Сеятели ветра - Лие Наль

временем изучал её. Кимоно скрывало фигуру, так что оставалось любоваться её лицом и очаровательными лисьими ушками, которые поднимались над округлой причёской. Сама лисица украдкой поглядывала на него.

— Да, неплохой товар… — она одарила Ханэ внимательным взглядом. — Прошу прощения, я перебралась в этот район совсем недавно, а вы, кажется, всё здесь знаете…

Ханэ не верил, что он был первым, кто удостаивался чести стать её проводником, но отказать лисице он был не в силах. Кивнув, вранолюд по-хозяйски облокотился на прилавок.

— Да, знаю. Не только этот район, впрочем.

Она медленно повела плечами и на миг скрылась за прилавком. Ханэ с интересом наблюдал за ней, краем глаза не забывая следить за Шиёки. Юнец в нетерпении переминался у прилавка, разглядывая горящими глазами деревянные таблички, свитки, ожерелья и резные фигурки, которые служили талисманами.

Лисица положила на прилавок шёлковый мешочек. Он пах цветами, летом и ещё чём-то тонким и едва уловимым. Под тонким шёлком бугрились крупные бусины — нанбара. Ханэ прикинул, сколько их может быть в таком мешочке. Штук тридцать, вряд ли больше. Маловато за камаитачи, хоть он и детёныш, но Шиёки выглядел вполне довольным.

Клетка с куницей перекочевала в глубины лавки, но Шиёки не думал уходить. Его внимание привлёк чёрно-красный веер, по бокам которого расцветали нарисованные ликорисы.

— На что смотришь? — учтиво поинтересовалась лисица, облокотившись на прилавок с той стороны.

Шиёки следовало сделать вид, что он только заметил веер и не очень-то в нём заинтересован, но юный наследник сделал всё наоборот.

— Сколько он стоит? — не сводя глаз с вещицы, спросил Шиёки.

— Сорок нанбара, дорогой.

Ханэ не дал бы этому вееру больше тридцати. Вряд ли веер принадлежал к ожившим вещам, которые ценились достаточно высоко.

Шиёки задумчиво повертел в руках шёлковый мешочек и поднял вопросительный взгляд на лисицу.

— Там ровно тридцать нанбара, — сверкнула зубами она.

Вздохнув, он перевёл взгляд на вещи попроще. Видно, он так торопился смыться из дома, что не взял с собой даже мелочи. Ханэ было его жаль, но не настолько, чтобы делиться деньгами.

Шиёки метался между фигуркой кирина и шкатулкой, которые стоили одинаково и также одинаково ему нравились.

— Бери кирина, — не выдержал Ханэ.

— Я сам решу, что мне брать, — хмуро ответил наследник и коснулся шкатулки. — Вот, её.

Шкатулка перекочевала к Шиёки, а шёлковый мешочек — обратно к лисице. Бережно прижав к груди своё сокровище, он покосился на веер.

— Его я тоже куплю, просто в другой раз, — пробурчал Шиёки, когда они отошли от лавки.

Ханэ оглянулся на лавку. Лисица уже привечала нового покупателя, игриво повиливая хвостами, и талисманы-обереги позвякивали на ветру, вторя её смеху. На другом конце улицы ухмылялась нарисованная пёсья морда, а за ней скрывался сумрак, слабо разведённый голубо-зелёным светом фонарей, больше похожих на гнилушки. Ханэ уже привык ходить по подобным злачным местам, потому он без колебаний нырнул под вывеску.

Шиёки не сразу решился последовать за ним. Стоя на границе света и тени, он внимательно оглядел вывеску, вздохнул, поёжился и наконец шагнул за черту, которая разделяла золотистую от фонарей улицу и синий сумрак квартала инугами.

Глава 2

Охота была долгой. Оглядывая мокрый от крови луг, Таруо не верил, что всё уже закончилось. В ушах стоял заливистый свист кирина, перед глазами прыгали мошки, и не хватало воздуха.

Таруо очень хотелось сесть на землю рядом с добычей, но рядом были другие волколюды, а перед ними он не собирался показывать себя слабым. Будущий вожак тяжело дышал, но стоял во весь рост, пока сопровождающие его волколюды бесстыдно развалились вокруг кирина. У Таруо зубы чесались их цапнуть, каждого за ухо, только часть его твердила: они имеют право отдохнуть после изматывающей охоты.

Кирин был громадным. Чтобы дотянуться до роскошной гривы, одному человеку пришлось бы встать на плечи другому, а потом вытянуть руки — и, может быть, достать кончиками пальцев до холки. Вытянутую морду венчал тяжёлый костяной рог, на который кирин мог без труда нанизать четырёх человек, и ещё осталось бы место для пятого. Каждое его копыто было величиной с голову крупного мужчины, и бил ими кирин так, что камни дробились от ударов.

Таруо положил руку на морду, больше похожую на драконью, нежели на лошадиную, и довольно вздохнул. Знатная добыча. Её он тоже не отдал бы вранолюдам, но не идти же на охоту в третий раз ради того, чтобы достать ещё какую-нибудь редкость и после преподнести им в дар.

Похлопав добычу по морде, Таруо подозвал к себе мальчишку-волколюда, который наблюдал за ними с почтительного расстояния. Под его ответственностью находилась телега, куда предполагалось погрузить добычу.

Мальчишка подбежал, втянув голову в плечи, чтобы казаться меньше.

— Тащи сюда, — распорядился Таруо и повернулся к остальным охотникам. — Нири, поднимайтесь!

Нири недовольно крякнул, махнул рукой и медленно сел. Грязь и кровь покрывали его лицо и руки, чёрный костюм превратился в живописные лохмотья, но Нири по-прежнему весело скалился из-под спутанной чёлки.

За Нири подскочили и остальные. Разгорячённые охотой, волколюды потянули добычу к телеге. Таруо тоже взялся за дело и крепко обхватил голову кирина.

— Не надорвёшься? — хихикнул Нири через плечо. — Мы-то хоть отдохнули.

— Это у тебя здесь руки дрожат, Нири.

Он глянул на свои руки, снова перевёл взгляд на Таруо и пожал плечами с таким видом, будто будущий вожак нёс полнейшую чушь.

Мальчишка-волколюд тоже бросился им помогать, но быстро понял, что ему такая туша не по зубам. Не собираясь отступать, он взял кирина за пышный золотисто-рыжий хвост и горделиво напыжился.

Таруо заскочил на телегу первым. За ним запрыгнул Нири, который тащил кирина за передние ноги. Гибкий и ловкий, Нири больше походил на ласку, нежели на волколюда, даже черты лица у него были острые, но его акурэ доказывал обратное. Превращался Нири всё-таки в волка, а не в кого-то из куньих.

Телега заскрипела под тяжестью добычи. Кирин с трудом помещался в телеге, так что его голову и задние ноги пришлось вытащить за высокие борта. Спрыгнув на землю, Таруо оглядел добычу. Кирин смирно лежал, где положено, только в остекленевших глазах застыла ярость дикого зверя, которую не вытравила даже смерть.

По его знаку мальчишка-волколюд достал из кармана свисток, набрал в грудь воздуха. Над лугом пронёсся резкий свист.

Со стороны луга тут же послышался ответ. Их умаппы, дальние родственники водяных, бродили по лугу, но послушно откликнулись на зов. Вожак умапп — рослый самец, весь в сине-зелёной чешуе и шрамах, повернул к