К расцвету общерусской цивилизации (об идеологии Союзного государства России и Беларуси) - Николай Соколов

В сети интернет в начале 2000-х годов достаточно регулярно появлялись прогнозы о распаде России на 7–8 или 8–9 самостоятельных частей. Указывалась даже примерная дата: 2018 или 2019 годы. Естественно, подобные прогнозы разрабатывались западными аналитическими центрами, ЦРУ США и в их основании лежали долгосрочные тенденции социально-экономического и политического развития нашего отечества, которые, в конечном свете, могли «взорвать» Россию изнутри. На этих тенденциях и породивших их причинах мы остановимся ниже.

Российский ученый И.Ф. Кефели, анализируя геополитику США, конца ХХ – начала ХХ веков, приводил одно из положений «Стратегии национальной безопасности США в следующем столетии», разработанной еще администрацией Б. Клинтона и одобренной конгрессом США: «Преобразования, происходящие на территории России, Украины и других новых независимых государств, носят беспрецедентный характер. Обеспечение нашей вовлеченности в их осуществление отвечает ключевым национальным интересам Соединённых Штатов… Реализация американских стратегий в отношении России и других новых независимых государств делает безопаснее жизнь каждого американца» [35, с. 15].

Весьма похоже, что Соединённые Штаты Америки устраивала и устраивает слабые во всех отношениях Россия и союзная с ней Беларусь. И.Ф. Кефели приводил также основные задачи разработанной в США «Концепции создания и совместной эксплуатации глобальной системы защиты (ГЗС) мирового сообщества» применительно к России.

В соответствии с этой Концепцией, США реализуются следующие военно-стратегические задачи по:

а) снижению военно-политического статуса России;

б) получению объективной информации о ее военном стратегическом потенциале;

в) оказанию негативного влияния на темпы и направленность важнейших российских программ в области обороны» [35, с. 72].

До последнего времени упомянутые задачи США удавалось довольно успешно решать, используя, в том числе, приватизацию ряда предприятий и производств оборонного комплекса России, корыстные интересы некоторых чиновников и армейского командования. Этому способствовали также вопиющая некомпетентность и безответственность руководства военного ведомства России в 2006–2012 годах при проведении реформы армии. Эта реформа дала некоторые положительные результаты. В войска стали поступать новейшие виды вооружений. Военнослужащие больше не чистят картошку. Кардинально решается проблема обеспечения жильём офицеров. Но негативных следствий «реформы», было, пожалуй, больше. По мнению аналитика Центра геополитических проблем К. Сивкова, высказанному публично[3] несколько лет тому назад, негативные результаты реформирования армии на конец 2012 года сводились к следующему:

– разрушена система мобилизационно – тылового обеспечения;

– разрушена единая система управления войсками;

– «добита» военная наука;

– нанесен мощнейший удар по офицерским кадрам, численность офицерского состава сокращена более чем в 2 раза. В этом аспекте, в ином качестве как бы повторяется история уничтожения половины офицерского корпуса Красной Армии в конце 1930-х годов;

– при росте планируемых объёмов финансирования гособоронзаказа в разы, его реальный рост составлял лишь 20–30 %.

Между тем, сами США не забывают кредо древней Римской империи: «Хочешь мира – готовься к войне» – и непрерывно наращивают свою военную мощь.

Значимость внешней военной угрозы в ряду других фундаментальных угроз общерусской цивилизации стала несколько снижаться после 2013 года, когда в разы было увеличено финансирование и реальное выполнение гособоронзаказа. Новому руководству Министерства обороны России удалось практически полностью устранить и негативные последствия «реформы» российской армии образца 2006–2012 годов.

Современной России брошены «вызовы» не только в сфере обороноспособности и экономики, но и в сфере технологического развития. Страны «золотого миллиарда» человечества и наиболее крупные развивающиеся страны в первой четверти XXI века переходят к новейшему технологическому укладу. Его основой является ускоренное развитие технологий, которые применительно к России преимущественно можно отнести к так называемым критическим, т. е. технологиям, имеющим важнейшее социально-экономическое значение или важнейшее значение для обороны и безопасности государства. Перечень критических технологий утверждается нормативным актом распорядительной или исполнительной власти страны. В России к критическим отнесены, например, следующие технологии:

– атомной энергетики, ядерного топливного цикла, безопасного обращения радиоактивными отходами и отработанным ядерным топливом;

– биокаталитические, биосинтетические и биосенсорные технологии;

– нанотехнологии и наноматериалы;

– технологии биоинженерии;

– технологии производства топлива и энергии из органического сырья;

– технологии создания электронной компонентной базы;

– информационные и коммуникационные технологии.

