Главбух и полцарства в придачу - Дарья Донцова

– Вы любите своего мужа?

– Что за идиотизм, – прошипела я и швырнула трубку.

– Случилось что-то? – озабоченно поинтересовалась Томуська.

– Какая-то кретинка звонила, – рявкнула я, – телефонная хулиганка! Встречаются такие негодяйки, покупают телефонную базу и ну людям голову морочить.

Снова раздался звонок.

– Давай отвечу, – ринулась к столу Тамара.

Но я уже успела схватить трубку.

– Да!

– Не отсоединяйтесь, пожалуйста, – сказал тот же голос. – Я хочу вам добра.

– В каком смысле? – напряглась я.

– Ваш муж Олег Куприн завел себе любовницу, профурсетку Лесю Комарову, – зачастила «доброжелательница». – Имейте в виду, Леся не замужем и явно наметила отбить у вас супруга.

Я не успела даже слова сказать, как из трубки понеслись короткие, частые гудки. Наверное, на моем лице отразилось некоторое изумление, потому что Тома насторожилась и воскликнула:

– В чем дело?

– Бред.

– А поточнее?

– Некая дама сообщила, что Олег якобы завел любовницу. Вот ведь ерунда! Куприн – и измена! Смешнее и не придумаешь. Да у него все время уходит на работу!

Не в силах удержаться, я рассмеялась. Честно говоря, не ожидала, что Томочка воспримет всерьез заявление какой-то балбески. Я сама в детстве баловалась такими звонками, просто мои шутки были не такими злыми. Оставшись одна дома, набирала первые попавшиеся цифры и, услыхав «алло», спрашивала:

– Добрый день, беспокоят из домоуправления, вам унитаз нужен?

В большинстве случаев люди, не ожидавшие подвоха, мирно отвечали:

– Нет.

– Замечательно, – продолжала я, – тогда мы сейчас придем и заберем его.

Кстати, Томуська тоже принимала участие в этих забавах. Мы страшно веселились, слушая, как мужчины, поняв, что их одурачили, начинают материться, а женщины грозятся выпороть проказниц ремнем. Во времена нашего с Томочкой детства никто и не слыхивал об определителях номера, поэтому шкодничать можно было практически безнаказанно. Но мы никогда не творили откровенные гадости, не вызывали к кому-нибудь на дом милицию, «Скорую помощь» и пожарных, просто разыгрывали людей. Очень хорошо помню, как мы напугали неизвестную тетку, прикинувшись ее провинциальными родственницами.

– Тетенька, – верещала я в трубку, – неужто нас не помните? Галька и Танька. Из деревни мы, к вам приехали пожить, месяца на четыре.

– Да ну? – дрожащим голосом спросила несчастная.

– Ага, – подтвердила я, – гостинцы у нас, кабанчик живой.

– Живой?! – ужаснулась бедняга.

– Именно, – продолжала я, показывая кулак хихикающей Томочке, – живее не бывает.

– Господи, – пролепетала бедная, очевидно, интеллигентная незнакомка, – что ж мне с ним делать?

– Ветчину и тушонку, – подсказала я.

– Боже?! – воскликнула несчастная. – С ума сойти.

– Не волнуйтесь, – «успокоила» я жертву розыгрыша, – с нами дядя Ваня приехал, он кабанчика прирежет в ванной, колбасу сделает, будете ее потом до зимы есть. Специально подсвинка живьем приволокли, чтоб мясо по дороге не стухло. Вы за нами к десяти вечера на вокзал приезжайте, у самого входа встанем, мигом узнаете: дядя Ваня два метра ростом, мы с Танькой тоже здоровые, а кабан в мешке визжит.

– Почему к десяти? – только и сумела вымолвить вконец замороченная тетка. – Сейчас же два часа дня!

– Так дядя Ваня с Танькой в баню потопали, – выдала я, – вши у них, хотят от паразитов избавиться, а то чесаться надоело.

До сих пор не знаю, поехала ли ни в чем не виноватая женщина на Курский вокзал и как долго она там разыскивала здоровенного мужика с двумя подростками и верещащей свиньей. Надеюсь, что у нее все же хватило ума не ездить. Лично я бы ни за какие коврижки не пустила к себе таких родственничков.

Наверное, незнакомка сообразила, что ее разыграли наглые школьницы. Подчас нам с Томочкой взбредали в голову редкостные глупости, но позвонить по телефону и, услыхав женский голос, сообщить о супруге-изменнике? Нет, на такое мы не были способны, вот с кабанчиком вышло классно!

Я улыбнулась воспоминаниям. Тома с тревогой спросила:

– Что с тобой?

– Помнишь, как мы в детстве обманули довольно приятную особу: дядя Ваня и Танька со вшами, кабанчик в мешке…

Томочка расслабилась.

– Да уж, та женщина и впрямь оказалась очень милой. Другая бы стала орать и грозить милицией. Ты сама, услышь такое, что бы сделала?

– Ну… сложно сказать.

Она прищурилась.

– А то я тебя не знаю! Небось начала бы кричать и ругаться.

– Вполне вероятно, – усмехнулась я, – а может, вспомнила бы, что сама такой была, и подыграла бы детям. Олег давно убежал?

