Бриджит Джонс: грани разумного - Хелен Филдинг

– Не хотите ли чаю или кофе? – вежливо поинтересовалась я.

– Да, чашку чаю. Четыре ложки сахару, но не размешивать.

Пристально гляжу на него – шутит или это всё равно что курить не затягиваясь, – киваю:

– Хорошо, хорошо, – и начинаю готовить чай.

Гари усаживается за кухонный стол и закуривает. К несчастью, когда приходит время наливать чай, вспоминаю – нет ни молока, ни сахару.

Гари недоверчиво на меня смотрит, изучая батарею пустых бутылок из-под вина.

– Нет молока и сахара?

– Молоко... э-э-э... как раз кончилось... И вообще... никто из моих знакомых не пьет чай с сахаром... хотя, конечно, это здорово... э-э-э... с сахаром... – путаюсь я. – Сейчас сбегаю в магазин.

Возвращаюсь, – ну, думаю, Гари уже успел как-нибудь достать из своего фургона инструменты. Но он всё ещё сидит на кухне. Начинает травить длинную, запутанную историю – как ловил карпов на водохранилище в окрестностях Хендона. Подобное бывает на бизнес-ланчах: все долго болтают на темы, не относящиеся к делу, неудобно уже разрушать иллюзию очаровательной, чисто светской беседы, а до существа дела так и не добираются.

Через некоторое время обрываю бесконечную, невразумительную рыбацкую байку:

– Ладно! Давайте-ка покажу вам, что нужно сделать.

Тут же понимаю, что совершила грубую, оскорбительную ошибку, показав: «Вы, Гари, интересуете меня вовсе не как человек, а всего лишь как исполнитель работ». Тут в порядке компенсации приходится позволить возобновить рыбацкую историю.

9:15. Офис. Врываюсь на работу в истерике, опоздав на пять минут, – проклятого Ричарда Финча нигде нет. Хотя это хорошо – у меня есть время спланировать свою защиту. Странно – офис абсолютно пуст! Теперь ясно: в большинстве случаев, когда я паникую из-за того, что опаздываю, и думаю, что все давно здесь и читают газеты, они точно так же опаздывают, только чуть меньше, чем я.

Так, надо записать ключевые фразы перед встречей, – как говорит Марк, прояснить всё в голове. «Ричард, подвергать издевательствам мою журналистскую честность...»; «Ричард, как вы знаете, я очень серьезно отношусь к своей профессии тележурналиста...»; «Почему бы вам не отправиться ко всем чертям, жирный...»

Нет, нет! Как советует Марк, продумай, чего ты хочешь и чего хочет он, и мысленно настройся победить, как рекомендуется в книге «Семь привычек преуспевающего человека». Ха-а-а-а-а!

11:15. Ричард Финч прогалопировал в офис спиной, будто сидел на лошади.

– Бриджит! Так. Хоть ты и с придурью, но на этот раз вышла сухой из воды. Им там, наверху, понравилось. Они в восторге, в восторге. Нам сделали предложение. Я думаю, девочка-кролик; я в размышлении, Гладиатор; я углубляюсь в мысли, кандидат в члены парламента. И вот что придумал: Крис Сёрл встречается с Джерри Спрингером, с Аннекой Райс; встречается с Джо Боллом и с Майклом Смитом из шоу «Поздний завтрак».

– Что?! – в негодовании воскликнула я.

Выяснилось, что состряпан некий унизительный проект, согласно которому каждую неделю мне придётся пробоваться в новой профессии, переодеваться в соответствующую спецодежду, а затем выставлять себя круглой дурой. Естественно, я довела до сведения Ричарда, что, как серьезный, профессиональный журналист, не собираюсь заниматься такого рода проституцией. В результате он долго сквернословил и пригрозил, что обдумает, насколько велика моя ценность для программы, если таковая вообще есть.

20:00. Весь рабочий день прошёл в высшей степени глупо. Ричард Финч пытался заставить меня появиться в программе в таком виде: я – в коротких шортах, рядом – большая фотография Ферджи, облачённого в спортивный костюм. Очень старалась проявить в этой ситуации психологию победителя – отвечала, что польщена, но не лучше ли взять какую-нибудь настоящую модель. И тут секс-бог Матт из отдела графики притащил снимок и вежливо поинтересовался:

– Хочешь, мы с плёнки уберём целлюлит?

– Да-да, если сможете то же самое сделать с Ферджи, – отозвался Ричард Финч.

Вот так, это уж слишком. Заявила Финчу: в моём контракте не предусмотрено, чтобы надо мной издевались прямо на экране, и я решительно отказываюсь всем этим заниматься.

Вернулась домой поздно, обессиленная, и обнаружила, что мастер Гари всё ещё там, весь дом провонял подгоревшими тостами, повсюду грязная посуда и валяются журналы «Почта рыболова» и «Простой рыбак».

– Что вы об этом думаете? – Гари гордо кивнул на своё произведение.

