Блеск и нищета бижутерии. Повседневные украшения в России и СССР, 1880–1980 годы - Елена Юрова

8. Имитация драгоценных камней (сверху вниз и слева направо).

Брошь с «аметистом». Стекло, металл. Диаметр 4. Замок с предохранителем. Чехословакия. 1930-1940-е гг. (?)

Брошь с «аметистами». Стразы, металл. Замок с предохранителем. Диаметр 3,7. Чехословакия. 1950-1960-е гг. (?)

Брошь с сапфирами. Стекло, металл, штамповка. Штамп «№ 75». Замок с предохранителем. Диаметр 4. Чехословакия. 1900-е гг. (?)

Брошь со стразами и жемчужной подвеской. Желтый металл. Замок с предохранителем. США, Эйвон (?). 1960-е гг.

Брошь с «опалом». Стекло, стразы, ажурный металл. Ромб 4х5. Замок с предохранителем. Чехословакия. 1960-1970-е гг.

Брошь «изумруд» с подвеской. Стекло, металл. Размеры с подвеской 6х5. Замок с предохранителем. Чехословакия. 1950-1960-е гг.

Клипсы. Стекло, металл. Замки винтовые. Клеймо «Czechoslov». Диаметр 2,7. Чехословакия. 1930-е гг. (?)

Не менее древней является и технология изготовления бусин с вплавленной между слоями стекла серебряной или золотой фольгой. В XVIII веке был разработан еще один метод украшения бусин изящными цветочками из разноцветного стекла. Они могли быть выпуклыми (такие бусы, в соответствии с англоязычной терминологией, называют wedding cake – «свадебный пирог») или плоскими по отношению к поверхности бусины. В первой половине XIX века установился типовой состав таких букетиков – розы и незабудки, часто в сочетании с фольгой или нитью из авантюринового стекла. Приблизительно такой же ассортимент бус производился и в Богемии, откуда они могли попасть в Россию в результате путешествий наших соотечественниц на воды (см. илл. 6).

Сцена покупки подобных сувениров в 1859 году ярко описана в воспоминаниях Афанасия Фета: «Озабоченный заготовлением мелких подарков знакомым петербургским дамам, Иван Александрович [Гончаров] нередко сопровождал наших дам в поисках по магазинам Пале-Ройяля, изобилующим подобными предметами. Досточтимый романист, без сомнения, и не подозревает, что, школьничая, я заставил заплатить его несколько франков. В присутствии дам он выбирал дутое, стеклянное венецианское ожерелье.

– Вы не очень нажимайте зернышки, их легко раздавить, – сказал я без всякого умысла.

Желая, вероятно, показать перед дамами неосновательность моего вмешательства, Иван Александрович, сказав: “Это очень прочно”, – стал видимо нажимать еще более. Заметив это, я убедился, что нужно настойчиво уговаривать его, для того чтобы он, стараясь доказать противное, стал нажимать сильнее.

– Ах! Вы ломаете вещи! – воскликнула француженка, не понимавшая наших переговоров на русском языке, – в то время как из-под пальцев Ивана Александровича посыпались тонкие голубые черепки» (Фет А. Воспоминания. М., 1983). В этой сценке несколько удивляет то, что венецианские бусы оказались дутыми: как правило, их делали из массивного стекла, которое очень нелегко сломать.

Красота венецианских бус не оставила равнодушной и выдающуюся художницу А.П. Остроумову-Лебедеву. В своих воспоминаниях о путешествии по Италии в 1903 году она пишет: «Еще раньше, во время нашего пребывания в Риме, в археологическом музее, рассматривая этрусские изделия, мы обратили внимание на красивые мозаичные бусы, дошедшие до нас с древних времен. Приехав в Венецию, вдруг неожиданно у одного продавца мы заметили точь-в-точь такие бусы. Мы заинтересовались ими, но продавец пренебрежительно отозвался о них, сказав, что это “неходкий” товар. Узнав от него, что они выделываются здесь, в Венеции, мы решили поехать на фабрику и осмотреть это производство.

Ехали мы в гондоле очень долго… Служащие фабрики приняли нас очень любезно и просили немного подождать, пока один из них достанет нам от директора пропуск… Мы не жалели, что побывали на фабрике. Нам показали подробно все производство, что было очень интересно.

Их бусы и бисер расходились во все страны мира, много шло в Россию и распространялось в ней до самых глухих областей Севера. Подражанию же этим этрусским бусам они не придавали коммерческого значения, а смотрели на это как на художественное достижение в своем производстве. Они просили нас взять на память из образцов то, что нам понравится…» (А.П. Остроумова-Лебедева. Автобиографические записки. Т. 1. М., 2003). Долго плыть в гондоле Анне Петровне и ее друзьям пришлось потому, что центр стеклоделия в Венеции находится на острове Мурано, где до сих пор располагаются стекольные мастерские и музей стекла.

