До нас (ЛП) - Джуэл Э. Энн

Мы превращаемся в торнадо из конечностей и сброшенной одежды, пока, спотыкаясь, бредем в ванную.

— Брейди…

Я тянусь к душу, пытаясь включить воду. На самом деле, времени у меня в обрез. И, несмотря на его убежденность, что моя работа грязная, поэтому я могу приходить к своим клиентам потная и вонючая, это не мой уровень профессионализма.

Он отстраняется от меня и ухмыляется.

— Ты сказала все, что захочу.

— Если это быстро. Мне пора на работу.

Он качает головой.

— Это может быть быстро, но не уверен, что ты захочешь, чтобы это было

быстро.

Все прошло не так, как я себе представляла, но он обхватывает мое лицо ладонями и впервые говорит: «Я люблю тебя». Странный момент для признания в любви.

Я прикусываю язык, потому что любимая пища эго — достоинство. После того, как Брейди получил свое «все, что захочу», мое эго впилось зубами в большой кусок моего достоинства. Сильные люди не всегда принимают правильные решения; они превосходны в переходе от плохих решений. Я знаю, что должна быть с ним честна, но не могу. Пока нет.

Дело не в том, что я не хочу, чтобы он меня жалел. Я не поэтому не рассказываю ему о своем статусе бездомной. Не потому, что он пожалеет меня. Он пожалеет себя. Брейди слишком крут, чтобы встречаться с бездомной девушкой.

Я должна уйти и спасти то, что осталось от моего достоинства. Но… мне нужен душ. И мне нужен абонемент в спортзал, потому что это не последний душ, в котором я буду нуждаться, пока разбираюсь со своими финансовыми затруднениями. Так что, как бы мне ни хотелось сказать Брейди, что я живу в машине…

Потому что потеряла свой трейлер.

Потому что у меня куча медицинских счетов.

И потому что у меня эпилепсия.

Я молчу.

Не верю, что так важна для него.

Не верю, что он поступит правильно.

Не верю в его любовь.

Подставив ему зад (буквально), я была вознаграждена быстрым душем без всякого кондиционера. Брейди ждет у двери, потягивая напиток для спортсменов — его аналог «выкурить сигаретку». Самодовольство идет ему лучше, чем большинству мужчин. Не его вина, что я развратница, выполнившая за душ все, что мужчине захотелось.

— Могу я угостить тебя ужином завтра вечером?

Думаю, это меньшее, что он может сделать после того, как я только что променяла неприкосновенность моего анального сфинктера на душ.

Выдавив из себя улыбку, делаю уверенный вдох.

— Ужин звучит здорово. У тебя?

Секс.

Душ.

Может, я даже останусь на ночь… раз уж меня теперь любят.

— Можем поужинать сегодня вечером, если хочешь. — Я направляюсь к лестнице, зная, что он ни за что не поедет со мной на лифте.

— Я встречаюсь с друзьями. У тебя нет друзей, с кем можно зависнуть?

Нет. У меня нет друзей.

Я оставила всех своих друзей, когда порвала отношения с мамой и переехала в Атланту. А мои друзья по университету разъехались, чтобы применить свои дипломы на практике. Мой же лежит где-то в задней части машины, — самый дорогой листок бумаги, когда-либо купленный мной. Брейди знал бы все это, удели он время на расспросы обо мне. О нем я знаю всё. Я могла бы нарисовать его генеалогическое древо и пересказать его резюме. Если он когда-нибудь представит меня своим друзьям, каждого из них я узнаю с первого взгляда, потому что за три месяца, проведенных вместе, я задавала Брейди очень много вопросов.

Три. Месяца.

Серьезно… мы должны были уже узнать друг друга.

— Конечно, у меня есть друзья. — Я с трудом спускаюсь по лестнице. — Я рассказывала тебе о них миллион раз.

— Помню, детка. Просто шучу.

Ага, вот как сильно он меня любит.

Перед тем, как расстаться на парковке, он обнимает меня и целует, а одна его рука скользит к моей заднице и сжимает ее. Прервав поцелуй, он улыбается, и я знаю, о чем он думает.

Этого больше не повторится. Никогда.

— Сообщи мне время и место завтрашнего ужина. — Я убираю его руку со своей задницы и выдавливаю фальшивую улыбку.

— Конечно, детка.

К Хейсам я приезжаю в девять сорок пять вместо девяти тридцати.

— Опаздываете в первый день? — Зак сурово смотрит на меня, когда я переступаю порог и снимаю туфли в прихожей.

— Я очень сожалею. Такого больше не повторится. — Я съеживаюсь. — Утром в моем спортзале закрыли душевые, поэтому мне пришлось ехать в квартиру моего парня, что для меня было, как заноза в заднице, и из-за этого я немного опоздала.

Если бы он только знал, сколько правды я раскрываю ему в этом предложении.

— Я пошутил. Все в порядке. Может, в следующий раз позвоните или отправите мне сообщение, чтобы мы не беспокоились о вас.

Боже… надеюсь, следующего раза больше никогда не будет. И, беспокоились обо мне? Требуется минута, чтобы подобрать нужные слова, потому что он застал меня врасплох. Обо мне никто никогда не беспокоился.

— Безусловно. — Я сглатываю сквозь крошечный комочек в горле. — И еще раз, я очень сожалею. Итак… — делаю продолжительный выдох. — У вас есть пожелания относительно того, с чего мне начать?

— Мы будем в джунглях, так что начинайте откуда угодно. Весь инвентарь на кухне, включая шланг и насадки к пылесосу.

— Класс. Спасибо. Тогда я приступлю к работе.

— Отлично, Эмерсин. — Он снова делает акцент на моем имени. Ммм-эр-син.

Я хихикаю, поправляя растрепавшийся влажный хвостик.

— Правда, вы можете звать меня Эм.

— Я мог бы. — У Зака до безобразия игривая улыбка, но также и добрая. Он понятия не имеет, как сильно мне сейчас нужна искренняя доброта.

— Как Сьюзи чувствует себя сегодня?

— Уставшей. Вчера прошел последний сеанс химиотерапии. Ночь выдалась тяжелой, но утром ей стало немного лучше.

Я так молода, и доказательство тому — отсутствие у меня реакции на его слова. Нелегко говорить о раке с тем, кто сам проходит через это или переживает страдания близкого человека. Все идиоматические выражения, которые подходят к чему-то вроде сильной простуды или гриппа, с раком не прокатят.

Надеюсь, она скоро поправится.

Вы давали ей куриный бульон?

Она справится!

Это пройдет.

Так уж вышло.

— Я не знаю, что сказать, — отвечаю тихо и застенчиво пожимаю плечами. Это моя правда, и я надеюсь, она не прозвучит бестактно.

Он качает головой.

— На самом деле, здесь ничего не скажешь. Так уж вышло.

Ладно, ему так говорить можно, и это не звучит ужасно, но я все