Парфюмер Будды - М. Роуз

Жас продолжала сражаться с замком. При мысли, что войти не удастся, у нее даже закружилась голова. Но замок торжественно щелкнул и наконец-то поддался. Открываясь, дверь застонала, словно старуха. Сразу же пахнуло камнями и затхлым воздухом, смешанным с запахом гниющих листьев и сухого дерева. Жас называла это «ароматом забытого прошлого».

Она остановилась на пороге и всмотрелась внутрь.

Свет позднего утра, проходящий сквозь два витражных окна, украшенных сиреневыми ирисами, заполнил внутреннее пространство меланхоличной синевой, разлившейся по распростертому на алтаре ангелу. Лик его был скрыт, но печаль сквозила в тонких пальцах, обхвативших пьедестал, и в том, как скорбно опустились его крылья, касаясь кончиками пола. Под каждым из двух окон стояли гипсовые урны с прошлогодними подношениями Жас: давно засохшими яблоневыми ветвями.

Посередине небольшой гранитной скамьи в нише сидела в ожидании женщина и смотрела на Жас со знакомой печальной улыбкой. Голубой свет проникал сквозь облик женщины, освещая ноги Жас.

Я боялась, что ты не придешь. Казалось, что тихий голос исходит из воздуха вокруг прозрачного видения, а не из него.

Входя в склеп, Жас напомнила себе, что женщина не реальна, и закрыла за собой дверь.

Призрак матери был отклонением от нормы, плодом ее воображения, остаточным явлением заболевания. Последним реликтом тех страшных времен, когда в зеркале Жас видела не свое отражение, а принадлежавшее кому-то неузнаваемому. Когда она была настолько уверена, что в карандашных рисунках изображены не вымышленные пейзажи, но места, где она жила, что даже пыталась отыскать их. Когда она слышала крики людей, сожженных заживо… Похороненных заживо… Крики, которые не слышал никто, кроме нее.

Когда покойная мать впервые заговорила с ней, Жас было четырнадцать лет. Поначалу это происходило ежечасно после ее смерти, потом случалось каждый день, затем реже. Но переехав из Франции в Америку, Жас слышала мать всего раз в году, здесь, в склепе, в годовщину ее погребения. Одри покинула дочь слишком рано и слишком трагично, умерев в парфюмерной мастерской, в окружении самых прекрасных в мире ароматов. Для Жас, обнаружившей труп матери, это навсегда осталось шокирующе страшным воспоминанием. Ароматы роз и лилий, лаванды, мускуса и пачули, ванили, фиалок и вербены, сандала и шалфея сочетались с широко распахнутыми мертвыми глазами, смотрящими в никуда. Лицо, прежде всегда столь оживленное, теперь застыло навсегда. Одна рука была вытянута на колене, словно в последний момент Одри вспомнила, что забыла нечто важное, и потянулась к нему.

Продолжая сжимать в руках цветущие ветви яблони, Жас прошла в склеп и положила цветы на мраморный пол рядом с античной урной. Ей надо было сделать кое-какую работу. Прошлогодние засохшие ветви рассыпались, когда Жас их вынимала. Опустившись на колени, она рукой собрала мусор в кучку. Конечно, можно было нанять службу ежегодного ухода, но для Жас это было приятным занятием, дававшим ощущение чего-то конкретного и ощутимого.

Она была не единственным ребенком, но каждый год в склеп приходила одна. Жас всегда напоминала брату о дате, надеясь, что он придет, хотя и знала, что этого не произойдет. Ожидания вели лишь к разочарованиям. В детстве мама научила ее не быть жертвой соблазнительных жизненных надежд.

– Людям, умеющим выживать, – говорила она, – свойственно смотреть фактам в лицо. Ты из семьи мечтателей, но между реальностью и видимостью реальности существует большая разница. Ты понимаешь? Обещаю, тебе это поможет.

Это был жестокий и, возможно, ядовитый урок маленькой девочке со стороны женщины, неспособной следовать собственным советам.

Но мечты маленькой Жас были совсем не такие, как у остальных людей. Их наполняли страшные звуки и уродливые видения, страхи, от которых невозможно было избавиться. Мечты Робби были фантастичны. Робби верил, что однажды они найдут книгу ароматов, которую их предок привез из Египта, и он воспользуется ее рецептами для создания прекрасного эликсира. Когда бы он ни заговаривал об этом, Жас только снисходительно улыбалась, как это делают старшие сестры, и говорила:

– Мама сказала мне, что это лишь мечты.

– Нет, папа говорит, что это правда, – возмущался Робби. Потом он бежал в библиотеку за старинной книгой по истории в кожаном переплете, открывал ее на нужной странице и указывал на гравюру Плиния Старшего, римского писателя и философа.

– Он видел книгу Клеопатры с рецептами духов. Здесь он об этом пишет.

Ей не хотелось разочаровывать брата, но важно было, чтобы он понял, что это всего лишь большая выдумка. Если бы ей удалось переубедить его тогда, то, возможно, она и сама поверила бы в это.

– Возможно, у Клеопатры на фабрике духов была инвентарная книга, в которой записывались рецепты, но у нас ее нет. И не существует никакого Аромата Памяти. Не бывает духо́в, помогающих вспоминать разные вещи. Все это сказки, придуманные нашими предками, чтобы Дом Л’Этуаль выглядел особенным. Двести лет наша семья создает духи и продает в своем магазине. Просто духи, Робби. Смеси масел и спирта. Не сны. Не фантазии. Все это придумано, Робби. Чтобы нам было не скучно.

Мать научила ее всему, что касается историй. Одни создаются нарочно, но бывают и такие, что являются непрошеными. «Даже когда они страшные и захватывают тебя, их можно контролировать», – говорила Одри, глядя на дочь мудрыми глазами. Жас все понимала. Мама подарила Жас отгадки, помогла ей справиться с тем, что делало их обеих не такими, как все.

Несмотря на эти советы, теперь воображение почти лишило Жас рассудка. И без того тяжелые видения усилились после смерти матери. И Жас никак не могла убедить себя, что они не реальны.

После нескольких месяцев, проведенных в клинике, когда врачи прописали ей процедуры и лекарства, которые не только не помогали, но иногда даже заставляли ее чувствовать себя еще более сумасшедшей, один из докторов наконец-то заглянул ей в душу и все понял. Он научил ее поступать со своими страхами так же, как парфюмеры поступали с цветами, забирая их аромат. Потом он научил ее выделять суть из всех галлюцинаций, полных криков и потоков крови. Он научил Жас находить символику в бредовых видениях, используя мифологические и духовные архетипы, чтобы интерпретировать их. Доктор говорил, что символы необязательно связаны с реальной жизнью человека. Чаще всего они лишь часть коллективного бессознательного. Архетипы являются универсальным языком. Это ключи, необходимые Жас для того, чтобы расшифровать ее кошмары.

В одном из самых ужасных кошмаров Жас оказалась заперта в горящем помещении высоко над неким апокалиптическим городом. Четвертая стена была стеклянной. Когда дым устрашающе начал обволакивать Жас, девушка в отчаянье попыталась открыть окно. Если бы она выбралась наружу, то смогла бы расправить свои прозрачные крылья, сложенные на спине.