Мечта о русском единстве. Киевский синопсис (1674) - И. Сапожникова

Куликовская же битва предстает актом сопротивления всей русско-православной цивилизации: это битва за «веру христианскую, за церкви святые, за землю русскую». Не случайно в изложении истории этого сражения упоминаются и Владимир I Святой, и Александр Невский, ставшие символами русской веры и русских побед, и святые мученики Борис и Глеб – защитники русского воинства перед Богом.

Особое внимание уделено участию в битве Дмитрия Михайловича Боброка-Волынского, который наряду с братьями Ольгердовичами представлял Юго-Западную Русь.

Таким образом, взгляд автора «Синопсиса» ничем не отличается от трактовки Куликовской битвы, присутствующей в других русских источниках, например, в «Задонщине» и летописной «Повести о Мамаевом побоище». И Северо-Восточная, и Юго-Западная Русь едины и солидарны в оценке этой знаменательной победы для развития всей русско-православной цивилизации.

Составитель «Синопсиса», рисуя путь русского единения, тем не менее, остается малороссом и киевлянином. Его взгляд – это взгляд человека той части русской земли, которая на долгие века была лишена своей государственности, испытывала притеснения от иноверцев и иноплеменников. Эта во многом окраинная, провинциальная позиция определяет некоторые особенности текста «Киевского синопсиса».

Автор очень мало знает о русской истории вне пределов Киевщины, Волыни и Галиции. Современный читатель удивится тому факту, что в изложении отсутствуют сведения о новгородской и псковской истории, о путях становления государственности в Северо-Восточных русских княжествах, о возвышении Москвы. В тексте не упоминаются Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, бывший не только Переяславским и Владимирским, но и Киевским князем, а также Великие князья Владимирские и Московские Василий I Дмитриевич, Василий II Васильевич Темный, кровными узами связанные с литовской династией. Отсутствуют в изложении Великие князья Московские Иван III Васильевич и Василий III Иванович, без освещения деятельности которых непонятны истоки могущества Русского государства. Иван IV Грозный упомянут один раз. Его сына царя Федора Иоанновича составитель вспомнил лишь в связи с учреждением в России патриаршества. Ни слова не говорится о Смутном времени конца XVI – начала XVII века, без которого необъяснимо появление династии Романовых и западная внешняя политика России.

Но, даже оставаясь провинциалом, автор «Синопсиса» пытается по любому поводу (и даже порой без повода) вставить в рассказ известные ему сведения об общерусской истории в виде оговорок, замечаний, упоминаний. Видны усилия автора и в придании общерусского смысла истории Юго-Западной Руси.

В главе, где рассказывается о том, как Олег Вещий убил Аскольда и Дира и занял Киев, присутствует замечание: «а от Князей Варяжских, от Игоря Рюриковича прочие Князья даже до великих Князей Московских родство свое имели» (гл. 19). В главе, посвященной теме выбора веры Владимиром Святым, действие переносится во Владимир-на-Клязьме, куда он «престол свой Царский из Киева перенес, и содержалась Столица Царская там даже до Иоанна Даниловича» (гл. 38)[5] .

Легендарным является и заявление автора «Синопсиса», что именно Владимир Святой заложил и построил Успенский собор во Владимире: «Поставил же там Владимир и Церковь во имя Пресвятой Богородицы» (гл. 47). Культ Богородицы был и остается важнейшей составляющей русского православия. И потому идея преемственности власти от Киева к Владимиру получила здесь религиозно-символическое выражение: Богородичная Десятинная церковь в Киеве – Успенский собор Киево-Печерской лавры – Успенский собор во Владимире. Не случайно и московские князья трижды строили в Кремле именно Успенский собор, как и во Владимире.

Итак, автор «Киевского синопсиса» – выразитель идеи непрерывности и преемственности русской государственности, и потому заинтересованный защитник воссоединения русских земель под властью московского царя в XVII веке.

О Москве

Москва предстает в изложении Иннокентия Гизеля не только как фактическая, но и как символическая, сакральная столица Руси-России. Москвы еще не было и в помине, а синоптик рассказывает о ней в изложении библейских событий. Москва тем самым наполняет содержанием, символизирует единство народа, страны и государства.

