Госпожа следователь - Игорь Зарубин

— Мы ищем Черепца Алексея Георгиевича, — сказала она, сверяясь с записями. — Случайно не знаете такого?

— Еще одна… — переглянулись старушки.

— Простите?.. — не поняла Клавдия.

— А вы по какому делу? — полюбопытствовала краснощекая.

— По личному.

— Мы так и подумали, — удовлетворенно крякнула вторая бабка. — К Лешке по общественным делам дамы не приходят, только по личным…

— Кобель, — смачно вставила третья.

— Глаза б мои его не видели, — нахохлилась четвертая.

— А что ж он натворил? — с искренним удивлением спросила Дежкина.

— А вы кем, собственно, ему приходитесь? — вопросом на вопрос хором ответили бабульки.

— Никем.

— Так уж и никем… — на их сморщенных физиономиях появилось выражение недоверия.

— Мы по объявлению, — нашелся Игорь. — Собачку хотим приобрести.

— Ладно врать-то! — лукаво улыбнулась краснощекая. — Нет у него никакой собачки.

Клавдия и Игорь переглянулись. Видно, старушки что-то перепутали.

— Вы о ком говорите? — спросила Дежкина.

— Как — о ком? — настал черед удивляться бабулькам. — О Лешке Черепце!

— А может, их двое у вас в поселке, Черепцов-то? — предположил Порогин.

— Нам и одного вот так! — краснощекая провела ребром ладони по горлу. — Вон он, напротив живет! Вишь, домину себе отгрохал! А забор-то, забор! Танком не прошибить!

— Надули вас с собачкой-то! — хихикнула вторая. — Зря из самой Москвы перлись.

— Разберемся… — пробурчал Игорь и хотел уже было направиться к участку господина Черепца, но Дежкина не тронулась с места.

— Значит, уважением Черепец среди вас не пользуется? — спросила она.

— А за что его уважать-то? — возмущенно квакнула третья бабулька. — Разводит, понимаешь, бордель! Рядом детишки ходют, все видят, все слышат. Какой он дитям пример подает, паразит?

— Вот-вот, — подтвердила четвертая. — Каждый день к Лешке девка приезжает. И каждый день новая. То брюнетка, то блондинка, а то вообще серо-буро-малиновая в крапинку…

— А баб своих он будто по голосу подбирает! — вторила ей третья. — Визжат, как резаные свиньи. А уж какие словечки употребляют, даже стыдно сказать. Хоть бы одна тихой оказалась, так ведь нет! Все орут, все верещат, матюгаются! Да так одинаково! Я как эту машину замечу, так меня аж трясти начинает.

— Какую машину?

— Я в них не разбираюсь, — наморщила лоб бабуля. — Модная такая, на ней все ездют.

— «Волга»?

— Не-е-е… «Волгу» я знаю, зять мой на ней катается. А эта… Остроносая такая. На утюг похожа, только вишневого цвета.

— «Девятка»? — догадался Порогин.

— Может, и «девятка», мне как-то без разницы. Но то, что все Лешкины девки приезжают на ней, — это факт.

— Жуткий тип этот Черепец… — насмешливо проговорила Клавдия.

— Жуткий не жуткий, а с бабами ему явно не везет, — уверенно заявила краснолицая.

— Вот его б твоей Нинке, да? — язвительно хихикнула вторая старушка.

— А и хоть! — взвизгнула краснощекая. — Не твоей же Таньке!

— А чем моя Танька тебе не угодила? Ей Черепец твой и на фиг не нужен!

— А вот не скажи — Черепец жених завидный, — вставила третья. — Когда баб нет, Лешка нормальный. Приветливый такой, вежливый… А как баба — зверь! Эх, раньше люди другими были, не такими, как сейчас…

— Да ла-адно! — вскипела вторая. — И раньше кобелей хватало!.. А уж блядей. и подавно!..

Спор разгорелся с прежней силой, и через несколько мгновений бабульки настолько увлеклись, что совсем не заметили исчезновения Клавдии Васильевны и Игоря.

Особняк Черепца был в каких-то метрах от старушечьего «насеста». Добротный двухэтажный домина, сложенный из крепких бревен и обнесенный сплошным бетонным забором. На железных воротах, выкрашенных в светло-зеленый цвет, висела проржавевшая табличка: «Осторожно, злая собака!»

— Ох, уж эти сороки… — пробормотал Игорь, вдавливая кругляшок электрического звонка.

— Ну что ты, Игорек, это народ, уважать надо… — жмурясь от солнца, нежно проговорила Клавдия.

Ждать пришлось довольно долго, прежде чем ворота наконец со скрежетом распахнулись.

