Чарующий апрель - Элизабет фон Арним

откровенно. Понять не могу, что на меня нашло.

– Это все из-за объявления, – заключила миссис Арбутнот и серьезно кивнула.

– Да, – согласилась миссис Уилкинс, украдкой промокнув глаза. – А еще из-за того, что мы обе такие… несчастные.

Глава 2

Вообще-то миссис Арбутнот не считала себя несчастной. Разве такое возможно, когда за тобой присматривает Бог? Однако возражать не стала, так как рядом сидело существо, остро нуждавшееся в помощи, причем на этот раз дело не ограничивалось обувью, одеялами и улучшением санитарных условий: требовалось куда более деликатное участие, понимание, точные, правильные слова.

После попытки что-то сказать о самопожертвовании, молитвах и полном посвящении себя Богу миссис Уилкинс мгновенно находила непоследовательное, но ввиду ограниченности времени не допускавшее возражения замечание. В результате миссис Арбутнот обнаружила, что единственно точные, правильные слова заключаются в предположении, что не будет вреда, если ответить на объявление: никаких обязательств, просто несколько уточняющих вопросов, но больше всего беспокоило то обстоятельство, что предложила она это не только ради миссис Уилкинс, а под влиянием собственной странной тоски по средневековому замку.

Очень неприятно, очень тревожно. Как могло ее, привыкшую направлять, вести, советовать, поддерживать – всех, кроме мужа: его она давно научилась оставлять Богу, – сбить с толку простое объявление и не вполне адекватная незнакомка. Да, чрезвычайно неприятно и очень тревожно. Трудно понять внезапную тоску по эфемерным радостям, ведь сердце уже давно забыло посторонние, ненужные чувства.

– Думаю, если просто кое-что уточнить, то ничего плохого не случится, – проговорила миссис Арбутнот совсем тихо, словно боялась, что услышат и осудят бедняки, которым она помогала, вкупе с викарием и Почтовым сберегательным банком.

– Тем более что это ни к чему нас не обяжет, – подтвердила миссис Уилкинс так же тихо, но голос ее дрожал.

Дамы одновременно встали – причем миссис Арбутнот удивилась неожиданно высокому росту миссис Уилкинс, – подошли к письменному столу, и миссис Арбутнот написала ответ по адресу: «Z, ящик 1000, «Таймс» – с просьбой в деталях изложить условия сделки. Обратилась за всеми подробностями, хотя на самом деле интересовалась единственным вопросом: арендной платой. Как-то сразу стало ясно, что сочинить ответ на объявление и заняться деловой стороной вопроса должна именно миссис Арбутнот, поскольку не только имела опыт в организации разного рода мероприятий и решении практических задач, но также была старше и определенно уравновешеннее, к тому же (в чем сама не сомневалась) и значительно мудрее. Миссис Уилкинс тоже ничуть в этом не сомневалась: ведь даже то, что миссис Арбутнот носила прическу с пробором, свидетельствовало о порожденном мудростью спокойствии.

Новая подруга представлялась миссис Арбутнот источником полезного движения: пусть сбивчиво и невнятно, она все-таки побуждала к действию. Помимо потребности в помощи, миссис Уилкинс обладала деятельным, вселявшим тревогу, создававшим неустойчивую атмосферу характером, вела за собой. А то, как часто и внезапно парадоксальный ум склонялся к внезапным выводам – естественно, ошибочным (например, что миссис Арбутнот несчастна), – и вообще вызывало изумление.

Как бы то ни было, невзирая на неуравновешенность новой знакомой, неожиданно для себя миссис Арбутнот разделила и волнение, и мечту. Однако, опустив письмо в почтовый ящик и осознав, что исправить уже ничего нельзя, обе дамы ощутили острое чувство вины.

– Теперь понятно, – прошептала миссис Уилкинс, как только они отвернулись от почтового ящика, – насколько безупречную, добродетельную жизнь мы вели. Впервые сделав что-то тайком от мужей, тут же почувствовали вину за этот поступок.

– Боюсь, вряд ли могу назвать свою жизнь безупречной и добродетельной, – слабо возразила миссис Арбутнот, слегка обескураженная новым неожиданным выводом: ведь она ни словом не обмолвилась о чувстве вины.

– О, не сомневаюсь, что так и есть! Вижу, какая вы хорошая и оттого несчастная.

«Она не должна так говорить! – опять подумала миссис Арбутнот. – Надо постараться помочь ей больше так не делать».

Вслух же она рассудительно произнесла:

– Не понимаю, почему вы упорно утверждаете, что я несчастна. Думаю, узнав поближе, вы измените свое мнение. Скорее всего, вы просто верите в то, что достижение добродетели приносит несчастье.

– Верю, – ответила миссис Уилкинс. – Наша добродетель действительно приносит несчастье. Мы ее достигли и стали несчастными. Существует два вида добродетели – печальная и радостная. Например, в средневековом замке мы познаем радостную добродетель.

– В том случае, если там окажемся, – строго добавила миссис Арбутнот, понимая, что безотчетные порывы миссис Уилкинс нужно решительно сдерживать. – В конце концов, мы отправили письмо лишь для того, чтобы уточнить кое-какие детали. Это еще ничего не значит. Вполне вероятно, что условия нам не подойдут, ну а если даже окажутся подходящими, мы возьмем и передумаем ехать.

– Но я вижу нас там, – безапелляционно заявила миссис Уилкинс.

Все это будоражило, тревожило и волновало. Шлепая по лужам на собрание, где предстояло выступить, миссис Арбутнот никак не могла привести мысли в порядок. Оставалось надеяться, что в присутствии миссис Уилкинс удалось скрыть беспокойство и предстать перед новой знакомой практичной, рассудительной и здравомыслящей особой. Но на самом деле она испытывала необычайное волнение, счастье, вину, страх и, сама того не сознавая, все прочие чувства, свойственные женщине, которая возвращается с тайного любовного свидания.

Именно так она выглядела, с опозданием поднявшись на кафедру. Всегда прямая и открытая, сейчас она едва ли не с сомнением смотрела на деревянные лица слушателей, ожидающих очередной попытки уговорить их пожертвовать деньги на облегчение участи бедняков Хемпстеда. Каждый из присутствующих искренне считал, что сам нуждается в помощи. Казалось, миссис Арбутнот скрывала от них что-то постыдное, но восхитительное. Обычное чистое выражение непорочности исчезло, уступив место затаенной и испуганной радости, которая немедленно навела бы более светскую аудиторию на мысль о недавней и, возможно, страстной любовной встрече.

«Красота, красота, красота…» Только это слово и звенело в ушах, в то время как она стояла на кафедре и рассказывала немногочисленной аудитории о печальных обстоятельствах подопечных. Она ни разу не была в Италии. Неужели действительно можно потратить сбережения на поездку? Хоть она и не одобряла веры миссис Уилкинс в предопределенность ближайшего будущего, как будто выбора не существовало, как будто сопротивляться и даже размышлять не имело смысла, идея оказала несомненное влияние на сознание. Кажется, миссис Уилкинс обладала даром предвидения: миссис Арбутнот давно выяснила, что некоторые действительно наделены этой редкой способностью, – поэтому если она и правда видела их обеих в средневековом замке, то, возможно, борьба с мечтой не больше, чем пустая трата времени. И все же допустимо ли использовать сбережения для удовлетворения собственных желаний? Происхождение денег было безнравственным, но она хотя бы надеялась, что цель окажется благородной.