Куколка - Генри Олди

О, это была настоящая поэма в прозе. Горестная поэма о злоключениях юного сироты. Помпилианцы слушали, затаив дыхание, лишь изредка, украдкой, вытирая скупые слезы сочувствия. Еще, просили они, еще…

А потом пришел Гай Октавиан Тумидус.

И все испортил грубой прозой:

– Извините, господа, нам пора. Экипаж ждет.

Когда они уходили, Тарталья оглянулся. Семейство Флакков глядело им вслед. Петроний и Цецилия выглядели счастливыми, но виноватыми и смущенными.

Он так и не смог взять в толк – почему?

IV

«Экипажем» оказалась антикварная карета – без упряжки, с долгоиграющей гематрицей на облучке. Все управление рыдвана состояло из двух рычагов и двух педалей. Для местного извозчика – тот наверняка больше привык крутить хвосты лошадям, нежели верньеры приборов – сей механизм являлся пределом, который он был в состоянии освоить.

Обликом извозчик напоминал своих коллег с Сеченя. Грязные штаны с кожаным «седлом» на заднице, под видавшей виды курткой прячется рубаха, застиранная до полной потери цвета. К различиям же относились шейный платок, экзотическая шляпа с цветком, торчащим из-за ленты, и за кушаком – складной нож длиной в локоть. А плутоватое выражение лица могло с одинаковым успехом принадлежать любому «водиле» с любой из обитаемых планет Галактики.

В этом смысле пигмей Г'Ханга – брат родной.

Покружив минут десять по наземным транспортным развязкам космопорта, самобеглая карета выбралась на «оперативный простор» – на трассу, ведущую в город. Название города Лючано прочел на указателе: Эскалона. С этого момента извозчика обуяла лихость: он решил продемонстрировать, на что способен его крейсер, и разогнал экипаж до невероятной скорости – около двадцати пяти миль в час.

У пассажиров возникли серьезные опасения, что карета вот-вот развалится.

Дорогу с обеих сторон окружали поля, где поспевали съедобные злаки. Желтизна с отливом в красную медь, далее – менее привычный багрянец, и совсем уж неожиданные прямоугольники странной культуры, похожей на цветущую сирень. Вдали, за полями, словно крепость, вырастала дымчато-пепельная стена леса. Над ней вздымались к небу гигантские «сторожевые башни», увенчанные курчавыми кронами цвета перепрелого индиго – метров по двести каждое.

Но больше всего поразили Лючано не лесные великаны, живописные нивы и аквамариновое небо, все в клочьях разметанных облаков. Куда ни кинь взгляд, не было видно поселков, кемпингов, или хотя бы отдельных построек. Лишь трасса из космопорта в Эскалону, да возделанные поля напоминали, что здесь живут люди. Захолустное Борго и патриархальный Сечень куда ярче блистали следами человеческой деятельности.

Он даже обрадовался, когда экипаж въехал в город.

Унылые предместья с заборами, горбатыми домишками и жухлой травой вдоль обочины скоро кончились. Ивозчик сбавил скорость, колеса дробно загрохотали по брусчатке мостовой. Справа и слева потянулись неопрятные двух-трехэтажные здания с узкими окнами и безвкусной лепниной. Над черепицей крыш торчали печные трубы и флюгеры из ржавой жести. По деревянным тротуарам сновали эскалонцы – кафтаны, дублеты, робы, панталоны, сапоги, туфли с пряжками, башмаки на толстой подошве…

И – шляпы, шляпы, шляпы! Уличные босяки, и те были в шляпах. Количеством и разнообразием головных уборов Эскалона успешно спорила с цивилизованным вдоль и поперек мегаполисом.

«Надо бы и самому шляпой обзавестись…»

Под колесами зашуршал «мокрый» террапласт. Контраст с предыдущим туземным кварталом оказался разителен: спиральные конструкции из пластичной неокерамики, «зонтичные» здания с тросами-растяжками, скрученными из мономолекулярных нитей, сотовые жилища с наращиваемым количеством модулей, «литые» дома из поляризованного плексанола, конструкции из гигантских монокристаллов металлокварца; силовые коконы наружных лифтов, биоподъемники…

Последний писк архитектуры.

Такой «сюрприз» могли отгрохать лишь наиболее продвинутые техноложцы – обитатели Ларгитаса. Эти любили прихвастнуть достижениями – как собственными, так и скупленными у иных рас. Ларгитасцы достигли многого, и от этого их, как никого другого, грызла зависть к энергетам – чьими услугами, несмотря на весь свой потенциал, они вынуждены были пользоваться. Собственные источники энергии оказывались слишком громоздкими и не всегда надежными.

