Кровавые узы - Кей Хупер

— Да.

— Это и привело вас двоих так далеко от троп?

— Не совсем.

Он поднял взгляд, светло-голубые глаза сосредоточились на ее лице.

— Холлис, ты ведь знаешь — мы на одной стороне. Тебе не надо быть со мной столь осторожной. Я не пытаюсь прочитать тебя.

Она задумалась над тем, что значили его слова — он действительно не читал ее, или же ему не нужно было даже пытаться, чтобы сделать это. И ей не хватило смелости спросить.

— Я уклонилась от ответа? Прости. Мы с Дайаной не следовали за медведем, мы шли за духом, который привел нас сюда. Только потом мы столкнулись с медведем. Который нашел то, что осталось от тела.

— Должно быть, столкновение получилось интересным.

— Можно сказать и так.

Демарко вновь переключил свое внимание на останки.

— Вероятно, женщина, скорей всего молодая. Блондинка. Отличные зубы. Руки были связаны за спиной и нет никаких следов одежды, поэтому скорей всего смерть не была случайной. Очень может быть, что имело место изнасилование, хотя было ли это мотивом преступления сказать невозможно. Это все, к чему меня привели мои познания в криминалистике.

— То же самое и у меня. Кроме того, очевидно, что она здесь пробыла дольше, чем мужчина.

— Да. Медведь был не первым, кто нашел ее.

Холлис не понравилась тишина, которая повисла между ними, поэтому она начала размышлять вслух. Во время расследований это становилось ее привычкой. В конце концов, если вокруг тебя всегда крутятся телепаты, есть ли смысл…

Кроме того, ей стало интересно, согласится ли он с ее выводами.

— Это тело было оставлено в пятидесяти ярдах от ближайшей тропы?

— Примерно так.

— В подобном месте, скорей всего никто не будет бегать или прогуливаться. Деревья и кустарники спрячут все, что здесь оставят, даже сейчас, когда они еще не покрылись листвой.

— Когда все станет зеленым, кудзу скроет все что угодно фута на два в любом направлении.

Холлис кивнула.

— Здесь достаточно ровное место, но сверху и снизу достаточно крутой склон. Совсем нелегко добраться сюда. С таким рельефом, фауной и флорой, шансы, что тело обнаружат практически нулевые. Или были таковыми, если бы нас не увели так далеко с проторенной тропинки. Поэтому…

— Поэтому, в отличие от того тела, это — не было предназначено для чужих глаз. — Демарко задумался на минуту. — Интересно, что является более существенным — чтобы нашли его, или же чтобы не обнаружили ее.

Холлис и не думала посмотреть на вопрос с этой точки зрения. Все еще размышляя вслух, она проговорила:

— Убийца, если полагать, что он один и тот же — не мог подумать, что мы будем искать так далеко после того, как обнаружим первое тело. — Она нахмурилась. — Мне не нравится два предположения в одном предложении.

— Одно из них с отрицанием, — указал Демарко.

— А это важно?

— Может быть. Я бы сказал, что оно верное. На самом деле местоположение первого тела должно было гарантировать, что внимание полиции будет сосредоточено вдали от этого места. И даже учитывая расширенный поиск, оно все равно было бы за его пределами. Ни у кого из нас не было причин искать это тело.

— Конечно, если убийца знает полицейские процедуры. — Холлис замолчала, а затем продолжила: — Думаешь, тот парень на тропинке должен был отвлечь внимание, чтобы никто не смог найти женщину? Потому как мне кажется, ее вообще вряд ли нашли, если бы нас не было на первом месте преступления, и не прочесывай мы местность в поисках улик.

— Может, наш убийца параноик. Или он не хотел рисковать, что мы можем обнаружить это тело.

— Потому что он связан с ней? Потому что она не была выбрана наугад?

— Вполне вероятно.

— Тогда почему не избавиться от тела как следует? Он мог бы закопать ее. — Холлис не знала, почему она спорит с Демарко, ведь в его предположениях было столько же смысла, сколько и в ее собственных.

— Только не здесь. Слишком много гранита вокруг, поэтому получится лишь бесполезная неглубокая могила. А где нет гранита, корни деревьев сделали бы рытье вручную делом сложным и долгим, а вероятно и вообще невозможным.

— Есть места, где копать легче.

— Верно. Но может, ему не хватало времени. Или ему необходимо было избавиться от тела как можно скорей.