Москва для киевского автора не существует отдельно от Юго-Западной Руси, потому он и настаивает на том, что «от Мосоха, праотца Славянороссийского, по наследию его, не только Москва – народ великий, но и вся Русь или Россия вышереченная произошла...» (гл. 8).

Передача императорских регалий киевскому князю Владимиру Мономаху отнюдь не означает, что именно Киев хранит до сих пор имперскую значимость. Потому составитель текста замечает, что царский венец «и доныне при Великих Государях Царях и Великих Князьях Московских и всея России Самодержцах достойно и праведно содержится» (гл. 58).

Более того, Москва не только преемник Киева и Владимира, но город более высокой славы русского народа, его возрождения и возвышения: «И так величеством славы Княжеского Престола, перенесенного из города Владимира, богоспасаемый град Москва прославился, и прародительное имя Мосоха в нем для народа Российского обновилось...» (гл. 9).

Не случайно эта идея получает свое развитие в повествовании о победоносной Куликовской битве. Объединение русских князей, победа над Мамаем, торжество православия над исламом наполняются московской символикой. Священный собор, провожающий Дмитрия на брань, проходит через Фроловскую, Константинопольскую и Никольскую башни Кремля, а Дмитрий молится в Архангельском соборе. Возвращение русского войска с победой описано как следование князя Дмитрия по московским святыням: он посещает Андроников монастырь, проходит через Фроловские ворота, благодарит упокоившихся предков и московских чудотворцев в Архангельском соборе (гл. 75–103).

Таким образом, Москва трактуется автором «Синопсиса» как 1) главный славянский город (от Мосоха), 2) общерусский город, 3) законная преемница Киева и Владимира, 4) фактическая и символическая столица России, русского народа и русского православия.

О Литве и Польше

В этой связи интересно было бы выяснить, какую оценку приобретают Вильно и Краков, как описывается и оценивается пребывание части русских земель в составе Великого княжества Литовского и Речи Посполитой?

Отстаивая версию единого происхождения славян, Иннокентий Гизель намеренно отделяет от них литовцев. Он указывает на то, что происходят они от другого народа – цимбров, и их племенные родственники – готы, половцы, ятвяги и печенеги (гл. 11).

Польский персонаж впервые появляется в главе о Святополке Окаянном – это Болеслав I Храбрый. Присутствие польского короля здесь, как и во всех русских летописях, лишь является фоном междоусобной борьбы и вокняжения Ярослава Мудрого. Иннокентий Гизель воспроизвел польскую легенду о Болеславовом мече, зазубренном якобы о Золотые ворота Киева в 1018 году (гл. 52)[6] . Также появляется и Болеслав II Смелый – лишь как персонаж, влияющий на борьбу за Киев сыновей Ярослава (гл. 53).

В нескольких главах о княжении Ярополка Владимировича, пытавшегося примирить партии Мономаховичей и Ольговичей, в качестве активного участника событий присутствует король Болеслав III Кривоустый (гл. 60-63)[7] . В этом рассказе есть эмоциональная и моральная оценка деятельности польского короля и русского князя. Смерть Болеслава – возмездие за неправедное поведение по отношению к Ярополку Владимировичу.

Радость победы над иноплеменниками присутствует в описании княжения в Киеве Романа Смоленского: «Он был очень храбр и победил Литву; пленивши многих, содержал их в тяжелых кандалах и возлагал на них тяжкие работы, иных окованных впрягал в плуг как волов и пахал поля окрест Киева; и оттуда произошла одна притча, как один запряженный в плуг литвин, научившийся русскому языку, говорил: „Роман, Роман! Худым живешь – Литвою орешь!“ (гл. 66).

Общая для европейских народов и государств беда – нашествие татаро-монголов – изменила приоритеты в оценках синоптика. «Лютое иго татарское» оправдывает в его глазах бегство в Венгрию киевского князя Михаила Всеволодовича и Галицкого князя Даниила Романовича. Подробно и обстоятельно описывая мужественное сопротивление венгров, составитель текста, как и автор «Повести об убиении Батыя», сообщает, что умер Батый именно в Венгрии (гл. 104)[8] .

Княжения в Киеве, Галиции и на Волыни последних самостоятельных русских князей из династии Рюриковичей описаны очень кратко. Ослабление юго-западных русских земель из-за татаро-монгольского разгрома, по мнению автора, и было основной причиной их подпадения под власть Литвы.