Вопрос явно риторический. Куприн, как правило, уносится из дома около восьми. Сама не понимаю, отчего решила спросить у Томы про моего майора. Но подруга, воскликнув: «Ой, горит!» – бросилась к тостеру.

Я удивилась, этот прибор имеет обыкновение отключаться автоматически, и сейчас на кухне совсем не пахнет гарью. Но не успела я высказать недоумение вслух, как раздался звонок в дверь.

Я пошла на зов и обнаружила на пороге своего папеньку с большим чемоданом в руке.

– Здравствуй, доча, – радостно воскликнул Ленинид и распростер объятия, – иди сюда, поцелуй папку!

Я тяжело вздохнула. Все ясно, он принял на грудь хорошую дозу спиртного, в нем уже не меньше бутылки. Если Ленинид «скушал» сто пятьдесят граммов, он просто глупо улыбается и мерзко прихихикивает, а когда опрокидывает в себя около двух стаканов, начинает меня целовать. Я же терпеть не могу объятий вообще, а уж пьяных в особенности.

– Тебя Наташка выгнала, – констатировала я, бросая взгляд на чемодан, – за пьянство. Давно пора. Только зря сюда притопал, мы честно предупредили: явишься подшофе, не пустим. Ступай себе с богом.

Папашка заморгал, потом с укоризной воскликнул:

– Ну доча! Не любишь ты меня совсем! Глянь-ка, что я принес.

С этими словами Ленинид порылся сначала в одном кармане, потом в другом, вытащил карамельку «Чупа-чупс» без обертки и, стряхивая с нее налипшие крошки, забубнил:

– Знаю, любишь сладкое, вот вкусная конфетка, на палочке, лакомись на здоровье.

Похоже, я ошиблась, папашка набрался по самые брови. Стадия дарения «конфетки» предшествует полнейшему остекленению Ленинида. Он, скорей всего, выжрал почти литр водки. Ясное дело, что его нынешняя жена Наташка, дама суровая, борющаяся с пьянством мужа при помощи простых народных средств, кулака и скалки, выгнала свое сокровище вон. Но и я не лыком шита. Прожив все детство с алкоголичкой Раисой, терпеть не могу выпивох, и Ленинид великолепно об этом знает, хоть мы и встретились с ним, когда я, давно став взрослой, похоронила мачеху.[2] Поэтому сегодня не пущу к нам папашку. Пусть едет куда хочет и сидит там, пока не протрезвеет.

ГЛАВА 4

– Ну доча, – ныл Ленинид, опасливо косясь на меня, – не злись на папку. Один я у тебя, другого-то не будет. И не пил вовсе, так, пригубил чуток от радости. Ей-богу, только пару бутылок пивка тяпнул, водки ни граммульки, ни капельки, лишь «Клинское» светлое, его даже детям дают, от него одна польза и никакого вреда.

– Что же тебя столь обрадовало? – спросила я.

– Так Наташка отдыхать уперлась! – счастливо воскликнул папенька. – Вместе с сыном и жабой. Путевку взяли, в санаторию отъехали, на трехразовое питание, нервы лечить.

– С кем? – удивилась я.

Воображение мигом нарисовало Наташку, весьма грузную особу, бодро шагающую к самолету. В руках наша бывшая соседка и моя теперешняя «маменька» сжимает банку, в которой сидит здоровенная лягушка с выпученными глазами. Но откуда она у Наташки? Жена Ленинида самозабвенно разводит цветы, а к животным совершенно равнодушна.

– С кем она уехала? – повторила я.

– С сыном и с жабой, – повторил Ленинид, – с моей тещей, чтоб ей минеральной водой захлебнуться там, любимой маме.

Тут только до меня дошло.

– Значит, Наташка с сыном и с матерью укатила на курорт?

– Точняк, – подтвердил папенька, – желудок полоскать.

– А тебя к нам отправили?

– Опять верно.

– С какой стати?

Ленинид горестно пожал плечами:

– Сам не пойму, дали чемодан и велели: «Ступай к своей доченьке драгоценной. Мы тебя тут одного не оставим, нажрешься, как свинья, грязь разведешь, баб притащишь». Сумку сложили и выпихнули.

Я ринулась к телефону. Ну, Наташка, погоди! Сейчас выскажу ей все, что про нее думаю.

– Эй, доча, – воскликнул Ленинид, наблюдая, как я яростно тычу в кнопки, – не старайся! Уперлись они, дома нет никого.

– Тогда ступай назад.

– Не могу.

– Почему?

– Да они дверь заперли, а ключи с собой забрали.

– У тебя что, своих нет?

– Не-а, они и мои утащили в санаторию.

– Послушай, ты же бывший вор, неужели не сумеешь замок вскрыть! – не утерпела я и тут же пожалела о сказанном.

Ленинид, говоря языком милицейского протокола, твердо встав на путь исправления, решительно порвал с преступным прошлым. И вообще, некрасиво напоминать папеньке об ошибках молодости. Сейчас он честный гражданин, отличный краснодеревщик, верный муж, а семь или восемь ходок на зону – я постоянно путаю, сколько раз он сидел, – остались в другой жизни. На данном отрезке времени Ленинид законопослушный гражданин, ну выпивает иногда, так кто из нас без греха?