— Хорошо. Но…

Холлис почувствовала это еще до того, как увидела признаки. Напряжение, настолько внезапное и сильное, будто энергичный поток прошелся в воздухе. Затем Демарко повернул голову, посмотрел на нее, просветив ее почти насквозь. Холлис увидела, как в одно мгновение его глаза изменились — зрачки расширились, будто его без предупреждения столкнули в непроглядную темноту.

Впервые за несколько месяцев она смогла увидеть его ауру, которая излучалась на восемь-десять дюймов вокруг его тела. Холлис никогда не видела ничего подобного — сейчас она, несомненно, отличалась от его нормальной ауры интенсивного красновато-оранжевого цвета. В этот момент его аура была темного цвета индиго, пронизанного серебряными и фиолетовыми прожилками.

Ей едва хватило времени, чтобы воспринять все это, до того как она поняла, что Демарко бросается к ней. Как раз когда он сбил ее с ног и увлек на землю, она почувствовала, как что-то дернуло ее за плечо, и услышала отдаленный, глухой треск выстрела.

* * *

У Дайаны было практически сверхъестественное ощущение направления — талант, который она обнаружила только в прошлом году. Но ее физическая форма и выносливость в отличие от большинства членов команды были по-прежнему ниже нормы.

И она ненавидела это.

Неважно сколько раз Квентин или Миранда напоминали ей, что она практически всю свою сознательную жизнь провела в тумане, а ее чувства были притуплены различными лекарствами и за то короткое время, что Дайана вернулась к нормальной жизни, она уже многое успела нагнать. Но она не могла избавиться от ощущения, что должна была… быть сильней к этому моменту. Как минимум, физически.

— Ты сильней, нежели считаешь, — говорил ей Бишоп, всего лишь пару недель назад.

Да, верно.

Правда в том, что она всю свою жизнь бездумно и отстраненно плыла по течению, ни к чему не имея отношения. Дайана очень хотела поверить, что все доктора, которые пробовали на ней очередные препараты, терапию или лечение, на самом деле действовали исходя из ее интересов, и в глубине души искренне верили, что она страдает от некой неизвестной умственной болезни. Но она прекрасно знала, что ее отец является очень состоятельным и могущественным человеком. И Элиот Бриско получает все, что только пожелает.

Он хотел держать жизнь единственной дочери под контролем. И хотя отец по-прежнему заявлял, что действовал исключительно из любви и беспокойства, Дайана пришла к выводу, что им управляла необходимость контролировать то, что принадлежит ему. Кроме того, им руководил глубинный страх перед тем, чего он не понимал.

Например, экстрасенсорные способности.

Дайана попыталась оттолкнуть от себя болезненные мысли. Она жалела, что в последние несколько месяцев отец удвоил свои усилия, пытаясь еще раз убедить ее, что она совершила ошибку, присоединившись к ФБР. И особенно к ООП.

Она пришла к выводу, что отец не случайно увеличил давление именно в тот момент, когда ее привлекли к первому полевому заданию.

Осознанно или нет, но он точно знал, как подорвать уверенность дочери в себе.

Не обращай на него внимания. Черт, сконцентрируйся на работе.

Облокотившись на ближайший клен, чтобы перевести дыхание, Дайана решила, что двигаться кратчайшим путем, оказалось не такой уж хорошей идеей. Попытка избежать длинной дороги, состоящей из множества поворотов и изгибов, ради более короткого пути, означала, что ей придется чертовски сильно постараться и перебраться через гору.

— Черт с этими трудностями, — пробормотала она себе. — Ты окружена людьми, которые даже представления не имеют, что значит бросить начатое дело.

Это напоминание не прибавило ей уверенности, но, по крайней мере, заставило оторваться от дерева и пойти дальше.

Вверх.

Менее чем в двадцати ярдах от вершины, она остановилась, чтобы прислониться к другому дереву, но в этот раз не только из-за горящих ног и выскакивающего сердца.

Рядом был Квентин.

Это ощущение… странное. Больше чем просто знание, это была ощутимая связь, которую она не могла объяснить и пока отказывалась подробно исследовать. Даже после всех этих месяцев Дайана неизменно ловила себя на том, что сопротивляется этой сильнейшей внутренней тяге, не позволяя себе чувствовать влечение к Квентину, тогда как все ее инстинкты настаивают на этом.

Бишоп сказал, что это происходит потому, что она слишком долго жила под чужим контролем. Поэтому когда все медикаменты покинули ее организм, и власть отца над ней была прервана как юридически, так и практически, она инстинктивно начала бороться за свою независимость — даже против связи, которая ничем ей не угрожает.