Связанные звездами - Дарк Минни

– Ник Джордан? – неверяще спросила она.

– Черт возьми. Жюстин?

– Привет!

– И тебе привет.

– О боже. Ты совсем не изменился, – заявила Жюстин, потрясенно улыбаясь.

Ник с сомнением оглядел свой костюм.

– Спасибо, наверное.

– Прошло уже сколько?

– Годы, – подхватил Ник, и когда он кивал, серебристая ткань его костюма покрывалась морщинками.

– Одиннадцать? Двенадцать? – предположила Жюстин, словно припоминая.

– Не может быть, чтобы так долго, – ужаснулся он.

Но так и было. Прошло двенадцать лет, один месяц и три недели. Жюстин это знала наверняка.

Где-то в обувной коробке или, может быть, в альбоме хранились фото Жюстин, когда ей была неделя от роду, где она, розовая, крошечная, похожая на тушку кролика, лежала на одеяльце рядом с десятимесячным Николасом Джорданом, по сравнению с ней походившим на борца сумо, по ошибке натянувшего костюмчик с Винни Пухом.

Жюстин и Ник, когда слегка подросли, в детсадовской песочнице делились не только печеньками, но и печальным опытом появления младших братьев и сестер, подвинувших их с пьедестала. Тут Жюстин было проще, чем Нику. Со второй попытки ее родители произвели на свет мальчика – Остина и решили, что с них достаточно. А вот Джо и Марк, родив Джимми, младшего брата Ника, решили рискнуть еще разок в надежде на девочку. Так появилась Пайпер.

К тому времени, как Жюстин и Ник отправились в начальные классы младшей школы Эденвейла, Ник как раз находился в фазе обезьяны и не желал надевать в школу ничего, кроме костюмчика лемура в полный рост. Поэтому Жюстин все утро преданно сидела рядом с ним на циновке и слушала сказки, пока он облизывал свой хвост, а после ланча помогала ему вычищать из меха щепки с игровой площадки.

В средней школе у Ника появилась привычка гонять в футбол на переменах, а Жюстин лазала по деревьям, а иногда присоединялась к играм одноклассниц, сводившимся к тому, что обычно кто-то из них укладывался на землю и изображал плачущего младенца. Но вне школы Ник и Жюстин проводили вместе все те бесконечные часы, когда их матери усаживались поболтать за чашечкой чая или бокалом вина. Тогда дети знали, что на периодические выкрики Джо и Мэнди вроде «пять минут и все» не стоит обращать внимания. Тогда Жюстин точно знала, где в кладовой Джорданов хранится печенье, а Ника у Кармайклов ждала собственная зубная щетка.

Где-то существовала видеокассета с записью семилетних ребят: Ник, что есть мочи лупящий по струнам старой акустической гитары, и Жюстин, в очках в форме сердечек, поющая в микрофон от игрового набора «Маленькая Русалочка». Они спели “Big Yellow Taxi”[8], и довольно неплохо, а также “Yellow Submarine”[9], абсолютно кошмарно, а затем перешли к наивно-непристойному исполнению “Some Girls” группы “Racey”. В какой-то момент ребята поняли, что их аудитория, состоящая исключительно из родителей, смеется не переставая. Над ними. Прошло немало лет, прежде чем Жюстин поняла, что такого в этой песне некоторые девчонки делают, а некоторые – нет. Но в вечер концерта в гостиной ей было не до этих тонкостей, потому что над ней смеялись.

А вот Ника этот опыт вдохновил. Вскоре после того концерта он впервые принял участие в театральном фестивале Эденвейла и с восторгом обнаружил, что соперничества в искусстве ни капли не меньше, чем, скажем, в футболе. Награды накапливались.

Ник не разговаривал с Жюстин целых три дня, когда она обошла его на этом поприще, первой появившись на национальном телевидении в этом своем орфографическом конкурсе. Тем не менее на четвертый день он не смог удержаться и, преодолев обиду, стукнул Джаспера Беллами, обзывавшего Жюстин ботаничкой. После этого между старыми друзьями все вернулось на круги своя безо всяких усилий.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но когда Жюстин было десять, а Нику вот-вот должно было исполниться одиннадцать, все изменилось. Марку Джордану предложили работу на другом конце страны, поэтому Джорданы все продали и уехали из города. Несмотря на то что все намеревались непременно поддерживать связь, Мэнди и Джо все реже звонили друг другу посреди ночи, а переписка свелась к обязательным рождественским открыткам с пляжем и Сантой в ярких плавках.

