Особняк на площади, или Почти детектив - Валерий Тимофеев

— Управляющим, — помявшись, ответил кот.

— Не управляющим! Скажи правильно! — требо-вала Марьиванна.

— Хаммер-Двинер, — с трудом выговорил кот.

— Камер-динер! — поправила хозяйка. — Неужели так трудно выучить?

— Так не по-нашему же, — оправдывался кот.

— Все одно привыкай! И ливрею. Где ливрея?

— В шкафу…

— На кой черт я тебе ее заказывала? В шкафу висеть? Пыль собирать?

— Неудобственно в ней.

— Ты мне этот уличный жаргон брось! Не в под-вале находишься! И не на помойке! — Марьиванна воспитывала своего слугу. — Неудобственно! А ты привыкай!

— Я бы привык, а хвост куды деть? Он привы-кать не хочет, ему болтаться надобно, — высказал самый сильный аргумент Гаврила.

— Да ты, никак, и не примерял ливрею-то! — взбеленилась Марьиванна.

— Примерял, — настаивал кот.

— И дырку для хвоста не приметил?

— А там есть?

— Иди и ищи! Но чтоб без ливреи я тебя не ви-дела! — наказала хозяйка.

— А с этой как же? — вспомнил про облезлую кошку Гаврила. — С собой тащить? — и он намотал на лапу кошачий хвост.

— Оставь, — позволила Марьиванна. — Мы пого-ворим малость. А ты быстренько переоденься и у дверей встань, посторожи. Нужен будешь — позо-ву.

Кот ушел.

А облезлая кошка свернулась клубочком и за-нялась разглядыванием Марьиванны.

Дымчатого цвета шерсть на голове завита и за-колота золотым гребешком, в ушах сережки с бриллиантами, длинные ресницы подведены, глаза и губы покрашены, на шее дорогое колье, на запя-стьях золотые браслеты с драгоценными камнями, а ногти отточены, отполированы до блеска и по-крыты лаком.

"Кто же она? Принцесса? Королева?" — гадала облезлая кошка. Вопрос этот занимал ее больше, чем собственная судьба. Чисто кошачье любопыт-ство или блеск Марьиванны затмили ее разум? Но от этой загадки у кошки разболелась голова и она затрясла ей, но боль не прошла, а ощутилась силь-ней. "Как я смотрюсь рядом с ней?" — представила и тайком оглядела себя.

Грязные лапы с обломанными когтями, пыль-ная шерсть только-только начала отрастать на спине, но скаталась на животе и на хвосте. А к хвосту вдобавок какие-то колючки прицепились — ощетинились безобразно.

Ей стало до того стыдно, что захотелось вжать-ся в пол и провалиться. Как раньше не обращала внимания? Как могла так опуститься? За какие-то недели потеряла все птичье достоинство и в этой сказочной комнате увидела полное свое ничтоже-ство.

А Марьиванна, еще более бередя раны, изящно потянулась, мяукнула нежным голоском и встала с дивана. Не спеша допила сливки с мороженым, поправила перед зеркалом прическу и ласково по-просила.

— Ну голубушка, рассказывай.

Лучше бы она кричала или приказывала! Но нет, Марьиванна знала, как больнее ударить, как сильнее подчеркнуть огромную пропасть между ней и этой бродягой, как, еще не сказав практиче-ски ни слова, уже подчинить себе, унизить, заста-вить ловить каждое слово и принимать любую просьбу или приказ, пусть самые унизительные или жестокие как милость.

— Что рассказывать? — голос облезлой кошки дрожал. Все эти чувства одновременно присутст-вовали в ней. И Марьиванна, довольная собой, снизошла до того, что бросила короткий взгляд на пленницу.

— Все, все рассказывай, — кивнула она.

— Я… ничего… не знаю.

— Ничего?

— Ничего… интересного для вас.

— Откуда тебе знать, что для меня интересно, а что нет? — нежный голос был хуже самого злого.

— Не знаю.

— А как зовут тебя? Это ты знаешь? — Марьи-ванна очень тонко протянула кошке лапу помощи. Сейчас клубочек начнет раскручиваться и все как на дух будет рассказано.

— Гу.

— Что "гу"?

— Зовут меня так.

Марьиванна удивленно вскинула брови и вытя-нула губки.

— Гу? Странное имя. Какое-то птичье.

Гу насторожилась.

"Почему она так решила? Что-то знает обо мне или вопрос случаен? — она потянула носом. — От меня не пахнет кошкой? Но пахнет пылью, ас-фальтом и сотней других городских запахов. У нее губы накрашены, за ушами из флакончика по-брызгала — фу, здесь дышать нечем! — ничего она не может унюхать. Вопрос случаен", — решила она и ответила.

— Какое дали, такое и ношу. Разве я виновата?

— Это уж ты мне оставь разбираться — виновата или нет. — В голосе Марьиванны появились метал-лические нотки. "Отвечает. Оправдывается. Все хорошо. Так и должно быть". — Встать! — приказала она.

Облезлая кошка не встала, а взлетела. Веки ее так расползлись, что глаза, казалось, в два раза больше стали. Она смотрела на Марьиванну не мигая.

