Психология проклятий (СИ) - Либрем Альма

— Ну что же, — Элеанор перешла к доске, взяла в руку кусочек волшебного мела, но тут же отложила его в сторону. — Итак, поскольку проклятье из разряда Верности — то бишь, подвид любовных, — жизни оно на самом деле не грозит. Сначала стоит огласить негативные последствия. Спектр самый разнообразный. От позеленений кожи и взращивания дополнительных, — она загибала пальцы, — хвостов, шерсти, рогов и подобных схожих по строению отростков, ну и, разумеется, полная потеря мужской силы. Действие проклятия — год. После оно теряет собственную силу. Но если успеть нарушить за этот год прописанные постулаты, то, увы, придётся ждать с момента нарушения новый год.

— Ничего смертельного, — отметил Ролан. — В любом случае, если в том, что предписывается на этот год, нет ничего криминального…

Сагрон с ним в этом плане был не согласен. Конечно, к Лантону не было тут никаких претензий — студентки за ним не бегали, глазки не строили, вели себя поразительно прилично, как на современных девушек, да и вообще… Но вот Дэрри меньше всего устраивала потеря мужской силы. И сегодня, и через год, и вообще когда угодно. Он ведь не семидесятилетний профессор Куоки, в конце концов, да и тот строит молоденьким студенткам глаза.

Впрочем, Сагрону ничего строить не приходилось. Студентки прилипали и сами — он давно уже привык к их повышенному вниманию, периодами старался игнорировать, периодами — даже отвечал взаимностью, справедливо полагая, что ничего страшного в этом нет. Они, во-первых, совершеннолетние, во-вторых, вполне адекватные, в-третьих, это всегда — по обоюдному согласию, да и, так или иначе, он предпочитал включать голову и никогда даже не приближаться к тем девицам, что учились у него — потому что после проблем на занятиях не оберёшься, они будут полагать, что могут ничего не учить, а получат свои баллы просто так, за заслуги в постели. Дэрри предпочитал не смешивать работу и личное — по крайней мере, настолько, насколько это у него получалось.

Но мало ли, какое там перечисление действий… Каждый вечер летать на метле, плясать под луной или, может быть, как в одном из странных проклятий, новоизобретённых, стоять каждый день по семь минут на голове? В любом случае, должно быть что-то неприятное и не так уж и просто выполнимое, иначе толку с него?

Впрочем, проклятия Верности в основном заключались в "не лгать супруге" и так далее. Супруги у Сагрона не было — не лгать Котэссе? Без проблем. Он бы с удовольствием высказал ей всё, что про неё сию секунду думает, только вряд ли от этого у девушки улучшится настроение.

— Итак, — продолжила Элеанор, — для того, чтобы не испытать на себе негативное действие проклятия, нужно просто не изменять проклятийнику или проклятийнице. В данном случае, у нас есть Котэсса, — она подмигнула девушке.

— Изменять? — уточнил Сагрон. — Не предавать и не подставлять под вражеские стрелы? Хм. Войны у нас вроде бы как нет…

— Это ведь из разряда любовных, — как ни в чём ни бывало, пожала плечами Элеанор. — Сами понимаете, доцент Сагрон. Потому и изменой полагается любовная. Грубо говоря — никаких физических контактов с противоположным полом, что подразумевали бы сексуальную направленность. Хотя, я думаю, не только с противоположным. Год без любовных отношений — даже поцелуев, хотя за них проклятие подразумевает меньшее наказание и считает только те, которые можно относить к страстным — вы можете поцеловать в щёку матушку или даже коллегу, скажем, из благодарности, но при этом никакого сексуального подтекста. Спустя год всё пройдёт. Конечно, насколько я понимаю, измена фактически невозможна — потому как проклятие успеет среагировать ещё на подлёте, но… — Элеанор откашлялась. — Лично я бы воздержалась, а так…

Ролан с облегчением выдохнул.

— Ничего сверхъестественного, — промолвил он. — Проклятия, заставляющие ежедневно плясать сумасшедшие танцы на центральной площади без одежды или даже то, что запрещает лгать кому-либо, разумеется, куда страшнее.

