Дьявольский вкус смерти - Марина Серова

— Ты, случаем, не язвенник? — сочувственно спросила я. — Что-то уж сильно за живот держишься.

В ответ у «язвенника» возникло лишь желание присесть на диван.

— Давай знакомиться по-человечески… Ты кто?

Мои пальцы поигрывали пистолетом, и ему ничего не оставалось, как отвечать на мои вопросы.

— Я Катькин друг, — как первоклашка сформулировал он.

Теперь я вспомнила, где видела эти маленькие глазки.

— Ты Рудухин?

Долговязый молча кивнул.

— Паша, разве ты не знаешь, что когда ведут слежку, то не рисуются во всей красе перед окном того, за кем следят? — взялась я учить его уму-разуму. — Нельзя быть таким профаном, — но тут же, оставив лирику, перешла к главному: — Ваша с Катькой любовная история еще не завершилась, не так ли?

Рудухин, демонстрируя остатки мужского достоинства, молчал.

— Я так и думала. Тебя заело, что Катька подозревает именно тебя в смерти своего отца?

Опять в ответ молчание и тупо уставившийся в окно взгляд. Круги под глазами, трясущиеся руки… Озлобленный и одновременно жалкий…

— Ко мне-то зачем со стволом полез?

Я сидела напротив него на кровати, начиная тосковать в роли прокурора. Паша, наконец, обрел голос:

— Так быстрее правду узнать… Припугнуть тебя хотел. Ведь я подозреваемый номер один. Даже она меня первым начала подозревать… Пару дней назад Катя заявила, что намерена обратиться к бывшей однокласснице Ивановой, чтобы выяснить, кто виноват в смерти его отца. Если бы ты, не разобравшись, указала на меня как на убийцу, тогда конец всему…

Ох уж, не верю я в эту бескорыстную любовь взрослого мужика к богатой замужней женщине. Профессия такая — во всем сомневаться. И я в лоб спросила:

— На что подсел, на героин?

Рудухин вздрогнул и округлил свои маленькие глазки.

— Это тебе тоже Катька сказала?

Пересохшие губы, испуганный голос выдавали его с головой.

— Твой внешний вид мне сказал, а еще шприц, который торчит из кармана. Только не заливай мне про больную маму.

Ярость вдруг метнулась в его глазках, и он кинулся на меня, как раненая пантера.

— Ты ведь ей не скажешь?!

Но прежде чем он успел схватить меня за грудки, я воткнула ему ствол в живот.

— Сядь, — приказала тоном, не предполагающим возражений. Рудухин повиновался.

— На этом дойка коровы в лице Катьки Самохваловой прекращается. Денег ты от нее больше не получишь. А теперь проваливай, я здесь еще не все закончила.

Он медленно двинулся в сторону двери, потом протянул руку:

— Ствол отдай, мне его в залог оставили.

— Через Катьку получишь, — бросила я, — если она его в счет долгов не изымет.

«Ну вот, с одним разобралась», — облегченно вздохнула, когда за Рудухиным захлопнулась входная дверь. И теперь меня здесь задерживало только одно: достав остывшую кастрюлю с кашеобразным содержимым, я осторожно высунула нос в коридор. Злобный Тишка не заставил себя ждать и возобновил попытки достать меня в прямом и переносном смыслах. Быстро выставив кастрюлю в коридор, я захлопнула дверь. На слух определив, что наживка сработала, я бросила в сумку рудухинский «марголин», перекинула ее через плечо и прислушалась. За дверью было тихо, я опять выглянула, убедилась, что псина мне не угрожает, закинула опустевшую кастрюлю в комнату и поспешила к выходу из квартиры.

Видимо, сытый Тишка был добрее голодного, так как, запирая дверь, я увидела его лежащим в кухне под раковиной.

Глава 2

Только переступив порог своей квартиры, я впомнила, что меня тут одинокая живая душа поджидает. Серый котенок подбежал и начал тереться о мои ноги в тоскливой надежде получить что-нибудь съестное. Что и говорить, не привыкла я заботиться о ком-нибудь… А кстати — пора позаботиться и о себе, поскольку Душечкиных пирожков, несомненно, меня подкрепивших, мне, при моей неуемной физической энергии, было явно мало. Требовалось что-то поконкретней. При виде толстых аппетитных сосисок, добытых мной из холодильника, кот прибавил громкость.

Пока сосиски барахтались в воде, а живность, которая завелась у меня в доме, с упоением поглощала свою — холодную — порцию мясного, я выудила из сумки старую тетрадь и приступила к ее детальному осмотру. Пожалуй, со словарем можно разобраться. Хотя что может дать мне прочтение дневника Самохвалова, я еще не знала. Но была уверена, что игнорировать подсказку интуиции — значит тормозить дело.