Хозяйка повернула настольную лампу и вклю-чила ее. Яркий свет ударил кошке в лицо.

— Смотреть сюда! Не отворачивайся! Рассказы-вай, кто подослал тебя?

— Никто не подсылал, — ответила Гу.

— Не надо запираться, милая! Я все знаю! А чего не знаю, из тебя вытяну. Или не поняла еще, что сделать могу?

— Как не понять, — мямлила Гу.

— Иван Мяушевич подкупил?

— Не знаю я никакого Ивана Мяушевича.

— Значит, Федор Яковлевич, — тоном, не терпя-щим возражения, пытала Марьиванна.

— И Федора Яковлевича не знаю! Что вы ко мне пристали? — готовилась пролить первую слезу пленница.

— А ты не серчай, голубушка, не серчай. Я ж те-бе добра желаю. Ну, не можешь вспомнить сама, подсказочку послушай. Услыхала то, что надо, кивни. Не услыхала, моргни, — поучала хозяйка. — Не крути головой-то, не торопись запираться. Я по твоему поведению угадываю. О! Его школа! Как есть Лев Борисыч! Хоть и глуп, а слуги у него все-гда верны были! Тут к нему не пришьешь, и у него не отнимешь. Умеет штат подбирать!

— Да нет же, нет! — не выдержала Гу и повысила голос. Ей казалось — чем громче говорить, тем убе-дительнее. — Никто меня не подсылал! Я заблуди-лась, проголодалась, а тут вечер, забор. Я шла ми-мо, сунула нос и вот попалась.

— Прекрасно! Как все просто! А я, неразумная, никак в толк не возьму! — простовато улыбнулась Марьиванна. — Выпытываю, выспрашиваю, а выс-прашивать и нечего. Шла, заблудилась, попалась. — Она внимательно разглядывала пленницу. В гла-зах ее вспыхнул хитрый огонек.

— Проголодалась еще, — дополнила Гу.

— Ты мне нравишься, — потянула хозяйка, вы-ключая свет. — Другие сразу раскалываются, про-щения просят, благодетелей своих грязью поли-вают. Ты молчишь. И правильно делаешь. Преда-телей никто не любит. Ни наши, ни ихние. Преда-тель, он всех предает. Сегодня своих, завтра чу-жих. Характер у него испорченный — хлебом не корми, дай кого-нибудь с головой выдать. Моло-дец! Еще немного и я тебе поверю. Только надо честно отвечать.

— Я честная, — с тенью обиды сказала Гу.

— Верю, верю, — успокоила Марьиванна. Она сбавляла обороты и говорила все тише и ласковее. — Жить хочешь, милочка?

Гу ответила не сразу. В таком вопросе всегда таится какая-то подлость. Надо хорошенько взве-сить, прежде чем ответить. "За" — долг, любопыт-ство, молодость. "Против" — усталость, голод, плен. Долг, любопытство, молодость — будут и зав-тра, и через год. Усталость, голод, плен — отдох-нул, поел и что осталось? Три против одного.

— Хочу, выдохнула она.

Марьиванна прилегла на диван и подозвала об-лезлую кошку.

— Расскажи мне о себе, повесели, — попросила она. Знаешь ли, совсем заела проклятая скука. Ба-рахла всякого — полон дом, чего не пожелаешь, все есть. А честной души, подружки рядом нет, с про-стой кошкой поговорить некогда. Да и простых нынче не осталось. Вывелись. Переродились в хитрых и жадных. Подлизы, просители с утра до вечера. Ух, надоели! Всем чего-то надо.

— Это вам кажется.

— О чем ты? — не поняла Марьиванна.

— Что все хитрые и жадные.

— А что, не все?

— Когда рядом с вами только хитрые и жадные, вы весь свет такими считаете, — объяснила облез-лая кошка. Это не она придумала, кто-то высказы-вал при ней эту умную мысль, а она возьми да за-помни.

— И правильно считаю.

— А они, может, только вокруг вас собираются? А в других местах все как на подбор добрые и че-стные. — Как быстро меняется настрой! Стоило за-говорить с ней на равных, и вот Гу поучает Марь-иванну.

— Ха-ха! Что ты понимаешь? Честный и добрый разве пойдет ко мне что-нибудь просить? Да нико-гда! У него совесть есть! Порядочность! А и такой придет сюда, я его на складик провожу, да кое-что покажу. Вот и испытание на честность. Глазки враз его выдадут! Порядочность как галстук — снять недолго. А как снял, но замарал, право голо-са потерял. Сиди не рычи, таракан на печи.

— Зачем же вы его порядочность испытываете? — с упреком сказала кошка.

— А не нужны мне порядочные! Не нужны! Я командовать должна! Одна! Остальные — выпол-нять! — кричала Марьиванна. — И попробуй ослу-шаться! Сначала кормушки лишу, потом посмот-рю на поведение и решу — простить или выкинуть!

— С такой жизненной установкой вы себе еще подружек ищите? — изумлялась облезлая кошка. — Да не будет у вас их никогда.