Шпион - Селеста Брэдли

Филиппа очень рассчитывала на это приглашение, иначе к утру она будет просто жалким мешком с костями. Однако девушка медлила с ответом. Чем меньше она будет общаться со своим новым хозяином, тем меньше вероятность того, что она выдаст себя.

– Если не возражаете, то сегодня вечером я бы предпочел взять поднос к себе в комнату. Мне бы хотелось…

– Ну конечно. Вам нужно разобрать свои вещи и обустроиться. – Он открыл дверь. – Тогда увидимся утром.

Утром. Как только: дверь, за ней закрылась Филиппа с облегчением вздохнула. Она чувствовала, что азарт и смелость покидают ее. Во что она вляпалась? И как будет выпутываться?

Глава 2

Джеймс закрыл входную дверь за своим новым работником и услышал, как легкий стук глухим эхом отозвался в пустых коридорах. На какое-то мгновение он забыл о том, как давит на него атмосфера этого дома. Беседа с худеньким гувернером отвлекла Джеймса.

Филипп Уолтерс. Странный тип, вне всякого сомнения. Одежда та нем словно из мусорного ящика, а волосы будто подрезаны ножовкой. И если Джеймс не ошибается, мистер Уолтерс что-то скрывает. Джеймс не поверил, что юноше уже двадцать лет. Слишком гладкие у неге щеки.

Нет, мистеру Уолтерсу лет шестнадцать. Тщедушный паренек. Конечно, он недоедает – это Джеймс сразу заметил. Бедняга едва, держится на ногах. Настолько голодный и отчаявшийся, что даже приврал относительно возраста. Джеймс принял бы его на работу, даже если бы молодой человек и не обладал такими замечательными знаниями. Сам Джеймс довольно быстро пришел в норму после того, как несколько месяцев назад освободился из французского плена, но чувство постоянного голода запомнил хорошо.

– Латынь, – пробормотал Джеймс, хмыкнув. – Танцы.

Все еще посмеиваясь себе под нос, он вернулся в кабинет, Робби стоял в центре комнаты, ожидая его возвращения.

И. Джеймс тотчас ощутил дискомфорт, который создавало присутствие Робби. Казалось, мальчишка чего-то ждет от него, но чего именно, Джеймс так и не понял.

Принимая решение никогда не вступать в брак, он тем не менее ощущал необходимость в наследнике. Его сестра Агата отказалась от своей доли имущества и поэтому поддержала его план. Отощавший мальчонка, таскавший тяжелые щетки за жестоким трубочистом, спас Агате жизнь, и, казалось, сам Бог велел Джеймсу усыновить сироту.

Он взял мальчика к себе, чтобы сделать своим наследником, и жизнь Робби круто изменилась. Даже выражение лица у него стало другим.

И все же какой-то голод все еще таился в глазах мальчика, и Джеймс не знал, что с этим делать. Он отвернулся от этих требовательных, не по-детски серьезных глаз и подошел к столу.

Именно так всегда делал его отец. Буквально на тысячную долю секунды Джеймс почти уловил причину сумрака, царившего в душе Робби. Потом отбросил мысль об этом. Его собственный отец – математик и выдающийся ученый – вечно был занят, но Джеймс не очень страдал от этого, ведь у него была сестра Агата.

Что ж, у Робби теперь будет Филипп. Конечно, это не брат и не сестра, но в некотором роде товарищ. Это пойдет Робби на пользу, и он перестанет смотреть на Джеймса так, как смотрел в эту минуту.

Неожиданно Джеймсу захотелось немедленно оказаться в клубе. Подальше от этих требовательных глаз. Подальше от необъяснимого чувства вины перед этим мальчишкой.

Странно. Джеймс перенес все тяготы плена, вытерпел пытки наполеоновских бандитов, но до сих пор не мог смотреть в неумолимые голубые – глаза Робби.

Он взял со стола записную книжку, папку, с которой работал перед приходом мистера Уолтерса, и схватил со спинки кресла сюртук. Натягивая его, он потянулся за шляпой, лежащей на приставном столике.

– Я ухожу, парень. Передай Денни, что к ужину не вернусь.

Робби медленно последовал за Джеймсом. Его маленькое личико не утратило каменного выражения.

– Возьми меня с собой.

– Не могу, Роб. – Джеймс грустно, словно извиняясь, улыбнулся, взгляд мальчика остался жестким. – У меня дела. Кроме того, скоро вернется Филипп. Тебе захочется ему все тут показать, не так ли?

Джеймс уже повернулся, чтобы уйти, но Робби так и не ответил и не пошевелился. Вид этой маленькой унылой фигурки, одиноко стоявшей в холле, заставил Джеймса почувствовать себя последним негодяем.

И он поспешил уйти.

Сырой холодный ветер пронизывал насквозь, и Филиппа глубже вжалась в покрытое потертым бархатом сиденье кеба.

Коляска неспешно катила сквозь моросящий дождь позднего лета. Филиппа украдкой огляделась и увидела несколько сгорбленных фигур, торопившихся по своим делам. Как только она вышла из дома мистера Каннингтона, то сразу же в ближайшем закоулке прямо поверх жилета и брюк натянула платье и шляпкой прикрыла свои изуродованные волосы. Возвращаться в пансион в облике мужчины невозможно.

Филиппа не доверяла своей квартирной хозяйке миссис Фаркорт, способной помешать ее плану. К тому же она совершенно не представляла, как сможет проехать через весь город в мужской одежде.

Кебмены, едва взглянув на ее поношенный наряд, проезжали мимо в надежде встретить более состоятельных пассажиров. Ей повезло, что удалось остановить хотя бы эту коляску, которая имела еще более неприглядный вид, чем ее платье. Но даже этот возница, прежде чем тронуть лошадь, попросил показать деньги.

Теперь она жалела о том, что так поспешно избавилась от мужского обличья. Ведь слежка за ней может возобновиться. Впрочем, Филиппа не была уверена, что за ней следят.

С того момента, как она добралась до Лондона, спасаясь от наполеоновских солдат, и занялась поисками единственного человека, которому доверял ее отец, город играл злые шутки с ее зрением, ее памятью и ее кошельком.

Конечно, вполне возможно, что за ней никто не следит. Она, возможно, шарахается от собственной тени и видит то, чего нет, а французские шпионы за каждым углом ей просто мерещатся…

Но ведь они приходили раньше. Той ночью в поисках отца они обшарили испанскую деревушку Ариету и быстро нашли дом, в котором они так спокойно и хорошо жили.

Отец каким-то неведомым образом точно знал, что нужно солдатам. Он начал действовать, даже не взглянув в окно.

Пока она в ночной рубашке, трясясь больше от чувства нереальности происходящего, чем от холода, оцепенело стояла на лестнице, он бросился в свой кабинет, где одним движением распахнул встроенный в стену сейф и переложил его содержимое в сумку.

Он велел ей принести из своей комнаты одежду и обувь и забраться в небольшую нишу, которая неизвестно откуда появилась рядом с камином в малой гостиной.

Эта ниша была не больше матросского сундучка – недостаточно высокая, чтобы в ней можно было стоять, и недостаточно широкая, чтобы лечь. Отец затолкал ее туда, бросив на колени вещи и поставив в ноги сумку.