Пророчество - Вольфганг и Хайке Хольбайн

- Вы понимаете вообще, что вы натворили? - продолжал Цомбек и, покачав головой, тут же сам ответил на свой вопрос: - Ну конечно нет. Эти вещи представляют собой невообразимую ценность. И деньгами ее измерить невозможно! А вы... вы... - Он запнулся. У него просто не было слов.

- Я думаю, что нам необходимо вызвать врача, - заметила фрау Штеллер, кивнув на окровавленную физиономию Вернера и огромную царапину у него на боку. - Если он поранился о мумию, то возможно заражение крови. - Она внимательно взглянула на других пострадавших и, убедившись, что они невредимы, повернулась наконец к Атону:

- Что с тобой? У тебя из носа кровь идет.

- Это все Вернер, - буркнул Атон.

Слишком поздно он сообразил, что слова эти звучали как упрек, а не как успокоение для фрау Штеллер. Он испуганно покосился на Вернера, но тот, кажется, не обратил внимания на его ответ, а расширенными глазами уставился на мертвую, развалившуюся пополам кошку, лежащую возле постамента. Впервые Атон читал в глазах Вернера неприкрытый ужас. Теперь он больше не был уверен в том, что ему все это только померещилось.

- Вы правы, - произнес Цомбек. - Возьмите такси и поезжайте вместе с мальчиками в ближайшую больницу. Пусть их хорошенько осмотрят. А мы... - он глубоко вздохнул и повернулся к Дюфо, с несчастным видом разглядывавшему мумию, - поищем директора музея. Боюсь, нам предстоит с ним долгое объяснение.

Глава Вторая

ГОСПОДИН ПТАХ

Разумеется, остаток дня прошел для Атона не лучшим образом - как и следовало ожидать после катастрофы в музее: по возвращении в интернат их вызвали к директору, где был устроен такой нагоняй, что даже вечером у Атона все еще стоял звон в ушах. Само собой, происшествие стало главным событием дня и основной темой всех разговоров. Этим вечером Атон против своего обыкновения рано улегся спать - ему было просто невыносимо снова и снова выслушивать одни и те же вопросы и каждый раз рассказывать одну и ту же историю.

Но это было не единственной причиной.

Несколько успокоившись, он еще раз мысленно попытался восстановить последовательность произошедших событий, и вот что странно: чем больше он об этом размышлял, тем сильнее убеждался, что таинственное оживление мумии вовсе не было игрой воображения. Согласно официальной версии, которую ни Вернер, ни Атон не решались оспаривать, Вернер споткнулся о витрину и случайно разбил ее. Однако Атону было совершенно ясно, что версия эта не соответствовала действительности, да, впрочем, Вернер и оба его друга придерживались того же мнения.

Так что неудивительно, что эта ночь стала для Атона беспокойной. Заснул он далеко за полночь и несколько раз просыпался в холодном поту, с отчаянно колотившимся сердцем после кошмарного сна, содержания которого он не помнил. Но, должно быть, сон этот был поистине ужасен, так как пробуждался он всякий раз с чувством подавленности и страха, какого до сих пор испытывать ему еще не приходилось. Наконец, уже под утро, он забылся глубоким, крепким сном - и проспал звонок будильника. Разбудил его шум, доносившийся со школьного двора. Атон сел на кровати, заспанно озираясь по сторонам, и подскочил на месте, будто укушенный тарантулом, когда взгляд его остановился на зеленом табло радиобудильника. Было уже двадцать минут девятого. Занятия начались пять минут назад, и первая его ясная мысль была о том, что первый урок у них - искусствоведение, которое вела фрау Штеллер, а к непунктуальности она относилась далеко не с воодушевлением.

Из всех виновников вчерашних событий Атон отделался самым лучшим образом, но ведь со всеми дурацкими историями обычно бывает так - не важно, виноват ты или нет, достаточно того, что ты как-то оказался в нее впутан - и на тебя уже косо смотрят. Одним прыжком Атон вскочил на ноги. За минуту он умудрился одеться и, схватив свою школьную сумку, сбежал вниз по лестнице. Классная комната находилась на втором этаже просторного здания, в самом конце коридора.

Урок шел уже больше десяти минут, когда он свернул в нужный коридор и вышел на финишную прямую. В мыслях Атон уже готовил отговорку, чтобы хоть как-то смягчить гнев фрау Штеллер.

Дверь классной комнаты отворилась в тот самый момент, когда Атон нажал на ее ручку, и в последнее мгновение он отпрыгнул в сторону, чтобы с ходу не налететь на выходящую из класса фрау Штеллер. При виде Атона на ее лице отразилось удивление.

