрочем, когда-то это должно было произойти.

Глава четвертая

Институт их встретил еще не забытым ароматом ничем не сравнимой студенческой жизнью. Они посмотрели друг на друга и одновременно улыбнулись.

Их принял проректор по учебной работе, средних лет мужчина. На дверях его кабинета висела табличка: «Беляшин Юрий Павлович».

Оказалось, что он хорошо помнит Брюнета, общался с ним много раз. И тот факт, что им заинтересовался уголовный розыск, его не слишком удивил. Правда оперативники не стали его посвящать, кем ныне стал бывший студент этого почтенного учебного заведения, хотя глаза Беляшина так и искрились от желания узнать, что же произошло.

– Что я могу вам сказать. Я имел с ним несколько довольно продолжительных бесед, так как на него жаловались преподаватели. Некоторые из них даже боялись идти на лекции и семинары, когда там находился Полукеев. Он всех третировал, задавал провокационные вопросы, хамил. В общем вел себя вызывающе, все время старался любыми способами привлечь к себе внимание. У него было гипертрафированно развитое собственное «я». Я пытался его увещевать, но вскоре понял, что это бесполезное занятие. Из разговоров с ним я вынес убеждение, что он невероятно высокого мнения о своей персоне и очень низкого – о всех остальных. Все мы для него что-то вроде червяков, он один человек. Хотя, следует признать – и об этом говорили мне многие преподаватели – он действительно способный, про таких говорят: все схватывает на лету. Из него мог бы получиться хороший специалист, если бы в нем не превалировали бы другие его наклонности.

– А за что его исключили из института, что там за история с наркотиками?

– Но его из института не исключили, хотя история была; выяснилось, что несколько студентов пробовали наркотики. В их продаже подозревали несколько человек, в том числе и Полукеева. Довольно долго разбирались, но доказать ничего не удалось. Никто его не выдал. Он же просто перестал посещать институт, не стал сдавать сессию. Тем самым автоматически был отчислен. Вот собственно и все.

Личное дело Полукеева тоже не принесло много информации. Но на анкете, заполненной его рукой, была фотография. Правда старая, как минимум, трех-четырех-летней давности и не очень четкая. Зато был указан адрес, где он проживал. Само собой разумеется, что шансов обнаружить его там не было никаких. И все же посетить родной дом Брюнета было просто необходимо. Хотя бы для того, чтобы поставить галочку в их расследовании.

Родители Брюнета жили в небольшом поселке, в часе езды на электричке, на которой им пришлось добираться до родных мест Полукеева, так как с транспортом в отделе была напряженка. Их взорам предстало унылое селение, где асфальт был проложен только по главной улицы, которая вела к трехэтажному административному зданию. На всей остальной территории после недавно прошедшего дождя царила непролазная топь. Но жители, привыкшие к таким условиям, почти не обращали на нее внимание и смело окунали ноги в черную жижу. Все дома были исключительно типовыми, в три и пять этажней, по их виду можно было сделать вывод, что с момента появления на свет этих убогих строений ни у кого даже не возникала мысль, что их надо периодически если не ремонтировать, то хотя бы красить.

Друзья почувствовали, как густое облако унылости накрыло их с ног до головы.

– Не хотел бы я жить тут, – проговорил Виктор, тщетно пытаясь найти сухой пятачок, куда можно было бы поставить ногу в чисто начищенном башмаке. – Понятно почему у него возникло желание выбраться из этих благословенных мест любой ценой.

– Но это же был не единственный путь, не обязательно становиться домушником, – возразил Валерий.

– Кому какой путь ближе, тот по такому и топает. Если бы он родился в Москве, в самом престижном районе, я так думаю, он бы все равно стал вором и бандитом. Ты же слушал проректора, такова природа этого человека, у него слишком сильны преступные наклонности. И все же то, что я не родился в этом поселке, это подарок судьбы, – радостно усмехнулся Виктор, так как все же отыскал среди луж кем-то проложенную относительно твердую и сухую тропочку.