Однако полностью дружба между семьями не закончилась. Ведь были еще и длинные выходные на День Австралии, в январе того года, когда и Нику, и Жюстин должно было исполниться пятнадцать. Кармайклы отправились на запад, а Джорданы – на восток, чтобы встретиться посередине, в пекле прибрежного комплекса отдыха на юге Австралии. Несмотря на то что всю долгую дорогу в душной машине Жюстин только и делала, что представляла трогательную, как в фильмах, сцену воссоединения с лучшим другом детства, увидев его, она напряглась, как кошка, встретившая пса.

Ник, она это сразу заметила, больше не походил на слегка глуповатого мальчишку, он превратился в молодого человека, который был почти неприлично хорош собой – такого, от которых, Жюстин из собственного опыта знала, надо держаться подальше, чтобы не переживать унизительный отказ. Поэтому всю субботу и воскресенье она мрачно бродила везде, безостановочно слушая в плейере сборник “So Fresh”, который ей подарили на Рождество, и раздражая всех постоянным сидением в ванной комнате, где она могла погрустить в одиночестве, переодевая сережки и меняя тени на веках. Ник был также отчужден, то и дело отправляясь на долгие пробежки по пляжу или зависая у бассейна.

А затем воскресным вечером родители силком вытащили их обоих, надутых и недовольных, на пляж, в парк развлечений. Может, дело было в ностальгическом запахе корн-догов и сахарной ваты, но они внезапно снова стали детьми, которыми, по сути, и являлись. А может, покатушки в электрических автомобильчиках заставили их забыть о смущении. Как бы то ни было, в конце вечера они оказались вдвоем на пустынном пляже, где ритмы диско из парка развлечений качали песчаные волны.

На следующее утро Жюстин все еще была в постели, когда все семейство Джорданов зашло попрощаться. Сквозь тонкие, как картон, стены пляжного домика Жюстин слышала все, что происходит: как ее брат Осси вьется вокруг Джимми, как Пайпер ноет, что ее бросили, голоса Мэнди и Джо, словно скрипки, то взлетают вверх, то опускаются, а голоса Дрю и Марка вносят басовые ноты.

Она слышала и то, как ее мать сказала:

– Уверена, она вот-вот проснется, Ник, дорогой. Я знаю, что она захочет попрощаться.

Но даже когда Мэнди зашла в спальню и попыталась стащить дочь с верхней койки, та лишь глубже зарылась под одеяло. Она была слишком смущена, чтобы показаться людям на глаза. Ведь она была уверена, что вся ее семья, как и семья Ника, наверняка заметит ее распухшие от бесчисленных поцелуев губы и щеки, до красноты натертые легкой щетиной Ника. А хуже всего, ей казалось, что по ее лицу все смогут увидеть, какие чувства ее переполняют: новые, волнующие, приятные и пугающие, опьяняющие и странные. Похожие на взорвавшуюся пачку с разноцветным попкорном. И она не знала, удастся ли ей снова спрятать их внутри.

«Он, скорее всего, ничего не помнит», – вставил реплику ее мозг. Затем он повторил это еще раз, на случай, если сразу до нее не дошло.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Мозг: Он, скорее всего, ничего не помнит.

Жюстин: Может, помолчишь?

Мозг: С чего бы ему помнить? Это ты исписала бесчисленные страницы в своем дневнике, а он, наверное, вернулся домой и обо всем забыл.

Даже ведя мысленный диалог с собственным мозгом, Жюстин успевала поддерживать безупречно вежливую беседу.

– А как поживает твоя мама? – спросила она.

– Все так же, – ответил Ник. – По-моему, она даже не постарела.

– Верю. – Жюстин представила очаровательную Джо, ее широкую белоснежную улыбку и длинные каштановые локоны, от которых всегда пахло карамелью. Джо была первым парикмахером Жюстин. Она усаживала девочку на кухне и задабривала печеньем, чтобы та сидела смирно во время подравнивания кончиков. «Вьюдри» – так Джо называла ее непредсказуемую, зависящую от погоды шапку кудрей вперемешку с волнистыми прядями. Именно Джо убедила Мэнди разрешить семилетней Жюстин смотреть «Звездные войны», пусть их рейтинг и не соответствовал ее возрасту. И именно Джо защищала Жюстин в третьем классе, когда у той были серьезные проблемы из-за того, что она назвала учительницу стервой. Жюстин подслушала, как Джо говорит Мэнди: «Полегче с ней, Мэндс. Ты должна признать, она дала довольно точное определение».