Первые шаги - Алексей Русанов

носом и вытирая текущую юшку, признал Хип.

Всеобщее возмущение моментально переключилось на него.

— Да я не собирался брызгать! Просто припугнуть хотел.

— Кого ты лечишь?! — возмутился Перепел. — С хрена ли желторотик испугается, когда он даже не знает, что это такое? Если у нас тут начнут «белыми вертячками» людей губить, то это уже не «Птичник» будет, а я даже не знаю что…

Вокруг Хипа начало смыкаться кольцо людей, лица которых не сулили ему ничего хорошего. Он скрючился на стуле и втянул голову в плечи. В этот момент к месту действия подошёл здоровый мужик, спустившийся, как я заметил, со второго яруса.

— Что за базар, братки? — спросил он густым сочным басом.

— Здравствуй, Битюг, — с уважением сказал Перепел. — Вот этот… дебил целил в желторотика «белой вертячкой». Вот!

Перепел показал мой трофей.

— Это правда? — обратился Битюг к Хипу.

— Да я только припугнуть…

— Если бродяги в «Птичнике» выясняют отношения, — произнёс Битюг тоном судьи, зачитывающего приговор, — то они делают это без стволов, ножей и, тем более, «белых вертячек». Нарушителям здесь не место! Чтоб его здесь больше никогда не было.

Битюг развернулся и пошел обратно к себе на второй ярус. В то же мгновенье Хипа сдернули со стула, выволокли и вышвырнули из зала. Мы с Перепелом вернулись за свой столик, где Макс спокойно попивал пиво, издали любуясь происходящим.

— На, твой слам, — сказал Перепел, отдавая мне шарик.

— А что это за «белая вертячка»? — спросил я. — Что бы мне от неё было?

— Это очень опасная игрушка из Зоны. Если её сильно сдавить, то из неё брызнет такой сок как бы. Ежели на тебя этот сок попадёт, у тебя начнутся моментально судороги и боль адская, от которой по полу будешь кататься, пропеллером вертеться будешь. Пятьдесят процентов что не выживешь после этого.

— Ни хрена себе! Да я сейчас это Хипа догоню и засуну эту «вертячку» ему в…

— Успокойся! — перебил меня Перепел. — Общество уже с ним разобралось, ястреб его отсюда выгнал. Да и Зона, я тебе скажу, таких не любит. Она с ним лучше всего разберётся.

— Давай-ка, Перепел, за здоровье выпьем. Оказывается, я только что на волосок от смерти был. Причем мучительной.

— Привыкай. В Зоне так постоянно будет — каждую секунду на волосок от мучительной смерти. Ну, за здоровье!

Мы выпили, и бутылка опустела. Я отправился за второй и встретил у стойки Аню.

— Я и не знала, что Хип тебе «вертячкой» угрожал! — испуганно сказала она. — Ты из-за меня так рисковал! Ты такой смелый!

— Я и сам не знал. Я про эти «вертячки» впервые от Перепела услышал сегодня. Так что ни фига я не смелый, я — глупый.

— Ещё и скромный, — промурлыкала Аня и упорхнула в зал с подносом, заставленным пивными кружками.

Я взял в баре ещё бутылку и вернулся к столику. Подходя, я услышал вопрос Макса:

— А какие из мутантов самые опасные в Зоне?

— Да всё зверьё опасное, — ответил Перепел. — Опять же, в разных местах — разные опасности. В Предбаннике, к примеру, никого страшнее «бобика» или крысы не встретишь. Но изредка их там бывает так много, что и вдесятером не отобьёшься. На Мусорке в разных местах по-разному: где-то кошаки попадаются, где-то кабаны, где-то «бяшки». Но можно и на «бройлера» напороться. У меня так было однажды.

— А что за «бройлер»? — спросил я.

— «Бройлер», или ещё его кличут «супербройлер», это самая здоровая зверюга в Зоне. Самая сильная. Завалить только из гранатомёта можно. Но лапы у него короткие, бегает он плохо, так что почти всегда можно смыться. Главное, чтобы он тебя в тупик не загнал куда-нибудь.

— А опаснее «бройлера» есть кто-нибудь? — спросил Макс.

— А как же! «Вурдалаки» гораздо опаснее, они могут невидимками становится, и их только по звуку можно учуять. Их много на Сельхозмаше и рядом с Гарнизоном.

— Они самые опасные?

— Есть и поопаснее, — сказал Перепел. Он пристально глядел на принесенную мною бутылку и явно не хотел продолжать рассказывать насухую. Я, как это заметил, тут же налил, мы выпили, и Перепел продолжил:

— Хуже «вурдалака» — «кукловод». Он же — «мозгоклюй». Он на расстоянии начинает тебе на мозги давить и очень быстро превращает тебя в зомби. Поэтому, если только «кукловода» почуял — а начинается всё со звона в ушах и ещё голова кружится, — сразу надо смываться. Потому что «кукловод» прячется всегда, а пока ты его найдёшь — он все мозги тебе изжарит. Да и у него всегда свита есть — зверьё, которое он зазомбовал, или даже люди.

— Значит, «кукловод» — самый опасный?

— Нет. Не самый. Потому что ещё есть, — Перепел наклонился к нам с Максом и прошептал, — «багира»! «Багира» — это живая смерть. Убить её невозможно, сбежать от неё невозможно. Спастись от неё можно, только если она сама тебя не захочет убивать. Почему не захочет — только она знает. Но бывает такое крайне редко. Мне про такое лишь один старатель рассказывал…

И Перепел стал рассказывать нам сталкерские страшилки и байки, одну за одной, перемежая их рюмками водки. Мне уже изрядно похорошело, я сидел и слушал его вполуха. Я пытался представить: какая она, Зона? Страшная и прекрасная, полная жутких монстров, неразрешимых тайн и несметных богатств. Из этого мечтательного состояния я вышел на пару минут, чтобы обменяться с Перепелом и Максом номерами комутов.

А потом к нашему столику подошла Аня, уже не в форме официантки, а в скромном, но милом сизом платье с глубоким разрезом на бедре и сказала:

— У меня смена закончилась.

— Тогда я тебя до дома провожу, — сказал я, как бы и спрашивая и утверждая одновременно.

Я пожал руки Перепелу и Максу («Сегодня ты в номере, видимо, один ночуешь», — шепнул я ему на ухо), и отправился вместе с Аней. По дороге мы болтали о том, какие тут высокие цены, как страшно жить, когда под боком Зона, как много в городке мужиков и как мало женщин… А оказавшись в её квартирке, («Только тихо, у меня хозяйка строгая, которая мне комнату сдает») я вдруг прямо с порога набросился на неё с поцелуями и объятиями, полез под платье. Аня, слегка посопротивлявшись для приличия, быстро сдалась, и мы оказались в постели, и я, ощущая прилив на редкость мощного возбуждения, сладко терзал её долго-долго, она несколько раз вся выгибалась под мной и со стонами жадно глотала воздух, а потом, когда уже небо начало светлеть, мы лежали и курили в постели, и Аня сказала: