Проклятая группа. И последние станут первыми - Андрей Лариков

— А я о чем! — обрадовался сосед. — Я то же самое всегда и говорю!

Пряча улыбку, Кротов дожевал бутерброд. Вытер руки ненужной бумажкой, найденной на столе, и положил перед соседом чистый лист бумаги и ручку.

— Ладно. Убедил. Никакого признания в краже. Просто напиши, как все было на самом деле. С твоей точки зрения. И… и поподробнее, ладно?

Сосед выполнил это с радостью. После чего выяснил, что только что признался в хищении чужой собственности. Он принялся спорить, но Кротов потащил его оформлять в дежурку. Потом пришлось прокатиться домой к «борцу за независимость» и вместе со следователем с «земли» изъять камеру.

4

Освободился Кротов уже под вечер. Выбравшись из дверей управления, направился к своей «Киа», припаркованной почти на углу здания УВД. Где и обнаружил Пешкова, в штатском и со спортивной сумкой на плече.

— Какие-то проблемы, старлей? — спросил Кротов.

— Ага. Выпить хочешь?

Прикупив пива, Кротов и Пешков на машине Кротова выехали на окраину, в одно из их традиционных мест. Это был пустырь перед железной дорогой, ведущей к заброшенной воинской части. С пустыря открывался отличный вид на залитый вечерними огнями северный, спальный массив города. Кротов и Пешков любили сидеть здесь, вдалеке от городского шума, и расслабляться после очередного трудового дня.

— Сын-то твой так в дежурке и прописался? Уже неделю на входе торчит.

— Да вроде бы через недели две обещают назад на улицу отправить. — Пешков хмыкнул, отпивая холодного пива из бутылки. — Бедный Вован. У него аж свербит везде, так назад на маршрут хочется.

— У нас когда-то тоже свербило, — невесело улыбнулся Кротов.

Пешков был его первым напарником в полиции. После армии, оттрубив полгода в ментовской учебке, Кротов пришел в ППС. Пешков уже работал год в патруле и строил из себя бывалого мента. Они не просто сработались, но и подружились. Пешков был свидетелем на свадьбе Кротова, а через два года был участником грандиозного развода Кротова с его бывшей. Кротов был одним из кандидатов в крестные отцы сына Пешкова, Володи. Кротов был единственным, кто был с семьей Пешкова, когда того ранили на службе. Их профессиональные дороги разошлись много лет назад — когда Кротов решил воспользоваться шансом и перешел в угрозыск. Но общаться они не переставали никогда.

— А мне и сейчас все нравится, — возразил Пешкова. — Каждый день что-то новое. Работать на улице — это ни с чем не сравнимо. И плевать мне, что некоторые сверстники уже в подполковниках давно.

Речь была о Грищенко. В ППС знали, как тот пробился наверх, и тоже его недолюбливали.

— Черт, да дело не только в этом, — отозвался Кротов. — Улица, кабинет… Ты ППСник, Стас. Но ты такой же, как и остальные мужики в ППС. Не хуже, понимаешь? А я и мои опера — сосланные в подвал ненужные отбросы, которых должны были выкинуть из ментуры уже давно, но вместо этого отправили гнить в подвал.

— Да ладно, Санек, че ты завелся?

Действительно. Кротов швырнул пустую бутылку в кучу в стороне, которая уже несколько лет представляла собой стихийную свалку. Взял из машины новую бутылку, открыл зажигалкой. Закурил.

— Оказывается, все управления нас знаешь, как называет? Группа проклятых. Прикинь?

Пешков расхохотался.

— А ты не знал? Ну ты в натуре как в танке, Кротов!

Пока Кротов изливал другу душу, говоря о наболевшем, Лазарев вернулся домой. Возвращался он всегда поздно. И не потому, что он был трудоголиком и задерживался в управлении, делая какую-то дополнительную работу. Просто собственный дом наводил на него еще большую тоску, чем подвал окружного УВД.

Когда он зашел в квартиру, его жена Катя стояла перед зеркалом в прихожей, надевая серьги.

— Вот он. Ты все, закончил?

— Само собой. Кать, я без обеда сегодня… У нас есть что пожрать?

— Мне надо было карточки заполнить до вечера, я весь день вкалывала, а сейчас уже на работу бежать, — выпалила торопливо Катя. В голосе читалось раздражение. — Я же в ночь сегодня, если ты не забыл. Когда по-твоему мне надо было готовить?

— Сказала бы сразу, — буркнул Лазарев. — Я бы пельмени себе купил по дороге.

— Себе? У тебя сын некормленный!

— Что? — опешил Лазарев.

— Все, меня нет. — подхватывая сумку, Катя крикнула вглубь квартиры: — Виталь, мам, я пошла! Если что, звоните на работу!