Судя по датам, дневник Самохвалов начал писать в старших классах школы и закончил приблизительно в двадцать четыре года. Учитывая настрой, который столь явно просматривался в его прозе, я ожидала и здесь найти красочное описание множества врагов, подкарауливавших за каждым углом. Но когда начала переводить предложение за предложением, оказалось, что в молодости Самохвалов имел более миролюбивый и покладистый характер.

Тетрадь была исписана почти до конца — автор делал записи достаточно часто. Поняв, что все одолеть за короткий срок я не в состоянии, решила начать с середины и выборочно искать «нечто», прямо или косвенно связанное с убийством. В своих кратких изложениях Василий Иванович был достаточно откровенен, и наверняка я являлась первым человеком, узнавшим его истинные чувства и мысли.

Надо же, я так увлеклась переводом, что азарт заглушил навязчивые мысли о еде, и только запах паленого заставил меня очнуться. Если бы у меня был муж, то давно прибил бы за то нудное постоянство, с которым я ухищряюсь портить продукты. И даже самый негуманный суд в мире его бы оправдал. Но, к счастью, вода в кастрюльке только выкипела и сосиськи оказались вполне съедобными, совсем чуть-чуть поджаренными. Перекусив таким образом, я вернулась к самохваловскому дневнику.

Сначала я наткнулась на сообщение, что у некоего Сергея появилась девушка, которую звали Регина. Уже в следующей «главе» автор замечает, что Регина оказывает ему некие знаки внимания, из которых он делает вывод, что ей понравился: «Сегодня Регина как-то пристально и долго на меня смотрела. Мне показалось, что я ей нравлюсь даже больше, чем Сергей».

А вот как начиналась следующая запись: «Мы с Региной встречаемся втайне от Сергея! Я отбил девушку у лучшего друга. Для него это будет ударом, так как до этого, из нас двоих, слабый пол отдавал предпочтение именно ему!»

Так, так. Лучший друг Сережа. Еще один персонаж в этой истории. Ну и что? Аккумулировать тридцать лет злость и убивать человека, который когда-то увел твою девушку? Такое казалось мне нереальным. Хотя в нашей разноцветной жизни чего только не бывает.

Переместившись на диван и удобно устроившись на подушках, я нашла подтверждение своим сомнениям в дальнейших записях дневника.

«Похоже, Маштаков не очень удивился и огорчился, когда узнал, что мы с Региной вместе. Мне было досадно, я ожидал более бурной реакции. Он тут же начал встречаться с длинноногой Светой, с его же курса. На наших с ним отношениях это обстоятельство никак не отразилось».

Вот так. Хоть с этим все ясно, а то мне и так подозреваемых хватает.

Перевод давался мне довольно медленно, и я начала «дергаться» из-за того, что не находилось ничего конкретного, нужного мне.

— Не рассчитываешь же ты, что Василий Иванович в студенческие годы написал что-нибудь вроде: «Если меня когда-нибудь отравят, то в моей смерти прошу винить господина такого-то»? — подшутила я сама над собой.

Исследуя записи дальше, обнаружила откровения Самохвалова о своих чувствах к Регине. Когда поутихла распиравшая его гордость по поводу «угона» чужой пассии, новоиспеченный кавалер понял, что она сама его мало интересует. Как средство продемонстрировать, что он не хуже Сергея, — да, а как женщина, с которой он хотел бы связать жизнь, — нет. Шло время, но новых желающих дам завоевать его сердце на горизонте не возникало.

Мне вспомнился облик Василия Ивановича: худощавый, маленький мужчина с острыми чертами лица и копной кудрявых волос, напоминавший хищную птицу в полете.

Обсуждение прически словесника постоянно возникало на повестке дня школьников.

В общем, неудивительно, что женщины Самохвалова не жаловали. Мало привлекательная внешность, к которой приплюсовывается гнусный характер… Надо же: досадует на то, что его лучший друг не огорчился, узнав об измене своей девушки с ним!

В итоге, «пропудрив» мозги Регине аж три года, Василий Иванович все же решился на ней жениться. Меня разбирало любопытство: что же это за Регина такая, что кроме хмыря-Самохвалова ее больше никто не заинтересовал? Неужели она не замечала, что ее избраннику, по большому счету, на нее наплевать? Просто мазохизм какой-то, а не любовь.

Устав копаться в словаре, я решила бегло просмотреть последнюю запись дневника и на этом закончить. В ней Василий Иванович сообщал, что у него родилась дочь, а он-то хотел мальчика! Вспомнив Катькин рассказ о байстрюке Антоне, я подумала, что не нужен был этому самодуру никто — ни мальчик, ни девочка. Так уж он был устроен.