Брекен и Ребекка - Уильям Хорвуд

головой, словно пробуждаясь ото сна, а затем повернулся и бросился бежать к краю дороги.

После этого произошли такие страшные события, что они навсегда запечатлелись в памяти Брекена.

Освещенный лучами, струившимися из глаз совы, Босвелл приготовился последовать за Маллионом, но тут в небе возникла призрачная белесоватая тень неясыти. Расставив когти, она метнулась вниз, прямо к Босвеллу, и яркий свет упал на ее взъерошенные перья. Ревущая сова мчалась к ним со страшным грохотом. Неясыть на мгновение зависла над Босвеллом, раскинув в воздухе испещренные полосами тени и света крылья, а затем спикировала вниз. Громкий писк, трепет крыльев — и она вновь взмыла над дорогой, держа в когтях безвольно поникшего Босвелла. Но в это время по дальней полосе дороги пронеслась очередная ревущая сова, и поднятым ее крыльями ветром неясыть отшвырнуло обратно к земле, и она оказалась прямо на пути той ревущей совы, которой удалось парализовать взглядом Маллиона. Громкий шум, глухой удар, писк, в стороны разлетелись перья, и сова умчалась прочь, унося с собой и неясыть, и Босвелла. Тишина. Пустота. Брекен посмотрел на дорогу, на Маллиона — тот ответил ему полным отчаяния взглядом — и снова уставился на дорогу.

— Они пожирают даже себе подобных, — прошептал Маллион.

— Но...— пробормотал потрясенный случившимся Брекен.

Мимо пролетела еще одна ревущая сова. И снова тишина. Босвелл исчез.

Они спрятались среди травы, росшей на краю дороги.

— Надо убираться отсюда,— произнес наконец Маллион. — В какую сторону, он говорил, надо идти?

— На запад, — ответил раздавшийся у них за спиной голос. Это был Босвелл, весь измазанный в крови! — Или вы решили оставить меня тут?

Брекен кинулся к нему, боясь, что ослабевший от ран Босвелл вот-вот рухнет.

— Это кровь неясыти, а не моя, — сказал Босвелл. — Она погибла, когда ревущая сова набросилась на нее, а я уцелел. Сова пролетела и надо мной, но по милости Камня мне удалось избежать ее когтей. Ну что, идем? — Он говорил вполне спокойно, правда, голос у него все же чуть дрожал.

Они пошли следом за Босвеллом, используя траву как прикрытие. Шок, вызванный недавними событиями, был слишком велик, и теперь близость проносящихся мимо ревущих сов уже не казалась им такой пугающей. Когда желтый свет заливал край дороги, они прятались, а затем снова пускались в путь. Вскоре настала глубокая ночь, и совы стали появляться гораздо реже.

И вот наконец траву сменила полоса гравия, затем кроты долго шли вдоль какой-то стены, а когда стена кончилась, они с радостью обнаружили склон насыпи, причем гораздо менее крутой и мокрый, чем противоположный. Кроты спускались вниз, с наслаждением погружаясь в темноту. Завывание ревущих сов все отдалялось, и Брекен впервые в жизни по-настоящему оценил покой и тишину Данктонского Леса.

Босвелл не дал им остановиться сразу и повел их за собой по краю поля, чтобы поскорей уйти подальше от дороги с ревущими совами. Через некоторое время они оказались среди привычных шорохов, запахов, источаемых землей, и тишины, которую лишь изредка нарушали отголоски оставшегося далеко позади шума. Устало загребая лапами, они выкопали себе по норке-времянке, проглотили по паре червячков, а затем улеглись. Закрыв глаза, каждый из них мгновенно погрузился в сон, убаюканный ощущением желанной безопасности.

Глава вторая

Несколько недель кроты пробыли возле поля, к которому вывел их Босвелл. Все они сильно устали, им требовался отдых и нормальное питание, чтобы восстановить подорванные силы; вдобавок февраль еще только-только начался, а вместе с ним и самая тяжелая часть зимы. Оттепель миновала, опять выпал снег, его сменил дождь со снегом, и чередой друг за другом потянулись унылые холодные дни. Ночи казались бесконечно долгими, а хмурые пасмурные дни — слишком короткими.

Маллион, как всякий луговой крот, привык к открытым пространствам, а потому не стал покидать поля. За время, пока стояла оттепель, ему удалось создать несложную и в то же время обширную систему, достаточно глубокую, чтобы служить надежным убежищем от морозов. Когда опять похолодало, его туннели заполнились червяками и личинками жуков. Выпавший вскоре снег надежно прикрыл временное жилище Маллиона.

Брекен обследовал края поля и нашел за изгородью место, находившееся дальше всего от дороги, где росли кусты и небольшие деревца. Там он и соорудил довольно сложную систему, чем-то напоминавшую Данктонскую, со множеством соединявшихся друг с другом туннелей, с потайными выходами, скрытыми среди высокой травы или опавших листьев.

Босвелл же, отклонив предложение Брекена помочь ему, принялся упорно трудиться над созданием собственного дома, использовав для начала заброшенную кроличью нору. Брекена удивило, что проложенные Босвеллом туннели оказались такими просторными. Лишь через несколько дней он понял, почему система Босвелла показалась ему знакомой, ведь она изрядно походила на отдельные части Древней Системы.

Впрочем, никаких напоминаний для того, чтобы давнишний интерес к Аффингтону вспыхнул в Брекене с новой силой, не требовалось. Он с трудом дождался дня, когда Босвелл слегка оправился после тяжелых испытаний, и буквально засыпал его вопросами. А у Босвелла ничуть не меньший интерес вызывал Данктон. Но задавать вопросы — одно дело, а отвечать на них — совсем другое. Надо отметить, что Брекен отнюдь не был склонен вдаваться в детали. Поэтому он лишь вкратце описал географические особенности системы, обрисовал ее характер и объяснил, откуда он родом, но уклонился от ответа на вопросы о Древней Системе и ни разу не упомянул о Ребекке.

Столь скудные сведения, конечно же, не удовлетворили Босвелла, который после стольких лет ожидания наконец встретил крота, имевшего вполне ясное представление о Данктоне, и лишь какое-то болезненное нежелание Брекена рассказывать обо всем в подробностях слегка охладило его пыл. Он догадался о его причинах и, проявив редкостный такт и деликатность,— чего, кстати, Брекен вовсе не заметил — со временем оставил попытки получить информацию, которая, как подсказывало ему чутье, была необходима, чтобы продолжить поход в Данктон.

Собственно говоря, Босвелл сам никогда не ожидал, что сможет проявить подобную мягкость и сдержанность по отношению к Брекену, ведь он прекрасно сознавал, что основным его недостатком является отсутствие терпения. Босвеллу не раз случалось навлекать на себя неприятности, вызывая раздражение у других кротов, встретившихся ему после того, как он покинул Аффингтон, и все из-за привычки чересчур откровенно выражать свои мысли и забегать вперед в разговоре, прерывая собеседника.

Причиной тому был его острый, живой ум. Босвелл испытывал истинную муку, сидя и слушая долгие рассуждения кого-нибудь из кротов, которые должны были привести к тому,