Катя почти пулей выскочила из квартиры. Лазарев мрачно захлопнул за ней дверь, чувствуя, как в нем закипает злость. С ним даже не попрощалась. Действительно, зачем — он ведь всего-навсего ее муж.

Отношения Лазарева с женой никогда не отличались близостью и душевной теплотой. Хотя после свадьбы, когда они решили пожить у тещи — пока Лазареву на службе не выделят обещанную вроде бы квартиру — они жили если не душа в душу, то вполне сносно. Проблемы начались, когда родился Виталя. Квартиру не давали, и они продолжали жить с тещей, ютясь втроем в тесной комнате. Ситуация осложнялась самой тещей, которая терпеть не могла Лазарева и была уверена, что ее дочь похоронила себя с этим неудачником. Шли годы, Виталя вырос. И пропасть между Лазаревым и женой, которая с каждым годом, это было видно невооруженным глазом, все больше разделяла точку зрения своей матери, разрасталась все сильнее. И если поначалу кто-то из них предпринимал потуги обсудить недомолвки, то потом и Лазарев, и Катя плюнули на это и просто замкнулись в себе.

В квартире царила какофония. В спальне тещи — она плохо слышала — гремел телевизор. Судя по голосам, очередной сериал. Лазарев зашел в гостиную, в которой два дивана заполняли собой почти все пространство. В этой комнате последние 15 лет жила их семья. Двенадцатилетний Виталя слушал музыку и играл в какую-то игру на сотовом телефоне.

— Здорова.

— Привет, па.

— Ты говорят жрать тоже хочешь?

Виталя понимающе посмотрел на него.

— Ты за меня не волнуйся. Я у бабушки могу пожрать, она там готовит что-то.

— Готовит? У нее телек орет на весь подъезд.

— Ну как всегда, че.

Лазарев заглянул на кухню. Действительно, теща громыхала кастрюлями, умудряясь заполнять все пространство перед мойкой, рабочим столом и газовой плитой. Несмотря на свои довольно миниатюрные размеры. Когда теща была на кухне, подступиться куда-либо было почти невозможно.

— Валентина Сергеевна, добрый вечер. Можно я воду для пельменей поставлю?

— Ну вот я закончу сейчас, тогда ставь на здоровье, — заворчала она, еще громче стуча кастрюлями. — Интересный какой! Мне тоже и есть надо, и готовить…

Ты весь день дома, карга старая, почему бы тебе не готовить до моего прихода, хотел бы рявкнуть Лазарев. Но он не рявкнул. Одарив тещу убийственным взглядом, он вернулся в комнату и закрыл дверь, словно пытаясь отгородить свою реальность от той реальности, где существование тещи допускалось. Сев рядом с сыном, достал сотовый из кармана.

— План Б. Пиццу будешь?

Виталя с улыбкой кивнул в ответ. Лазарев был безумно счастлив только одним обстоятельством в своей личной жизни — сыном. Парень растет толковый. Единственный, кто поддерживает его в этом гадюшнике. Потрепав Виталю по волосам, Лазарев позвонил в доставку пиццы. Успокаивало, что хотя бы остаток вечера он сможет провести с сыном.

А вот вечер Гарина только начинался. Раздобыв деньги, он закатился в ночной клуб «Пилот», в котором не бывал уже пару недель. Между барной стойкой и танцполом толпился народ, многих из них Гарин хорошо знал. Пока он заказывал себе выпивку, заметил в стороне стройную девушку в обтягивающем платье. Она с улыбкой посматривала на него. Гарин улыбнулся ей. Расплачиваясь с барменом, он гадал, как бы пооригинальнее подкатить к девице.

Походы по клубам и секс с незнакомками были единственной отдушиной в его паршивой жизни. Стать ментом он хотел еще в школе. Гарин даже помнил, почему: после просмотра какого-то фильма по телевизору. Причем это был даже не боевик о крутых копах, карающих преступников — это была комедия. Сначала к перспективе стать ментом Гарин относился с иронией, но чем больше думал об этом, тем больше загорался. И после окончания школы он уже твердо знал, кем станет. Через месяц после получения аттестата Гарин уже проходил комиссию для приема в ментовскую учебку. А спустя три года с дипломом, утверждающим, что лейтенант Гарин заучил специальность «оперуполномоченный» на отлично, он пришел в отдел кадров местного ОВД.

В первые полгода было тяжело, но Гарин, стиснув зубы, терпел суточные дежурства и двойную нагрузку — в ОВД, как всегда, был некомплект оперов. А потом его перевели в группу по наркотикам. Гарин вызвался сам — группе требовались новые лица для контрольных закупок дури у местных барыг, а сама группа базировалась в окружном УВД, и это был прямой путь наверх «с земли».