– Здорово! Здорово! – воскликнула я, чувствуя, что губы мои глупо искривились. – Вот одно только... как по-вашему, не могли бы вы сделать так, чтобы все опоры оказались на одной линии?

Полки и впрямь были организованы в диком, асимметричном стиле – опоры то тут, то там, и везде на разных уровнях.

– Д-да... ну, понимаете, всё дело в электрическом кабеле: если просверлить стену вот здесь – возможно короткое замыкание, – стал оправдываться Гари.

Тут зазвонил телефон.

– Да?

– Привет, это штаб-квартира любовного фронта? – Марк звонил по мобильному.

– Единственное, что я могу сделать, – это снять их, а дырки заткнуть... – невнятно бормотал Гари.

– У тебя там кто-то есть? – протрещал голос Марка, заглушаемый уличным гулом.

– Нет, это просто... – чуть не сказала «рабочий», но, чтобы не обижать Гари, закончила: – Гари, друг Магды.

– А что он у тебя делает?

– ...И тогда вам придётся тут заново штукатурить, – продолжал бубнить Гари.

– Слушай, я сейчас в машине. Хочешь пойдем сегодня куда-нибудь поужинаем вместе с Джайлсом?

– Я же говорила – встречаюсь с подругами.

– О боже! Подозреваю, что буду расчленен, проанатомирован и тщательно проанализирован.

– Нет, не будешь...

– Не клади трубку – проезжаю под мостом... – Треск, треск, треск. – Вчера встретил твою подругу Ребекку. Кажется, очень мила.

– Не знала, что ты знаком с Ребеккой. – У меня перехватило дыхание.

Ребекка не совсем моя подруга, разве что ходит в «192» со мной, Джуд и Шез. Всё дело в том, что Ребекка – медуза. Разговариваешь с ней, всё, кажется, мило, дружелюбно – и вдруг чувствуешь, что тебя будто ужалили, и не понимаешь даже, в чём дело. Беседуем, например, о джинсах, и она ни с того ни с сего говорит: «Ну, если ты носишь целюллитные колготки, лучше всего покупать что-нибудь очень хорошего покроя, например, “Дольче и Габбана”» (при этом у самой бедра как у детеныша жирафа) – и как ни в чём не бывало тут же переходит на другую тему.

– Бридж, ты слушаешь?

– Где... где ты встретил Ребекку? – спрашиваю я высоким, придушенным голосом.

– Она была вчера вечером на вечеринке у Барки Томпсона и сама представилась.

– «Вчера вечером»?

– Да, я заскочил туда по дороге – ты ведь задерживалась.

– И о чём вы говорили? – поинтересовалась я, – от моего внимания не укрылось, что Гари, с сигаретой, торчащей изо рта, уже подхихикивает надо мной.

– Э-э-э... ну, она спрашивала о моей работе... очень тепло отозвалась о тебе, – ответил Марк небрежно.

– И ч-что она с-сказ-зала?.. – прошипела я.

– Что у тебя легкий нрав...

«Легкий нрав» – это в устах Ребекки равноценно высказыванию: «Бриджит спит со всеми подряд и принимает наркотики».

– Вообще-то, можно построить каркас, тогда будут держаться, – снова активизировался Гари, как будто никто и не разговаривал по телефону.

– Ладно, не буду тебя задерживать, раз у тебя там кто-то есть, – вышел из положения Марк. – Желаю приятно провести время. Перезвонить попозже?

– Да-да, поговорим потом. – Положила трубку – в голове у меня всё перемешалось.

– Что, завёл себе ещё кого-то? – крайне некстати внёс Гари полную ясность в ситуацию. Метнула на него свирепый взгляд.

– Как всё-таки насчёт полок?

– Ну, если вам угодно, чтобы все они были на одной линии, придётся передвинуть эти ваши полки, а это значит – ободрать штукатурку, чтобы выровнять тут пространство три на четыре. Вот сказали бы вы мне, что желаете эту симметрию, до того, как я начал... – И оглядел кухню. – Так вы принесли какую-нибудь еду?

– Всё прекрасно, просто чудесно – именно так, как есть, – одобрила я.

– Если рискнёте приготовить для меня кастрюльку вон той пасты...

Только что заплатила Гари за его безумные полки 120 фунтов наличными, только чтобы убрался из моего дома. О боже, как я опаздываю! Чёрт, телефон...

21:05. Звонил папа – необычно: в нормальных ситуациях он предоставляет маме право осуществлять телефонную связь.

– Звоню просто узнать, как у тебя дела. – Голос какой-то не такой, как всегда.

– У меня всё прекрасно, – забеспокоилась я. – А у тебя?

– О да, да, вполне. Всё вожусь в саду, знаешь... очень занят, хотя, конечно, зимой там не особо много работы... Ну, как вообще всё?

– Прекрасно, – повторила я. – А у тебя всё хорошо?

– О, да-да, абсолютно. Эмм... а работа? Как на работе?

– На работе отлично. То есть я хочу сказать – всё катастрофично. Но с тобой правда всё в порядке?