Эй ты, бастард! Том 1 - Владимир Пламенев

туда.

Я незаметно засунул лист бумаги в рукав, а потом отвёл руки назад, чтобы мафиози их видел. Затем медленно вышел из толпы. Никто из людей не обращал на нас внимания, все были сосредоточены на солнце и беседах между собой.

— Вперёд! — ткнул меня мафиози пистолетом в спину.

Знал бы он, с кем имеет дело, выстрелил бы прямо на верхней палубе. Потому что больше возможностей я бы ему не предоставил.

Как только мы зашли во внутренние помещения, скрывшись с глаз толпы, я спросил его. — Почему именно сейчас? Времени до прибытия осталось мало.

— Именно поэтому, — усмехнулся он. — Пока твой труп найдут, я уже скроюсь в городе. Проблем меньше.

— Где второй?

— Я один.

Лжёт, собака. Что ж, на этом можно и заканчивать.

Мы вышли в пустой коридор и я активировал освобождение из «Пространственной Тюрьмы». За мгновение, прямо из моей правой руки, материализовался узник — Толян «Танцор».

Пространство исказилось. Нас растолкало в стороны. Толян был в том же положении, в каком я и поймал его — с замахом кинжала.

Прогремел выстрел, а затем озлобленный крик Толяна, поймавшего пулю в плечо.

Я тут же сгруппировался и развернулся, выхватывая из кармана нож. В голове моментально прояснилось, потому что не приходилось поддерживать существование в «Пространственной Тюрьме» живого человека.

А между моими недругами кипела потасовка. Толян, рыча и истекая кровью, раз за разом вонзал нож в лежащего на полу мафиози. Тот захлёбывался кровью.

— Тварь, — рыкнул Толян, ошарашенно оглядываясь по сторонам, пока не повернулся назад, прямо навстречу моему кулаку.

Хрустнул его сломанный нос. Он упал.

Я схватил кисть Толяна обеими руками и вывернул, нажимая сразу на несколько болевых точек. Он вскрикнул и скорчился в агонии. Со стороны прозвучал топот приближающихся людей, в коридор завалились матросы.

Округлившимися глазами они оценили обстановку и бросились мне на помощь, помогая скрутить и связать Толяна.

А через несколько минут я стоял в рубке и говорил с капитаном. Невысоким упитанным мужчиной, с пышными чёрными усами и строгим взглядом.

— Сударь! Кто будете и какого морского чёрта там произошло?

— Поножовщина, капитан, — пожал я плечами. — Моё имя — Ярослав Кальмаров. Я со своим… знакомым, вышел с верхней палубы, чтобы побеседовать о былых делах. А потом на него кинулся этот сумасшедший с ножом. К сожалению, я не успел скрутить его до того, как он нанёс увечья моему знакомому. К слову, как он?

— Не выжил, — нахмурился капитан. — На судне не оказалось целителя, который бы справился с такими ранами. Кем именно он вам приходился?

— В Лос-Анджелесе работали вместе на одного человека, — пожал я плечами. — Подскажите, а был ли с ним ещё кто-то?

— Вы имеете в виду, попутчика?

— Да.

— Не в моём праве разглашать такую информацию, — он завернул один из усов кверху, а потом подозрительно прищурился. — А что такое? Мне проблемы на судне не нужны! У нашей компании безупречная репутация и я бы очень хотел, чтобы оно так оставалось и впредь!

— В таком случае, обязательно проверьте всех итальянцев на этом корабле. Некоторые из них могут быть вооружены и опасны.

— Кальмаров, вы меня за нос не водите, — серьёзно сказал он. — А ну живо выкладывайте, что происходит у меня под носом!

Я вздохнул. — Итальянская мафия.

— О, предки всемогущие! — хлопнул себя по лбу капитан и тут же рявкнул в сторону выхода. — Старпома ко мне, быстро! — потом повернулся ко мне. — А вы, сударь, расскажите, каким боком тут замешаны!

— Я им должен, — почти честно признался я. — Вот и лезут.

Он задумался и пригладил усы. — Ну, сударь, благодарю за честность. Потому вы в Россию и возвращаетесь?

— Верно, капитан. Хочу начать новую жизнь на родине, вместе с кланом отца.

— Кальмаровы… — он закивал. — Слышал, что выходцы из этого рода удивительно хорошие навигаторы, благодаря своему дару. Значит вы из них?

— Не совсем. Отец — Кальмаров, а мать из простолюдинов.

— Понятно, ну что ж, тогда постарайтесь не выходить из каюты до окончания путешествия. В России мафии до вас не добраться, уж помяните моё слово. Тем более, что сейчас во Владивостоке карантин, отслеживают каждого, кто прибывает и убывает из города.

— Что ещё за карантин?

— Да эпидемия какая-то началась неделю назад. Мне самому стало известно только сегодня, по радио передавали. На нескольких островах рядом с городом ввели ограничительные меры, а в порту усиленный досмотр.

— Ясно. Благодарю вас, капитан.

— Идите сударь и, очень вас прошу, не создавайте нам новых проблем, — потом сделал голос на полтона ниже. — И об этих не распространяйтесь, договорились? Будет лучше, если никто не узнает, что на судне кто-то умер.

— Разумеется, капитан, — я улыбнулся и сделал жест, что закрываю рот на замок. — Просто кто-то слишком громко открыл шампанское.

Он усмехнулся. В ту же минуту в рубку ввалился молодой старпом. Он получил от капитана приказ вооружить пару матросов и вместе с ними досмотреть соседнюю каюту итальянского пассажира.

Остальное я уже не слышал. Меня попросили отправиться в свою каюту, что я и сделал, тем не менее, готовый в любой момент отреагировать на опасность.

К себе я также заходил с осторожностью, внимательно присматриваясь ко всем укромным углам, которые можно было бы использовать для засады. Убедившись, что всё чисто, тут же запер дверь на замок.

Большая удача, что меня атаковали уже после восстановления памяти. Не пришлось гадать, кто и зачем это сделал.

В голове было ясно. Мысли очень быстро приходили в порядок, а память спокойно усваивалась. А всё потому, что я больше не вынужден удерживать что-то крупное и живое в «Пространственной Тюрьме».

Такими темпами, уже через полчаса я вновь смог бы использовать псионические силы.

Псионика — это выкрученные на полную возможности мозга, усиленные специальными препаратами. Мы могли двигать предметы силой мысли, манипулировать пространством и чужим сознанием.

Но как я перенёс эту силу с собой?

Ведь она напрямую связана с мозгом, а не… душой? Мы — псионики, вообще ни во что не верили. Ни в рай или ад, ни в Вальгаллу, ни, тем более, в реинкарнацию. Нашим богом была победа человечества, а дьяволом — обезумевший гипермозг.

Но раз я здесь, вместе со своей памятью