- А я как раз собиралась искать тебя.

- Я знаю, - затараторил Атон. - Я прошу прощения. Должно быть, мой будильник... я имею в виду, я не...

- Ну ладно, - перебила его фрау Штеллер. - Во всяком случае, ты сэкономил мне время.

Учитывая то, какой репутацией пользовалась фрау Штеллер в интернате Зенгера, такое великодушие было действительно необычным и Атону служило скорее поводом для беспокойства.

- Директор хотел тебя видеть. Зайди к нему в кабинет.

- Прямо сейчас? - удивился Атон. - А как же урок...

- Прямо сейчас. Не задавай лишних вопросов. Я не знаю, что ему от тебя нужно. Ты, скорее всего, знаешь об этом лучше меня. И поторопись, пожалуйста, а сумку можешь оставить здесь. Хоть до рождественских каникул осталось всего несколько дней, каждый пропущенный урок может стать упущенным шансом.

Атон мысленно закатил глаза. Подобные речи были в обыкновении фрау Штеллер. Правда, никто не воспринимал их всерьез - о чем она, конечно, знала и очень сердилась. Но сейчас его занимали дела поважнее, нежели насмешки над своей учительницей. Он поспешно вручил ей сумку, развернулся и зашагал в обратном направлении.

В конце коридора, правда, он повернул не налево, а направо, к лестнице, ведущей дальше наверх. Интернат Зенгера помещался в стенах бывшего монастыря капуцинов. Классные помещения, как и жилые комнаты учеников, были перестроены и оснащены всеми удобствами, соответствующими интернату такой категории. Однако третий этаж, где находились учительская и кабинеты администрации, оставался практически в первозданном виде. Просторный холл был холоден и мрачен, хотя попытки скрасить это впечатление предпринимались: по стенам были развешаны картины, и даже занавески на окнах - пестрые кляксы, выглядевшие здесь абсолютно не к месту.

Атон ускорил шаг, отклонился немного вправо, чтобы обойти школьника, шедшего навстречу, - точнее говоря, его силуэт, замеченный краешком глаза, так как шел он, опустив голову и не отрывая взгляда от лестничных ступенек.

Проходя мимо идущего навстречу, Атон почувствовал, как волна холода обдала его с ног до головы.

Он невольно поднял глаза - и замер на месте. Он был один. Не только на лестнице - во всем холле не было ни души!

Но он же совершенно отчетливо видел...

Одним рывком, едва не грохнувшись со ступеньки, Атон обернулся. Силуэт... присутствовал, но одновременно его больше не было. Какую-то долю секунды мальчику казалось, что он его еще видит, будто бледнеющее изображение на экране телевизора, который выключили за мгновение до этого. А затем он исчез, бесследно, как могут исчезать только тени.

Но ведь это невозможно! Он... не померещилась же ему эта тень! Волосы на голове его стояли дыбом, он и сейчас ощущал спиной ледяное прикосновение.

Атон подумал о вчерашнем дне - и внезапно почувствовал страх. Сердце его забилось в бешеном ритме. Он не знал, почему и чего именно он боится, но от страха едва не задохнулся. Будто какая-то часть его существа почуяла невидимую угрозу, смертельную опасность, нависшую над ним...

«Ну хватит! - решительно подумал Атон. - Все это полная чушь!» Резкий тон, которым он сам себя одернул, подействовал. Сердце перестало биться как сумасшедшее, и он сообразил, как глупо себя вел - наверняка он видел всего лишь собственную тень. И в холоде нет ничего таинственного. В конце концов, на улице была зима, и просто кто-то открыл окно, а затем сразу же закрыл, и на несколько секунд возник сквозняк.

Так просто все и объяснялось.

И все же руки его слегка дрожали, когда он, не постучавшись, вошел в приемную директора. Стук пишущей машинки тотчас же прекратился, секретарша подняла голову.

- А, это ты, Антон, - произнесла она улыбнувшись.

Она не оговорилась. В большинстве случаев Атон представлялся как Антон или же произносил свое имя так, что отличия никто не замечал, и большинство знавших его не очень близко обращались к нему именно так.

Секретарша было поднялась со своего места, но затем опять опустилась на стул.

- Проходи, - пригласила она. - Господин Цомбек ждет тебя.

Кивком головы Атон поблагодарил ее и открыл дверь в кабинет. В помещении пахло сыростью, было сумрачно и холодно, как в склепе. Даже дорогая мебель, которой Цомбек обставил свой кабинет, не могла изменить этого ощущения.

Услышав звук открываемой двери, директор прервал разговор с человеком, сидящим напротив него.