За кварталом техноложцев начались высотные «ульи» брамайнов. Быстро и дешево – минимум удобств, максимум вместительности. Впрочем, одно здание, которое Лючано назвал для себя «ритуальным», выглядело дворцом. Величественное строение венчал купол из нефрита, а ко входу вели широкие ступени, облицованные розовым мрамором.

Он не знал, зачем брамайны возводят эти чудеса. Храм? Некрополь? Эх, мог ведь спросить у Сунгхари! – и не догадался. Где-то сейчас брамайни? Что с ней? Выжила ли?

От невеселых мыслей его отвлекла новая смена декораций. Портики, ряды колонн, треугольники фронтонов, темная зелень и декоративные ограды не оставляли сомнений: здесь живут помпилианцы. Карета без предупреждения затормозила. Пассажиры, избалованные компенсаторами инерции, едва не повалились на пол.

– Приехать, кабальерос. Гладиаторий.

V

Двухэтажный домик.

Стены оплетены виноградом.

Вместо двора – крошечный парк, окруженный чисто символической оградой.

Гладиаторий не производил впечатления места, где людей учат убивать друг друга на арене. Может быть, у семилибертусов поединки происходят как-то иначе? Ментально? Как у Гая с Титом? Очень хотелось спросить об этом легата, но Лючано сдержался.

Скоро все выяснится само собой.

Калитка оказалась заперта. Выругавшись сквозь зубы, Тумидус ткнул пальцем в сенсор звонка. Пять-шесть секунд ничего не происходило. Затем воздух между прутьями ограды замерцал, сгущаясь в акустическую линзу.

– В настоящий момент в гладиатории никого нет, – собщил на унилингве приятный мужской баритон. – Ланиста Жорж Мондени вернется в течение двух часов. Если вы желаете оставить сообщение – говорите после звукового сигнала. Ваше сообщение будет…

Тумидус с раздражением щелкнул пальцами, и линза рассосалась. Помпилианец извлек коммуникатор, набрав номер.

– Жорж? Где ты пропадаешь?! – набросился он на невидимого для Лючано собеседника. – Что значит – «срочное дело»?! Я тебя предупреждал? Понятно… Через час? Хорошо, жду.

Внезапно успокоившись, легат выключил коммуникатор.

– Бар видите, Борготта?

– «Requies curarum»?

– Да, «Отдохновение от забот». Ждите меня там. Через час я вас заберу.

Не дожидаясь ответа, он решительно повернулся и устремился прочь. Легату явно приходилось бывать на Террафиме, и в помпилианском квартале Эскалоны он ориентировался без проблем.

Лючано пожал плечами. Ждать – так ждать. Тем более, литром кофе сыт не будешь. По корабельному времени «Этны» обед миновал полтора часа назад, а здесь, на планете, уже смеркалось. Самое время ужинать.

Сумерки падали на город хлопьями небесной сажи. Только что последние лучи здешнего светила (надо бы выяснить, как оно называется!) золотили крыши домов… И вдруг – хлоп! В считаные секунды навалилась темнота. Реагируя на падение освещенности, зажглись фонари. Надпись «Requies curarum» над дверью бара сделалась объемной, заколебалась в воздухе, переливаясь кармином и зеленью. Справа у входа располагался навес, под которым молча стояли люди. Человек десять, мужчины и женщины.

«Для рабов» – прочел Лючано табличку на стойке навеса.

«Скажи спасибо, малыш, что ты – не с ними. Иди, ужинай.»

«Спасибо, маэстро.»

«Паясничаешь? Ну-ну…»

Внутри бар оказался вместительным. Интерьер в стиле «антик»: деревянные столы, стулья с резными спинками; за спиной бармена – полки с рядами бутылок. Возле стойки, отдавая дань моде, парили в воздухе «таблетки» антиграв-табуретов – как в релаксатории космопорта.

«Дерево здесь, должно быть, дешевле пластика…»

Едва Лючано сел за угловой столик, рядом немедленно возник раб-официант в белом фартуке, с поклоном вручив клиенту меню. Разбираться с помпилианскими названиями блюд Тарталья не стал: сразу переключил меню на унилингву. Мельком глянул на цены – приемлемо. Впрочем, какая разница, во сколько обойдется ужин? За нас платит Гай Октавиан Тумидус.

Вот она, карточка.

«Так любовницу по магазинам отправляют: подарки скупать…»

– Салат «Цезарь». И свинину по-октуберански.

– Гарнир?

– Тушеный батиок. Да, еще пинту светлого пива.

– «Хмельное»? «Дядя Клавдий»? «Колосок»?

– «Колосок». Где у вас можно вымыть руки?

– Туалет – направо и вниз.

«Requies curarum» был приличным заведением средней руки. По вечерам здесь собирались помпилианцы – не богачи, но и не бедняки, обладатели визы или вида на жительство. «Те, кто имеет десятка три рабов,» – уточнил Гишер, пока Лючано мыл руки и возвращался в зал.