Фальшивки

Мозаики из смальты и бусы «миллефиоре» были «аристократами» среди ювелирных изделий из стекла. В основном же стекло в Европе использовалось для имитации драгоценных камней. Долгое время настоящие драгоценности считались единственно допустимым украшением порядочной женщины, а фальшивки оставались уделом дам полусвета и прислуги. В этом отношении очень характерна небольшая бытовая зарисовка из рассказов Н.Э. Гейнце «От Москвы до Петербурга» (1912 г.): «Она взглядывает на него и, сдернув с правой руки перчатку, сверкает крупными бриллиантами своих колец. Джентльмен пристально смотрит попеременно то на нее, то на ее кольца и многозначительно улыбается. Один из юнцов перехватывает эту улыбку на лету и пересаживается поближе к джентльмену. Разговор начинается с взаимного одолжения спичкой и быстро переходит в более интересную беседу.

– Какова?.. Не правда ли, красавица?.. – восторженно спрашивает юный Марс.

– Да… недурна!.. – снисходительно поводит франт своими выхоленными усами. – Подержана немножко!.. А все-таки живет!

Разговор происходил на французском диалекте. Джентльмен говорит не совсем шепотом. Гвардеец тревожно озирается.

– Тише! – остерегает он своего нового знакомого. – Она может услыхать.

– Пускай ее слушает на здоровье! Все равно ничего не поймет! Это из отечественных!

– Почему вы думаете?

– Я не думаю, а наверно знаю! – улыбается джентльмен…

– Что же вы думаете? Из каких она?

– Да чего же тут думать? Тут и думать нечего. Из “оных”, – это вне всякого сомнения. И вдобавок из небогатых!..

На лице юного гвардейца выразилось легкое разочарование.

– Да-а?.. – протянул он. – Вот оно что! Ну, а как же вы говорите, что она “из небогатых”?! А бриллианты-то у нее какие? Вы не заметили?..

– Напротив, заметил и подробно оценил!.. Это тоже “подражание” и тоже не особенно удачное. Есть в Петербурге такой магазин, “а-ля парюр” он прозывается, и вот в нем-то и продаются эти “парюры”…»

9. Имитация драгоценных и поделочных камней. Бусы с «лазуритом». Стекло, металл. Чехословакия. Замок-карабин круглый. Длина 55. 1920-30-е гг.

Бусы «опал» и «жемчуг». Стекло. 5 ниток. Ажурный раздвижной замок. Длина по короткой нитке 40. Чехословакия. 1960-е гг.

Бусы. Стекло прозрачное бесцветное и рубиновое, бисер. Замок-карабин круглый. Длина 43. Чехословакия. 1950-е гг.

Бусы. Стекло «тигровый глаз» и фигурное с люстром, бисер. Замок крючком. Длина 41,5. Чехословакия. 1960-е гг.

Такое же отношение к подделкам из стекла находим и в рассказе Н. Тэффи «Брошечка» (1911 г.). Сюжет рассказа состоит в том, что после посещения любовницы герой находит брошку и, решив, что она принадлежит только что покинутой даме, пытается ей эту брошку вернуть. «Но когда [дама ее] развернула и рассмотрела, вдруг бросила… на стол и надула губы:

– Я вас не понимаю! Это, очевидно, шутка! Подарите эту дрянь вашей горничной. Я не ношу серебряной дряни с фальшивым стеклом.

– С фальшивым стекло-ом? – удивился Шариков. – Да ведь это же ваша брошка! И разве бывает фальшивое стекло?

Крутомирская заплакала и одновременно затопала ногами – из двух ролей зараз.

10. Имитация поделочных камней. Бусы «яшма». Стекло. Замок-карабин круглый. Длина 45. Чехословакия. 1950-е гг.

Бусы ажурные «бирюза». Стекло «навитое». Длина 44. Замок крючком. Чехословакия. 1930-1940-е гг.

Бусы «янтарь». Стекло. Замок винтовой. Длина 41,5. Чехословакия. 1950-е гг.

Бусы «кораллы». Стекло. Длина по короткой нитке 41. Замок винтовой. 2 нитки. Чехия (?). 1940-50-е гг.

Бусы «яшма» с черным. Стекло, бисер. 3 нити. Замок раздвижной. Длина 47 по короткой нитке. Чехословакия. 1960-е гг.

Брошь-подвеска «яшма». Стекло, металл-штамповка. Замок с предохранителем. Размеры 5x4,3. Чехословакия. 1960-1970-е гг. (?)

– Я всегда знала, что я для вас ничтожество! Но я не позволю играть честью женщины!.. Берите эту гадость! Берите! Я не хочу до нее дотрагиваться: она, может быть, ядовитая!»

Позже оказывается, что брошка действительно принадлежала горничной: «– Да жених мой – Митька, приказчик. Он, барыня-голубушка, подарил мне брошечку, а она и пропади. Уж я искала, искала, с ног сбилась, да, видно, лихой человек скрал. А Митрий кричит: “Растеряха ты! Я думал, у тебя капитал скоплен, а разве у растерях капитал бывает”. На деньги мои зарился… вяу-вяу!

– Какую брошечку? – похолодев, спросила Шарикова.

– Обнаковенную, с красненьким, быдто с леденцом, чтоб ей лопнуть!»