Последняя смерть Дельфина - Владислав Юрьевич Булахтин

инициативы

Факт остается фактом — Россия предложила выделить из своего состава ряд областей в Европейской части и передать под протекторат Евросоюза. Цель: промышленное обновление территорий, образование в их границах независимого демократического государства с перспективой вхождения в состав Евросоюза, создание максимально благоприятного налогового, инвестиционного, гуманитарного, экологического… климата, сохранение экологического состояния бассейна Средней и Нижней Волги, очистка реки и прилегающих территорий, сбалансированное, самоподдерживающее развитие…

Всё это якобы даст толчок загибающимся экономикам, укрепит демократию, снимет накал страстей, позволит совместно развивать газотранспортную систему Ямал — «Новое государство» — Украина — Европа. Дружная реализация пилотного проекта соединения России и Евросоюза, позволит двигаться дальше к образованию единой демократической семьи народов Евразии.

Взамен Россия требовала до смешного мало: пятидесятилетний мораторий на использование ядерного оружия, возможность эвакуации с передаваемых территорий ряда производств и денежная компенсация в 5 тысяч евро всем, кто желает переехать из нового государства в оставшуюся часть России.

Предложение взорвало башни, сорвало купола, сломало мозг всем, кто хоть сколько — нибудь интересовался напряженной обстановкой в мире. В течение месяца выбитые из колеи западные политики заикались. Российские — горько молчали и, не комментируя, вздыхая, разводя руками, качали печальными головами.

Наконец, истеричные «не брать», «русским нужен год, чтобы собраться с силами и напасть», «это ловушка», «мы вложим money, а они обратно устроят аннексию, агрессию, геноцид», «5 тысяч евро, не много ли?», пересилило прагматичное «давайте приступим к деталям». Слишком лакомой показалась возможность разделения России.

Началось Великое Переселение войсковых подразделений, государственных структур, а уже потом народов. В ВВФ хлынули в основном те, кому стало тесно в узких одеждах младоевропейцев — румыны, чехи, молдаване, украинцы, прибалты. Они составили костяк высших чиновников и армии.

Обалдевшие американские и европейские кукловоды не препятствовали не менее сумасшедшему, щедрому решению — назвать новое государство Великой Восточной Федерацией, вымарав другие, предложенные на референдум названия — «Восточно-Европейская Федерация», Новый Славянский Союз. Единственно, с чем не соглашались духовные «отцы» ВВФ — включать в названия производные от слов «Русь», «Россия», «славяне».

ВВФ действительно можно было назвать Великой — Федерация (безжалостно) прорезала бывшую территорию России от Курска до Сызрани. В ее состав вошли Курская, огромные куски Воронежской, Тамбовской, Липецкой, Самарской и Саратовской областей. Сызрань стала самой восточной точкой, на острие атаки, приграничным, беспокойным, стремительно разрастающимся городом. Она стала Великой столицей Великой Новой Страны! Именно так, с заглавных букв и с непременным восклицательным знаком её стали именовать в официальных документах. Сызрань!

Бытовое и официальное сумасшествие — непременный атрибут последних лет.

Текст файла Звонарев также заканчивал ехидным восклицательным знаком «!».

Звонарев считал Великую Геополитическую Провокацию самым изящным политическим ходом со времен «иду на вы». Сделав вопиющее территориальную уступку — Россия в любом случае выигрывала. Если те, кто стоял за спиной западных «демократий», пренебрегли бы жертвоприношением — слабость кормчих подогрела бы внутренний раскол. Адекватного мирного ответа они бы не нашли. Пар продолжал бы бить из всех европейских щелей, внутреннее давление развалило Евросоюз и НАТО еще до момента начала сухопутной военной операции против России.

Приняв жертву, Запад проигрывал еще быстрее. Это стало началом конца — Россию интегрировать невозможно. Подавишься, отравишься, подхватишь ВеНеРу — вечную неразбериху русскую. Даже отдельное «дело Климова» иллюстрировало грядущую катастрофу во всех тонкостях. Белые начинают и капитулируют. Россия не в состоянии вынашивать в пузе даже самых просвещенных оккупантов.

10:44

Сказать, что Надежда Латышева любила Дельфина — значит, согрешить против истины. Она ненавидела его, как ненавидят собственные неумелые руки, обидное беспомощное косноязычие, слабое сбивающееся в аритмию сердце, уставшее подчиняться тело. Как ненавидят костыли, протезы, инвалидные кресла — ненавидят, но не могут без них жить.

«Ладно, смотрите, — думала словами Мышь. — Это мои легкие. Вырежем из груди, промоем водичкой, разложим на столе. Ну, легкие и легкие — в чем фокус? А в том, что даже эти безжизненные куски плоти неразрывно связаны с Дельфином. Они дышат, если он есть, проводят кровь единственно из-за факта его существования. И сердце, и мозг, и руки, и влагалище, и клетки кожи всё еще живут, всё еще укомплектованы в одно тело исключительно из-за него. Есть в этом что-то обидное и нерациональное …».

Притяжение Дельфина и Мыши — устоявшийся факт. Сродни физическим началам механики и термодинамики. Они росли вместе, вместе учились, вместе решили не уезжать в Большую Россию. Они ни разу не целовались, ни разу не обсуждали будущего — они стали почти семейной парой.

Бесконечный список отличий лишь подчеркивал невозможность преодоления взаимного притяжения. Он двухметровый широкоплечий ребенок — жестокий, бесстрашный, без труда играющий в жизнь, но не проживший по — настоящему ни одной минуты. Она — невысокая бледная нимфа, мечтающая свить вокруг себя маленький уютный мирок. Блондин, брюнетка. Он — ежесекундно готов умереть. Она — почитает жизнь самым главным подарком. Он убивает людей, она выхаживает раненных и больных животных.

— Ну, и как я смогла бы его остановить? — продолжила Мышь своё любимое занятие — мысленный диалог с ним и о нем. — Заманить? А давай-ка ты, Дельфинчик, вместо того, чтобы идти распоряжаться, куда и зачем отправить тонны дерьма, которое хлыщет через Волгу из Большой России, отдохнешь, искупаешься вместе с подругой детства? Давай-ка ты, Дельфинчик, перестанешь бродить по Сызрани, рискуя быть зарезанным или, наконец, арестованным? Давай-ка поделишься, что у тебя в голове кроме шуток, фильмов и лютой ярости. Ну, конечно, я прекрасно знаю все твои прикольчики! Ты ответишь что-нибудь в духе: «Купаться? Увы, нет. Дельфин в Волге не водится. Дельфин — морское животное» или «Извини, Надежда, но мне надо крутить цапу. Цапу!»[35] или «Звёзды никогда не отклоняются от своих орбит. Наше с тобой время не пришло. Но как стемнеет, мы будем творить чудеса»[36].

Мышь увлеклась вариантами ответов, улыбаясь и все выше раскачиваясь на качелях.

«Мы считаемся чуть ли не мужем и женой? При этом, первое — вместе не живем. Второе — встречаемся раз-два в неделю. Третье — он позволяет себе командовать. Четвертое — непонятно, чем этот детский сад закончится. Родные и знакомые не перестают отговаривать, понимая, Дельфин — не жилец…».

Десять лет назад Дельфин и Мышь убежали с уроков на Волгу. Когда они выплыли почти на середину, Дельфин и заорал, распугивая прогулочные катера:

— Надежда Сергеевна, всё — таки хорошо, что мы друг у друга есть! Если тебя нет, то и меня нет[37] Я всё думаю, как бы это закрепить навсегда.

— Что за интерес? — ответила тогда Мышь, отдыхая на