Магический круг - Кэтрин Нэвилл

Все собравшиеся члены совета обратили взоры на Иосифа. Многие одобрительно кивнули в его сторону. Гамалиил продолжил:

— Ровно год назад Иосиф Аримафейский согласился по приватному назначению, возложенному на него мною и тетрархом Галилеи, Иродом Антипой, выполнить секретную миссию в Риме ради блага потомков Израиля. В планы торгового путешествия его флотилии входило посещение Британии, Иберии и Греции. Но когда был издан приказ об изгнании иудеев из Рима, мы попросили Иосифа направиться прямо на Капри…

Как только Гамалиил упомянул остров Капри, члены совета начали переглядываться друг с другом и возбужденно шептаться.

— Я не буду томить вас неизвестностью, поскольку большинство из вас догадались, к чему я клоню. При содействии императорского племянника Клавдия, давно знакомого с семейством Ирода, Иосиф Аримафейский получил аудиенцию у императора Тиберия в его дворце на острове Капри. В ходе их встречи, как нельзя кстати проходившей вскоре после казни Луция Сеяна, Иосиф Аримафейский сумел склонить императора к мудрому решению о возвращении иудеев в Рим.

Последнее замечание вызвало бурную реакцию собравшихся, а сидевшие поблизости от Иосифа советники, включая Никодима, сердечно пожали ему руки. Несколько месяцев назад все члены синедриона узнали об этом благоприятном для них указе сената. Но до возвращения Иосифа из дальних странствий, то есть до сего момента, его личное участие в данном деле держалось в строжайшей тайне.

— Я понимаю, что моя просьба может показаться несколько необычной, — продолжил Гамалиил, — но поскольку Иосиф Аримафейский сослужил нам столь важную службу и учитывая особый характер его отношений с Иешуа, сыном Иосифа из Назарета, я хочу для начала спросить у него, как он лично предпочел бы провести наше собрание. Из присутствующих здесь членов совета одному только Иосифу неизвестны все обстоятельства, которые привели к столь тяжким последствиям.

Стоящий за его спиной первосвященник Каиафа нахмурился, недовольный таким изменением процедуры. Но многие члены совета одобрительно кивнули, и Иосиф ответил:

— Я от всего сердца благодарю вас всех. Я прибыл в Яффу лишь сегодня утром, до рассвета, и сейчас моя флотилия даже еще не завершила вход в порт, а я не успел освежиться и переодеться с дороги. Поспешность моего прибытия сюда объясняется причиной нашего сегодняшнего заседания. На самом деле у меня даже не было времени разобраться, какова эта причина, и я знаю только, что Иешуа, Учитель, которого, как многим из вас известно, я считаю членом моей семьи, пребывает в неком ужасном состоянии, затрагивающем всех нас.

— Тогда мы должны рассказать тебе эту историю, — сказал Гамалиил, — и каждый из нас по очереди внесет свою лепту в рассказ, поскольку большинство из нас знают лишь разрозненные части всей истории. Если вы позволите, я начну первым.

ИСТОРИЯ УЧИТЕЛЯ

Прошлой осенью он в полном одиночестве прибыл в Иерусалим на праздник кущей. Это потрясло всех, кто знал его. В Галилее ученики трижды просили его пойти с ними в Иерусалим, чтобы распространить слово Божье, как он делал во время всех священных событий, и явить исцеляющий дар праздничному народу. Он трижды отказался и послал их одних. Но потом тайно пришел сам, вдруг неожиданно появившись во дворе храма. Он выглядел странным и загадочным, совсем не похожим на себя, как будто задумал нечто особенное.

Праздник кущей, отмечаемый в период осеннего равноденствия, посвящен той первой скинии, сделанной из акации по повелению Господа во время нашего исхода из Египта, и служит напоминанием о шатрах, в которых жил наш народ в пустыне. На прошлогоднем празднике во всех парках, дворах и частных садах Иерусалима, как обычно, появились легкие, украшенные цветочными гирляндами палатки, открытые для звездного света, ветра и дождя, нисходящих на наши семьи и наших гостей, которые живут в этих палатках всю праздничную неделю до завершающего дня, когда в храме читают последнюю главу Торы — о смерти Моисея, что символизирует для нашего народа конец старого цикла.

