Мать Печора - Маремьяна Романовна Голубкова

упоминанием Леонтьева как человека «записывающего», «обрабатывающего», «осуществляющего подготовку к печати» произведений, якобы целиком и полностью созданных Голубковой. Эта ошибка была исправлена самой Маремьяной Романовной, в полный голос заговорившей о правах Леонтьева как соавтора, после чего метод их сотрудничества стал, наконец, бесспорным и общепризнанным.

Попытка раскрыть здесь особенности творческого процесса двух авторов продиктована не только и не столько стремлением разграничить их, установить роль каждого в этом процессе, определить объем внесенного ими творческого вклада в совместно созданные произведения, сколько желанием выявить конструктивное значение такого сотрудничества: в каком соотношении находятся здесь элементы устной народной поэзии и собственно литературы, каков характер их взаимного влияния, в результате которого и могло возникнуть в нашей литературе это новое и самобытное явление. С этой точки зрения нельзя не прийти к выводу, что устно-поэтическая стихия при работе над сюжетом, композицией всех повестей могла оказывать лишь пассивное влияние. Активная, созидающая роль безраздельно принадлежала литературе.

Решающее влияние на построение каждого из этих произведений оказывал уже сам выбор формы повествования. Тот факт, что была избрана форма прозаического сказа и что повествование велось от лица печорской рыбачки, не мог не сказаться на всем дальнейшем ходе работы над повестями.

Достаточно сказать, что при этих условиях в повести мог быть включен лишь материал, доступный пониманию героини: все, что выходило за рамки ее кругозора, не могло войти в книгу. Этим же обстоятельством определяется и своеобразие языка и стиля произведений.

В образной системе повестей Голубковой и Леонтьева языку придается исключительное значение. Несомненный интерес представляют те страницы, где героиня их указывает на источник, откуда берет отборные, «самые верные» слова, такие, чтобы «людям в душу западали». «Из песен да плачей выбирала я хорошие слова, как морошку брала: хорошее да крупное, зрелое да спелое в туес кладу, а на худое да мелкое, незрелое да неспелое не гляжу, мимо пробегаю, по-за кустикам да по-за сопочкам».

Мысль эта не зря подчеркивается во всех трех повестях. Авторы отдают себе отчет в том, что не все в арсенале устной народной поэзии пригодно для изображения современной действительности. В повести «Мать Печора» есть такой эпизод. Маремьяна и Матвей сочиняют песню «Руки золотые». Матвей, явно выражая взгляды авторов, отрицает возможность использования былинных эпитетов, архаической лексики для создания новой песни.

Тот же эпизод проливает свет и на методы совместной работы двух авторов по подбору слов. Складывая вместе с Маремьяной песню, Матвей понимает, что в хорошей песне «слова… как железным обручем схвачены, а самих обручей не видно», что «речь, как птица, в одно перо не рядится», и упорно подбирает слова, «будто в первый раз по новым невиданным гуслям осторожной рукой проводит…» В задушевном собеседовании, любовно отбирая каждый эпитет, Матвей и Маремьяна (читай — Леонтьев) создают новое произведение — песню.

Несомненно, в этой сценке, в полном ее варианте, передано многое из того, что характерно для совместной работы обоих авторов. Здесь видно, как они тяготеют к афоризмам. Их речь при всей простоте и экономности в словоупотреблении отличается большой внутренней содержательностью. Строгий и придирчивый отбор нужных слов направлен на то, чтобы добиться наибольшей выразительности, емкости языка.

Пословицы и поговорки, которых немало рассыпано в трилогии, весьма наглядно характеризуют два разных «века», отражают изменения в жизни нашего народа. Авторы видят, что многие старые пословицы устарели для нашего времени, и отмечают это явление в своей пословице: «Старая пословица с новым веком ссорится». Это явление остроумно раскрыто в «веселой панихиде», которую устраивают рыбаки устаревшим пословицам в повести «Мать Печора».

Рядом со старыми прекрасно уживаются и «самодельные» пословицы и поговорки Голубковой и Леонтьева, чаще всего отражающие современную действительность: «Нынче печаль под камнем лежит», «Люди каждый год как по ступеням шагают», «Деревня с городом — недальняя родня», «Себе откажи, а колхозу послужи» и многие другие.

Вплетение новых пословиц и поговорок в ткань повествования и, в частности, в диалог персонажей, позволяет авторам не замыкаться на простой передаче того или иного факта, а подниматься до больших обобщений.

Трилогия «Мать Печора» многолюдна, и это закономерно, так как в ней отражена полувековая история края. На ее страницах мы встречаем многочисленных родственников Маремьяны (в первой повести есть элементы семейной хроники), соседей, товарищей по работе, рыбаков-единоличников, а впоследствии — колхозников, ссыльных, колдунов и знахарок, партийных и советских работников, журналистов, учителей и сказителей.

Уже само это многолюдье сильно затрудняет возможность создания ярких индивидуальных характеристик, позволяющих читателю запомнить каждого из множества персонажей. И все же, поскольку эти люди показаны через восприятие главной героини, она наделяет их какими-то запоминающимися чертами. В самом деле, разве забудешь мелькнувшую в первой части «ядовитую змею Парашу», знахарку Офиму, свата Егора, колдуна Сумарокова, батрачку Агашу — подругу Маремьяны, пасынка Прокопия, брата Константина…

В «Оленьих краях» наиболее колоритен Спиридон, да и другие персонажи наделены «лица необщим выраженьем». В «Матери Печоре», кроме Матвея Перегуды, запоминается ученый-фольклорист, выделяющийся своей ненужностью, нелепостью, отсталостью от жизни.

Одним из важных звеньев, скрепляющих отдельные части трилогии, являются картины северной природы. Люди настолько связаны с нею, что их и представить иначе, как в единстве, в слиянии с природой невозможно. Правда, в первой части трилогии пейзаж рисовался скупо, ведь показан он здесь через восприятие батрачки, постоянно занятой работой. Тяготы непосильного труда затмевали для нее красоту окружающего мира: Печоры, тундры, лугов, — хотя не пропускала она случая отметить для себя, что весна — «светлая пора, погода веселит, солнце греет, птицы поют». А вот осень: «дни короткие, ночи темные, время тоскливо». Но, по словам героини, «только там и красота на ум не шла. От работы вековечной светлые мысли в голову не приходили, на красу глаза не поднимались».

Неприязнь к природе как к недоброй силе, противостоящей человеку, проходит лишь с той поры, как Маремьяна «в колхозе, в большой семье да в большом народе человеком стала». И тут у нее появляется дума сложить песню про Печору. С этих пор она не упускает случая поделиться своими наблюдениями над той самой природой, к которой еще недавно проявляла почти полное равнодушие. Сполохи, которых раньше и старики боялись, вызывают ее восторженное удивление. Она с одинаковым вниманием любуется пейзажами Печоры — своей родной реки и живописными видами Северной Двины, по которой ей довелось проезжать на курорт. Но все это — лишь подступы к дальнейшему: в двух других повестях читатель найдет немало удивительно поэтических описаний природы, которые входят в живую ткань повествования как органическая часть бытия печорян.

Небогатый северный пейзаж засверкал в