Алексей Георгиевич оказался мужчиной лет сорока, невысокого роста, с невыразительным лицом, большими залысинами на яйцевидной голове и двухдневной щетиной на впалых щеках. Одет он был весьма непритязательно, по-дачному — старые спортивные рейтузы пузырились на коленях, а на клетчатой рубашке с длинными рукавами отсутствовало несколько пуговиц.

«На бабника не очень-то и похож, — отметила про себя Дежкина. — И что в нем привлекает молоденьких девиц, да еще в таком количестве?»

Клавдия невольно возненавидела Алексея с первого взгляда. Ведь это именно из-за него над ней будет смеяться вся прокуратура.

— Прошу прощения за внешний вид, — перехватив изучающие взгляды визитеров, смущенно произнес Черепец. — Вы из прокуратуры? Если можно, документики… — вежливо потребовал он и, увидев перед собой «корочки», сделал шаг в сторону: — Сами знаете: в наше время доверяй, но проверяй… Заходите, пожалуйста.

Видно, Алексей Георгиевич не особо любил заниматься земледелием и огородничеством, Если у его соседей тяжелели плодами богатые яблоневые сады и вся пригодная земля была занята овощами и корнеплодами, то на участке Черепца росли разве что одуванчики да лопухи. Впрочем, у самого крыльца была разбита большая клумба, несколько скрашивающая унылую неухоженность.

— Тюльпанчики выращиваете? — Клавдия Васильевна присела на корточки, с удовольствием вдохнув исходящий от клумбы аромат свежести. — Очень миленькие. Продаете?

— Да нет… — замялся Алексей. — Сами проросли, я даже не ожидал.

— Странно, — выпрямляясь во весь рост, вздохнула Дежкина. — Ну, рассказывайте, уважаемый. Что случилось? Когда? Признаюсь, у меня еще сохраняются надежды, что… — она запнулась, размышляя, продолжать или нет.

— Что? — вскинул брови Черепец.

— Ну… Быть может, товарищу Самохину неправильно доложили и дело вовсе не в пропавшей собачке, а в чем-то другом…

— Нет, дело именно в Фоме, — горестно потупился Алексей. — Пса моего звали Фомой…

— Вот как… — еще более грустным голосом вымолвила Дежкина. — Что же такого выдающегося было в вашем Фоме, если на его поиски отряжаются лучшие следователи городской прокуратуры? — грозно выступил Игорь.

Клавдия подумала, что насчет лучших следователей Игорь немножко преувеличил, и даже почувствовала некоторую неловкость, но поправлять не стала.

Алексей подавленно молчал. По его скулам забегали желваки.

— Может, зайдем в помещение? — предложила Клавдия. — На улице так жарко…

— Видите ли… У меня холостяцкий беспорядок… — смущенно произнес Черепец. — Будет лучше, если мы побеседуем на крыльце.

— В прошлом году я получила страшный солнечный удар, — томно пропела Клавдия. Самой же стало противно. Ситуация идиотская — словно они сами напросились собаку искать. — И потом, неплохо было бы осмотреть место преступления.

— Я и сам не знаю, где это место…

— Тем более. Вместе разберемся.

Первый этаж особняка представлял собой светлую и просторную комнату, что-то вроде холла. В ней почти не было мебели, на полу ковер, в дальнем углу вверх уходила винтовая лестница, а в правой стене чернел квадрат камина.

К своему удивлению, Клавдия не заметила беспорядка, так что ей стало непонятно, почему Черепец вдруг начал стесняться.

— Это подстилка Фомы, — Алексей указал на маленький полосатый матрасик, лежавший под массивным дубовым столом. — Фома любил темноту и не переносил шума…

«Такое впечатление, будто он говорит о родном брате или собственном сыне», — подумала Дежкина.

— Я вчера вернулся с работы чуть позже. — Черепец нервно закурил, предложил сигареты Игорю, но тот вежливо отказался. — Открыл дверь, и сердце сразу екнуло… Обычно Фома встречал меня, прыгал от радости, все норовил лизнуть в щеку…

— Но вчера, как я понимаю, вас никто не встретил, — вывела из вышесказанного Клавдия Васильевна.

— Никто… — подтвердил Черепец. — Я сразу бросился на второй этаж. Думал, что, быть может, дверь в спальне от сквозняка захлопнулась.

— В спальне?

— Фома, как и любая другая собака, обожал валяться на хозяйской кровати… Но спальня была пуста.

— А где вы работаете, если не секрет?

— Я заместитель председателя Российской кинологической федерации.

Клавдию смутила интонация Алексея Георгиевича. Смутила какой-то недосказанностью, уклончивостью, что ли.

— Кинологическая?..

— Да, только это не с кино связано. «Кинос» — по-гречески значит «собака».

— И что, есть такая собачья федерация? — наивно спросила Клавдия.