Моя. Чужая. Истинная (СИ) - Анна Сафина

и погладил, чувствуя бархатистость кожи. — Сейчас мы выйдем, заберем вещи, которые тебе дороги, а затем ты уйдешь со мной. Ты далеко живешь?

После моего вопроса она застыла, даже перестала судорожно оглядываться по сторонам.

— Здесь, — ответила она наконец, но голос ее хрипел, словно горло резало болью.

— В этом сарае?

Видимо, не стоило говорить этого так презрительно. Нереа дернулась, снова покраснев, но на этот раз от стыда, затем опустила голову, когда не смогла отодвинуться, прижатая ко мне.

— Забудь об этом месте. Отные всё, что принадлежало мне, стало твоим. У нас прекрасный светлый дом, там хватит места и нам, и нашим щенкам, — даже заурчал, когда представил топот моего потомства.

Но сразу подметил, как замерла масойя. Глаза ее стали стеклянными, а лапки похолодели.

— Щенкам? — просипела, словно не могла поверить в сказанное.

Усмехнулся, глядя на обескураженную моську.

— Ты еще слишком молода, малышка, с этим мы повременим, — прошептал, наклонившись к уху, а затем услышал приближающиеся шаркающие шаги.

По страху, который затопил все сознание Нереи, догадался, что источник гораздо глубже, чем просто девичий испуг семейной жизни. Планы поменялись за секунду.

— А пока мы разыграем спектакль, масойя, — произнес и невесомо поцеловал ее в лоб. — Сделаем вид, что я не просыпался.

Скользнул в кровать, которая натужно скрипнула под моим весом, укрылся ниже пояса покрывалом, не желая, чтобы старуха рассматривала меня.

Нереа осталась стоять на месте, не шелохнулась, даже когда старческая женская рука отодвинула полог, а затем в комнату ступила повитуха.

— Сделала, что я сказала, негодная девчонка? — заворчал вдруг женский голос.

Я стиснул челюсти, чтобы не поддаться порыву вскочить и в прыжке вцепиться клыками в горло старухи, посмевшей так обращаться к моей масойе.

— Почему ужин еще не сготовлен? — снова забрюзжала она.

— Вы не говорили, Марта, — возразила Нереа, и мой волколак недовольно клацнул зубами.

Ему нравилась покорность девчонки только в отношении себя. Все остальные должны прислуживать ей, кланяться, подставляя свои шеи, которые так легко сломать, пустить кровь.

В ответ на слова девушки, повитуха что-то пробурчала о приживалках, кривых лапах и золоте, которое не выделяется на содержание девчонки. Я лежал всё это время с прикрытыми глазами, уговаривая себя потерпеть.

Раздались грузные шаги, а затем пораженный испуганный вздох.

— Что это такое? Ты что, выпустила его?

Голос повитухи был пропитан ужасом, она стала призывать святых волков спасти и сохранить ее душу, но мне ли не знать, как тщетны ее мольбы.

Глава 3

Нереа

После возгласа Марты наступила полная тишина. Она тяжело дышала, с ужасом разглядывая неподвижно лежащего на постели Айвена.

— Как ты смогла разорвать серебряные кандалы?

Женский голос был полон страха и недоумения, она припала на колени и протягивала ладонь в сторону одного из звеньев некогда целой цепи. Рука Марты дрожала, но спустя время она преодолела себя и старческими пальцами коснулась серебра. С тихим шипением ожидаемо отшатнулась и поднесла пораненную кожу к губам, подула на рану.

— Я их не трогала, Марта, — прохрипела, чувствуя, как подрагивает голос и трясутся вместе с этим от страха ноги.

Я то и дело поглядывала на хлипкую кровать, поддон которой основательно прогнулся под внушительным тяжелым телом волколака. Поди вот-вот и развалится под чужим весом, разлетится в щепки и труху.

— Тогда как ты объяснишь это?! — прошипела она, поворачивая в мою сторону разъяренное агонизирующее лицо.

Но вместо ожидаемых оскорблений повитуха несколько раз потерла ладонями лицо, словно желала развидеть увиденное.

— Я… Я… — растерянно невпопад прошептала, полностью дезориентированная происходящим.

— Что же делать… — продолжала бормотать Марта, так и не поднявшись с пола. — Говорил мне отец не идти против заветов предков, говорил… Глупая Марта, глупая…

Она поползла ближе к кровати, стараясь обходить остатки от цепи, тяжело дышала сквозь рот и с опаской наблюдала за телом опасного незнакомца. Я же застыла на месте. В памяти некстати всплыло воспоминание.

Когда я впервые появилась в этой стае, тогда еще был жив престарелый лекарь Аврелий, отец ворчливой Марты. Никто не помнил, сколько вёсен жил на этом свете старик, но лучшего врачевателя было не сыскать на все близлежащие кланы.

* * *

Прошлое

Теплый яркий солнечный день. Мне семь лет. Я сижу на лугу посреди пышного цветения маков, обхватив колени своими маленькими лапками, по щекам текут злые слезы обиды. Горькие, пропитанные детской неподдельной болью. Глупые мальчишки, которые обидными колкостями прогнали меня с поляны, на которую вот-вот должна была подойти старейшина Айко, чтобы начать очередной урок.

Рядом зашуршала листва, послышался шорох стеблей и ткани. Я напряглась, подскочила и прокрутилась волчком к тому, кто вероломно подкрался ко мне со спины.

— Зря ты плачешь, дитя, — на меня смотрел незнакомый седой мужчина с длинной бородой и блеклыми глазами.

— Я Нереа! — зло просипела, стискивая маленькие кулачки и глядя на очередного обидчика исподлобья.

Вот только мужчина лишь улыбнулся, не глядя на меня презрительно и свысока, как остальные. Это было мое первое знакомство с местным лекарем.

— А я Аврелий, будем знакомы, юная дочь небесных волков, — первые его слова, адресованные мне. — Всегда помни, Нереа, в тебе течет кровь древних волколаков, и с тебя спрос, в отличие от твоих обидчиков, всегда будет выше.

Странно, неужели он слышал, как меня дразнили? И что вообще означают его слова?

— Я выродок, даже превращаться не умею, — уже тогда я знала свое место, но во мне всё еще тлела надежда на что-то большее.

— Ты — истинная дочь волколака, прямой потомок небесных волков. Подними голову на небо, почувствуй взоры своих предков. Они молчаливые наблюдатели поступков своих детей, так что чтить их заветы — самое главное правило, по которому тебе следует жить, девочка-волк. Так что иди к старейшине Айко и внимательно учи Уложение, не обращай внимания на шакалов.

От единственного положительного воспоминания меня отвлек тяжелый вздох Марты, которая продолжала трястись на полу и стонать. А я встряхнула головой, отгоняя мысли о том, как при странных обстоятельствах через седмицу умер Аврелий.

Снова раздался стон Марты. Пригляделась и замерла. На ее ладонях и коленях отчетливо виднелись пятна крови.

По коже прошелся неприятный холодок. За это время она проползла полкомнаты, почему-то всеми оголенными участками кожи касаясь серебра, которое действует на тех, в