Сагрон закашлялся. Новость его, мягко говоря, огорошила. Любовные отношения? Верность? Кому, студентке, что даром ему не нужна, студентке, что прокляла его исключительно из ошибки?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И, — прошипел он, — как сие снимается?

— Ну, — аспирантка усмехнулась и накрутила игриво на палец длинную прядь тёмных волос, словно пытаясь разозлить Сагрона ещё больше. Тот отвернулся, пытаясь сконцентрироваться на чём-то другом, но на глаза то и дело попадалась не менее ненавистная Котэсса. — Разумеется, есть способ — это искренние чувства от того, кто проклинал. Но не расстраивайтесь. С проклинающей любые отношения любовного характера не запрещаются.

Арко покраснела, будто бы та свекла, и зло скрестила руки на груди, всем своим видом показывая, что на подобное не настроена.

— А снимается оно, сами понимаете, либо через год, либо — если вас полностью простят.

— Котэсса, — Сагрон повернулся к студентке. — Ты сильно на меня злишься?

— Прощения на словах недостаточно, — покачала головой Элеанор. — К тому же, проклятие полагает, что подобное проклятие может сняться исключительно даром от девушки самого ценного, что у неё есть. Если этого ценного у неё нет — чаще всего в браке, разумеется, логична подобная ситуация, — то ждать придётся год.

Сагрон открыл было рот, чтобы спросить что-то, но почему-то запнулся. Самодовольный взгляд со стороны аспирантки Ольи его раздражал пуще прежнего — хотелось немедленно уйти куда-либо и больше в глаза не видеть её наглости и поразительной надменности, так и полыхавшей в девушке. Котэсса же встала — она заняла ближайшее свободное место, когда Элеанор начала свой рассказ, — и потянулась за своей зачёткой.

— Мне пора, — промолвила она. — И я выполнима ваше задание. Поставьте, будьте добры, балл, и я уйду.

— Элеанор, — проигнорировав её, перевёл взгляд на Ольи Сагрон. — Как ещё это снимается?

— Никак, — пожала плечами девушка. — И я б на вашем месте выполнила столь настойчивую просьбу, если вы, разумеется, не желаете лишних проблем.

— А тебя, Ролан, — он перевёл взгляд на коллегу, — это нисколечко не волнует? Или, может быть, ты надеешься на благосклонность студентки?

Котэсса негромко кашлянула, словно напоминая о том, что она тоже присутствовала здесь и подобное хамство терпеть не собиралась.

— Будьте добры, — промолвила хрипловато она, — просто поставьте мне балл в зачётку. Мне пора идти.

Он подтянул синеватую книжечку к себе, прищёлкнул пальцами — перо, подарочное, тут же появилось у него в руке, — и черкнул несколько ненужных, совершенно лишних, казалось, строк. Сначала хотелось поставить ей тройку — за неповиновение и вообще за всё хорошее, — но Сагрон, перехватив быстрый девичий взгляд, быстрым росчерком оставил малопонятную и тяжелорасшифровываемую пятёрку. Котэсса схватила зачётку, даже не заглянув в неё и, быстро посмотрев на него, бросилась к двери. По правде, её следовало бы остановить, но Дэрри даже и не дёрнулся — в конце концов, пусть нервничает дальше. Нет такого проклятия, что его нельзя было бы снять. И это не может зависеть от какой-то жалкой студентки.

— Я очень сомневаюсь, — протянул Сагрон, — стоило только двери за нею закрыться, — что проклятие вообще сработало. Разве проклятия Верности сами по своей структуре не направлены исключительно на одного человека?

— Ты не можешь гарантировать, что действие упало на меня, — покачал головой Ролан. — В конце концов, я сидел дальше.

— К Элеанор — ближе. Так что относительно проклятия? Может ли оно сработать на обоих одновременно? — Сагрон поднялся. — Я спешу, право слово, разберёмся с этим как-нибудь потом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я уверена, — Элеанор устроилась прямо на преподавательском столе и теперь с вызовом смотрела на него, — что та, к которой вы спешите, будет просто в восторге от подобной новости и перспективы проведённой ночи с мужчиной, у которого торчат с головы рога или вырос какой-нибудь крысиный хвост. А что уж говорить о том, если сработают наказания далее по списку? Не сомневаюсь, проклятие сумеет отомстить за каждый лишний поцелуй!