Из последнего перечня критических технологий почему-то были исключены «промышленные технологии», хотя, скажем, производство современных робототехнических комплексов и других средств комплексной автоматизации производственных процессов для большинства российских предприятий реального сектора экономики – задача более чем актуальная. Правда, злободневной является и более прозаическая задача – модернизации экономики и технологий социальной сферы. Но модернизация модернизации рознь. Можно обновлять основные фонды и оборудованием, которое, где-то там, на туманном Западе или на алеющем Востоке, давно уже морально устарело. Можно и иначе – на основе лучших мировых достижений. Но это – уже отдельная проблема научно-технической политики страны. В России до 2015 года такой политики с системной точки зрения просто не было. Даже «рамочный» закон о промышленной политике был принят Государственной Думой только в 2014 году.

К уже реализованным угрозам фундаментального характера нужно отнести привнесенный извне разрыв системной связи «народы – производственно-технологическая база общерусской цивилизации». Исключением стала Беларусь.

«Отлучение» подавляющего большинства граждан России и Украины от собственности на средства производства осуществлялось целенаправленно, под прямым контролем спецслужб США, с использованием механизмов «ваучерной» приватизации, залоговых аукционов, а в целом – путем создания максимально благоприятных условий для концентрации собственности в руках узкого круга лиц, приближенных к власти. От грабительской приватизации госсобственности, стоимость которой экспертно оценивалась примерно в один триллион долларов, бюджет России получил лишь несколько десятков миллиардов.

На селе, после ликвидации колхозов и совхозов, российские крестьяне получили – формально в собственность – «земельные доли». Однако, в 1990-е годы в регионах практически не существовало кадастровых планов земель сельскохозяйственного назначения, отсутствовала и оценка их кадастровой стоимости. В результате право собственности на конкретные доли в этом смысле существовало лишь условно. Сегодня, конечно, ситуация медленно, но меняется.

Нужно также отметить, что в процессе приватизации 20 % акций предприятий реального сектора экономики формально передавалось в собственность трудовых коллективов через так называемые фонды акционирования работников предприятий. Однако эти 20 % акций миноритарных акционеров в подавляющем большинстве случаев быстро – в течение нескольких лет – с помощью различных приемов, в том числе и давления на работников – перешло в собственность крупных акционеров и криминальных структур.

В России и на Украине, в отличие от Беларуси, приватизация и её результаты стали питательной средой для криминализации экономики. Резко снизились производительность и качество труда, т. к. простой труженик почти повсеместно был отчужден не только от собственности, но и от результатов деятельности предприятий.

Приватизация, в процессе которой наиболее лакомые куски российской государственной собственности были по существу распределены среди «своих», открыла также и дорогу массовому воровству. Ещё в 2005 году федеральная Счётная палата закончила проверку итогов приватизации и подготовила доклад, с которым председатель палаты должен был выступить на заседании Государственной Думы. Как установила Счётная палата, с нарушениями действовавшего в тот период законодательства проводилась приватизация целого ряда крупных предприятий. Так, вопреки закону, Госкомимущество в 1995 году выставило на инвестиционные конкурсы и залоговые аукционы пакеты акций нефтяных компаний «Юкос», «Лукойл», «Сиданко», «Сургутнефтегаз».

В выводах Счётной палаты отмечалось: «На основании выявленных и доказанных фактов необходимо в судебном порядке обеспечить восстановление нарушенных прав законного собственника – государства. Речь может идти как о безусловном возвращении государству незаконно приватизированного имущества, так и о разного рода компенсационных возмещениях». Слушание доклада Счётной палаты было отложено на неопределенное время, а срок исковой давности по приватизационным сделкам – сокращен до трех лет. Так федеральная законодательная власть охраняла криминальные и полукриминальные интересы крупного бизнеса.