Видение - Дин Кунц

Он расстегнул кобуру.

Слишком медленно. Проклятье, слишком уже медленно.

Хотя он и не осознал, что из него выдернули лезвие, он с ужасом наблюдал, как нож снова пошел вниз. Незнакомец с силой опустил нож и Голдмэн отшатнулся к стене, залитый собственной кровью.

Он все еще не чувствовал боли, но силы уходили из него, будто у него из груди вытащили затычку.

«Ты не должен упасть, — говорил он себе. — Только попробуй упасть! У тебя не будет ни одного шанса».

Но убийца уже закончил. Повернувшись, он выбежал в гостиную.

Держась за раны ослабевшей левой рукой, Голдмэн попытался догнать его. Когда он добрался до проема двери, убийца добрался до другого конца гостиной. Голдмэн достал револьвер из кобуры, но почувствовал, что не сможет поднять его. Чтобы привлечь внимание Барнса, он выстрелил в пол. С этим выстрелом время вернулось к своему нормальному отсчету, и острая боль разлилась по его груди. Внезапно он почувствовал, что ему нечем дышать. Он упал на колени и потерял сознание.

* * *

Алан прервал себя на середине фразы:

— Что это?

— Выстрел, — ответил Макс.

— Что-то случилось с Голдмэном, — вставила Мэри. — Я знаю это так же точно, как то, что я сижу здесь.

Кто-то выскочил из дома. Дождевик развевался и пузырился, как парус.

— Это он,— сказала Мэри.

Увидев полицейские машины, мужчина остановился. В смятении, он рванул сначала налево, потом направо, потом повернул назад к дому.

В дверях появился Харли Барнс. Даже со своего места, даже сквозь грязное окно, сквозь тени и пелену дождя Макс мог разглядеть огромный пистолет в руках полицейского. Тут же прозвучал выстрел.

Маньяк взвился, затем упал и покатился по дорожке. Внезапно он снова вскочил на ноги и побежал в сторону улицы. В него не попали. Если бы в него попала пуля из «магнума-357», он не встал бы на ноги.

Макс был в этом уверен. Он хорошо разбирался в оружии. У него самого была большая коллекция.

Барнс снова выстрелил.

— Черт его возьми! — в ярости заорал Макс. — Эти полицейские в маленьком городке! Они слишком хорошо вооружены и слишком мало тренируются! Если этот сукин сын промахнется еще раз, маньяк прикончит одного из нас.

Третий выстрел догнал убийцу, когда он достиг аллеи, выходящей на улицу.

Макс мог сказать две вещи о пуле. Поскольку она не вышла из груди убийцы и не разбила стекло машины, значит, в ней было недостаточно пороха. Подобные пули могли предназначаться для использования на людных улицах. В них заложен заряд, которого хватит как раз на то, чтобы не дать преступнику уйти и, оставаясь в нем, не причинить вреда окружающим. И второе. Учитывая то, как она сбила этого маньяка с ног, пуля была, безусловно, направленного действия.

После короткой неловкой борьбы убийца повалился на полицейскую машину. На какой-то миг он прижался к дверце, где сидела Мэри.

Скользя вниз по стеклу, он пристально смотрел на нее.

— Мэри Берген... — Его голос был хриплым и клокочущим.

Он поскреб по стеклу.

— Мэри Берген...

У него изо рта потекла кровь, окрасившая стекло.

Мэри закричала.

Труп свалился на тротуар.

Глава 3

Неотложка, забравшая Дэна Голдмэна, скрылась за углом дома, развивая скорость.

Макс очень надеялся, что ее сирена затихнет быстрее, чем жизнь молодого полицейского.

На аллее на спине лежал мертвый маньяк. Он уставился в небо, терпеливо ожидая специального следователя, производящего дознание в случаях насильственной или скоропостижной смерти.

— Она расстроилась из-за того, что убийца знал ее имя, — сказал Алан.

— Он мог видеть ее фотографию в газете, — ответил Макс. — Он каким-то образом мог узнать, что она приезжает в город, чтобы помочь выследить его.

— Это знал только мэр и члены городского совета. А также полицейские.

— Как-то узнал и этот подонок. Он знал, что она в городе, и узнал ее. В этом нет ничего сверхъестественного. Она этого боится?

— Я знаю, это самое простое объяснение, — и ты знаешь это. И она знает это. Но, учитывая то, что ей пришлось пережить в ее жизни, она не может не тревожиться. Я уже поговорил с Барнсом. Он обещал выделить машину и людей. Надо срочно отвезти Мэри в гостиницу, чтобы она могла хотя бы прилечь.

— Отвезем, — ответил Макс, — когда закончим все с мэром.

— Это может растянуться на несколько часов.

— Не более, чем на полчаса, — отозвался Макс, — и если это все, что ты хотел мне сказать...

— Она смертельно устала.

— А мы что, нет? С ней будет все в порядке.

— Ну, ну, любящий муж.

— Пошел к черту.

Они стояли перед первой патрульной машиной. Мэри сидела внутри с закрытыми глазами, прижав к вискам кончики пальцев.

Дождь прекратился. Воздух был чистый и прозрачный.

Нервно поглядывая на зевак, покинувших свои уютные домики, чтобы поприсутствовать при столь драматическом событии, Алан сказал:

— Репортеры появятся здесь через минуту. Не думаю, что общение с ними пойдет сегодня ей на пользу.

Макс знал, чего хочет Алан. Завтра тот должен был уехать на две недели на рождественские каникулы, и до отъезда он страстно желал поговорить со своей сестрой — с глазу на глаз, всего один час беседы, которую бы никто не прерывал и во время которой он смог бы убедить ее, что она вышла замуж за неподходящего человека, что ее замужество было ужасной ошибкой.

Кулаки Макса были единственным средством, способным предотвратить этот семейный бунт. Он был на шесть дюймов выше и на сорок фунтов тяжелее Алана.

Его плечи и бицепсы годились для работы в порту, а огромным рукам позавидовали бы и звезды баскетбола. Однако он знал, что разбитые губы, выбитые зубы и сломанные челюсти заставят Алана замолчать лишь на время. Положить конец его подстрекательствам можно было, только прикончив его окончательно.

Так или иначе, Макс не собирался давать волю кулакам. Он пообещал Мэри, да и самому себе тоже, что времена, когда он решал проблемы таким путем, остались далеко в прошлом.

Все же остальные средства, годившиеся в этой непрекращавшейся войне двух мужчин, кроме силы и желания воспользоваться ею, были у Алана на вооружении. Не последним из них была его внешность. У него, как и у Мэри, были черные волосы и голубые глаза. Алан обладал приятной наружностью, тогда как Макс был так грубо вылеплен, что это граничило с уродством. Чувственные черты Алана и его светящийся мальчишеский взгляд могли убедить кого угодно, в том числе и его сестру.

Сестру в первую очередь.

Его голос был мягким и настойчивым, как у актера. Алан умел модулировать им, придавая, в случае необходимости, драматический оттенок. Используя свое влияние на сестру, он старался внушить ей мысль, что муж вызывает у нее нарастающее раздражение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});