Советский Союз: мифы и реальность - Игорь Станиславович Прокопенко

к небу».

Те же газеты, говоря о германском павильоне, цитировали слова личного архитектора фюрера Альберта Шпеера: это «кусок священной земли, выполненный из немецкого железа и камня». Подавляющая мощь, немецкий лаконизм, орел, сжимающий когтями свастику. «Deutschland über alles» – «Германия превыше всего». Ни у кого не должно появиться и доли сомнения в том, кто будет править миром.

Вокруг строительства советского павильона бушевали почти что детективные страсти. Немцы в буквальном смысле охотились за чертежами павильона Иофана, для того чтобы понять, какой высоты будет вся конструкция.

Шпеер был в панике. Он принял решение увеличить высоту своего павильона на 10 метров. Орел, венчающий конструкцию, оказался меньше задуманных пропорций, его черты съедались перспективой увеличенной высоты.

Очевидцы были поражены динамикой статуи Мухиной. Рабочий и колхозница доминировали в общей панораме Парижа, а шпееровская башня выглядела как неуместное препятствие. Мухина придумала поразительной красоты постамент, с которого легко взлетают ввысь женская и мужская фигуры. На фоне мрачного сооружения с орлом и свастикой скульптура Мухиной приобретала какую-то неземную притягательность. Парижан завораживал как бы «оживший» металл, который вбирал в себя голубизну неба. Серо-розовый мрамор мерцал каким-то неземным светом.

Несмотря на явное преимущество советского павильона, устроители выставки приняли дипломатичное решение. Противостояние СССР и Германии на берегах Сены закончилось вничью. Советский и немецкий павильоны поделили главный приз, а в соперничестве архитекторов победил Альберт Шпеер. Он получил Гран-при за проект оформления территории съездов НСДАП в Нюрнберге. Волею судеб именно там в 1945 году он будет осужден Нюрнбергским трибуналом как военный преступник. Но до этого часа пройдут еще долгие восемь лет…

А пока Иофан и его вечный противник Шпеер разъехались по своим столицам, чтобы в камне и металле увековечивать идеалы мироздания, которые несут миру их хозяева. Вожди хотели, чтобы их время было запечатлено в монументальных, величественных сооружениях, чтобы в них отразилась мощь страны и ее развитие.

Чтобы оценить всю дерзость такого замысла, придется сделать экскурс в историю. Когда в 1918 году столица переехала из Петрограда в Москву, Белокаменная производила более чем скромное впечатление. Пожалуй, только многочисленные церкви да Кремль передавали величие древнего города. В бытовом плане Москва со своими постройками – вполне неказистый городок, скорее даже большая деревня.

Москва 1920-х годов в воспоминаниях современников, как русских, так и иностранцев, описана очень похоже. По всему городу во многих местах были протянуты веревки, чтобы освободить узкие островки для движения транспорта. Помимо нескольких автобусных маршрутов единственным общественным средством передвижения оставался трамвай. Поскольку долгое время столицей государства являлся Санкт-Петербург, Москву «не строили» и не реконструировали, улицы были узкие, плохо освещенные.

Столица Германии – Берлин того времени – тоже мало чем отличалась от Москвы: послевоенный, еще не оправившийся после Первой мировой и местами разрушенный город. Но совсем скоро Берлин и Москва чудесным образом преобразятся. Их облик будет выправляться в соответствии с новой великой миссией. Ведь и Москва, и Берлин должны символизировать красоту и невиданную мощь своих империй.

В кругу профессионалов существует такое определение. Архитектура – это зримая картина мира, каким его хотели бы видеть не столько строители империи, сколько тот, кто считает себя императором, и его ближайшее окружение. Архитектура была любимым детищем и любимой игрушкой всех тиранов XX столетия.

Молодая Страна Советов всеми силами старалась сбросить с себя мрачные одежды прошлого. В архитектуре господствовали конструктивизм, модерн, авангард. Никаких авторитетов. Все рождается свободной фантазией. Строгость и лаконизм форм, диктат геометрии, экспериментальность замыслов в сочетании с передовыми технологиями – в 1920-е годы советские архитекторы в курсе всех мировых строительных тенденций. Еще был относительно свободен выезд за рубеж на выставки и симпозиумы, зодчие Страны Советов могли десятками выписывать из-за кордона интересующие их издания. Но совсем скоро упадет «железный занавес», и вся жизнь изменится кардинально.

Двадцатые годы – это период, когда Россия была «впереди планеты всей». Требовался новый символ эпохи, которым стала архитектура, в ней лучше всего и выразились происходящие в стране и мире исторические перемены.

Вспомним первые достижения послереволюционной архитектуры. Дом культуры имени Русакова – первое в мире здание, где балконы зрительного зала вынесены наружу. Внешне сооружение напоминает огромную шестеренку, это строение вызвало небывалый восторг у западных экспертов.

Знаменитая Шуховская башня – уникальная гиперболоидная конструкция, выполненная в виде несущей кружевной оболочки, завораживает своей устремленностью ввысь. Архитекторы из Европы специально ехали в Москву, чтобы посмотреть на новое чудо света.

Самый авангардистский проект 1920-х годов, которому архитекторы восторженно рукоплещут и сегодня, – знаменитый дом Мельникова на Арбате, который сохранился в неизменном виде.

Дом представляет собой два соединенных цилиндра – двухэтажный и трехэтажный. На фундаменте в виде пересекающихся колец особой, разработанной Мельниковым кладкой выложены стены, на которых расположено 200 шестиугольных окон, что позволило равномерно распределить нагрузку и не требовало использования несущих колонн. Это было талантливо и невероятно смело.

Москва становится столицей мировых тенденций в архитектуре, творческая мысль бьет через край. Состязаются личности, школы и мастерские, равный голос имеют и конструктивисты, и классицисты.

Еще в 1923 году в Берлине создается откровенно просоветское общество архитекторов «Друзья новой России». СССР им казался страной архитектурного будущего. Отмена частной собственности на землю воспринималась как возможность осуществить заветную мечту – строить современные города, не оглядываясь на границы частных участков.

Среди самых активных членов «Друзей новой России» – даже Эрнст Май, главный советник по делам строительства Франкфурта-на-Майне. Он получает приглашение приехать на работу в СССР со своей бригадой специалистов. Май бросает клич. Почти полторы тысячи архитекторов и инженеров со всей Германии готовы вместе с ним ехать в СССР, и вскоре они отправляются туда вместе с семьями. К этому времени въехать в страну или покинуть ее уже не так просто, но пока еще в СССР иностранные архитекторы – желанные гости.

Первыми в СССР приглашают иностранных специалистов, умеющих строить массовое жилье для рабочих. Среди них не только Эрнст Май, который возводил жилые районы во Франкфурте-на-Майне, но и известный архитектор Ханнес Майер, а также Вальтер Гропиус, строивший жилые кварталы в Дессау.

Иностранные архитекторы получали хорошие деньги. Зарплата самого Эрнста Мая соответствовала его жалованью городского советника Франкфурта. Май не был коммунистом и подчеркивал, что воспринимает себя политически нейтральным специалистом. Однако о настроениях в его бригаде можно судить по ироническому наблюдению Вальтера Швагеншайдта: «В этих буржуазных квартирах сейчас страстно обсуждаются формы будущего коммунистического коллективного жилья, при этом многие из нас большие коммунисты, чем сами русские».

За короткое время группа Мая создает проекты застройки Магнитогорска, Нижнего Тагила, Щегловска, Кузнецка (Сталинск), Ленинска, Автостроя (Нижний