В завершение восьмого праздничного вечера, когда в каждом дворе или саду хозяин встает после трапезы, он начинает читать молитву из Агады, превосходящую древностью своей сам праздник. О чем он молится? Он просит у Бога милости за то, что неделю жил в шатре: просит, чтобы в следующем году его сочли достойным сидеть в шатре Левиафана. А что символизирует собой шатер Левиафана? Он означает приход нового времени, времени мессианского царства, знаменующегося явлением мессии, миропомазанного, того, кто победит это морское чудище и использует шкуру его для шатра праведного и плоть его для мессианского пиршества. Мессия освободит нас от кабалы, объединит в единое царство, вернет обратно ковчег завета и прославит храм веры подобно Давиду и Соломону. Как кровный потомок этих великих царей, он поведет избранный народ к славе и принесет с собой золотое время — не только новый год, но новую эру.

Как вы понимаете, совсем не случайно Учитель в одиночестве отправился из Галилеи на этот особый праздник.

В тот самый восьмой вечер он появился в саду Никодима во время чтения свитков Торы. В обширном саду Никодима росло множество деревьев. Как обычно по случаю праздника, там было много шатров, украшенных цветами и освещенных факелами, а ворота оставались открытыми для паломников и любых других странников.

В конце праздника, когда Никодим поднялся, чтобы дать благословение и смиренно попросить Бога удостоить его чести на будущий год сидеть в шатре морского чудища, Учитель встал со своего места в одной из ближайших палаток. В ниспадающем белом хитоне, с развевающимися волосами, он приблизился к Никодиму, сдвинул в сторону блюда и кубки и взобрался на низкий медный стол.

Он поднял вверх кувшин с водой и, поддерживая его обеими руками, начал лить воду повсюду — на стол, на землю, обрызгивая еще сидевших вокруг гостей, которые в тревоге вскочили на ноги. Все пребывали в изумлении и смятении; никто не понимал, что означают его действия, да и что тут можно было подумать? Потом Учитель бросил кувшин на землю, воздел к небу руки и воскликнул:

— Кто жаждет, иди ко Мне и пей; кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой.[3]

И, по воспоминаниям всех присутствовавших, его голос был так звучен, а вдохновенная речь так убедительна, что лишь гораздо позже они начали задумываться, о чем же он, в сущности, говорил.

Когда ужин был завершен и люди направились к выходу из сада, Никодиму удалось подслушать разговор его знакомых фарисеев. Он узнал, что этим же вечером на другом конце города, во дворце Каиафы, спешно созывается тайный совет. Хотя Никодима не пригласили, он сам решил отправиться туда, сознавая, что даже самых ярых сторонников Учителя потрясло и смутило столь странное поведение.

На следующее утро он рано пришел в храмовый двор, чтобы раньше других встретиться с Учителем. Никодиму хотелось уберечь его от любых новых деяний или речей, поскольку зачастую их неверно истолковывали даже его собственные ученики. Предыдущим вечером, несмотря на горячие возражения Никодима и других членов совета, в том числе личной храмо-

вой стражи Каиафы, первосвященник настоял на том, что необходимо создать ситуацию, позволяющую арестовать Учителя, как только он появится утром в храме.

Учитель прибыл сразу после Никодима. Как и вчера, он пришел в белом хитоне. Едва лишь он появился во дворе, его окружили люди, многие из которых участвовали в тайном собрании. На сей раз они подготовились лучше. По наущению Каиафы сегодня они привели с собой одну прелюбодейку. Они подтолкнули ее к Учителю и спросили, считает ли он, что они должны забросать ее камнями, как предписывает закон. Это была ловушка: все знали, что, как и Гиллель, вольно толковавший брачные законы, особенно в отношении женщин, Учитель полагал, что раскаявшийся человек может получить прощение за грех прелюбодеяния.

Но к всеобщему удивлению, Учитель вообще ничего не сказал. Вместо этого он опустился на колени и начал писать что-то пальцем на земле, словно ничего не слышал. Постепенно вокруг собралась целая толпа народа, желавшая поглазеть на его действия и поиздеваться над женщиной, которую держали перед ним, словно аппетитный кусок мяса на вертеле.

Прошла, наверное, целая вечность, но наконец эти люди, видимо, надоели ему. Он встал и молча оглядел окружающих проницательным взглядом, словно проникающим в душу каждого человека для составления окончательного суждения. Наконец он заговорил.

— Кто из вас без греха, — сказал он собравшимся, — первый брось на нее камень.

И вновь тихо опустился на землю и продолжил свои писания. Спустя долгое время он поднял глаза и увидел, что перед ним осталась лишь одна виновница ситуации. Больше никого не было.