Парк Горького - Мартин Смит

— Как мне вас переубедить?

— Докажите, что убитый или убийца был иностранцем.

— Прямых доказательств у меня нет, но я твердо убежден, что убитый — иностранец.

— Одного убеждения мало, — сказал прокурор с терпеливым вздохом.

— За эти дни я сообразил, чем занимались убитые.

— Да?

— На их одежде обнаружены гипс, опилки и золотая пыль. Но это же материалы, которые используются при реставрации икон. А какой спрос на иконы среди иностранцев, не мне вам говорить.

— Продолжайте.

— Таким образом, есть основания полагать, что один из убитых — иностранец и был причастен к незаконной деятельности. Чтобы окончательно убедиться, что это не так, я хотел бы запросить у майора Приблуды записи разговоров всех иностранцев, находившихся в Москве в январе и феврале.

Ямской улыбнулся: он не хуже Аркадия понимал, что нет способа лучше заставить Приблуду затребовать дело. Но Аркадий заметил, что прокурор словно что-то взвешивает.

— Ваша интуиция меня всегда поражала. И раз вы так настаиваете, может быть, сойдемся на иностранцах, не имеющих дипломатического статуса?

— Согласен.

— Я всегда считал вас на редкость проницательным и настойчивым следователем. Вы себя еще покажете.

По инициативе Аркадия голову Красавицы передают в Институт этнографии АН СССР профессору Андрееву для восстановления лица. Оттуда Аркадий отправляется на Лубянку, где в одном из подвальных помещений застает врасплох Чучина, который, допрашивая молоденькую проститутку, явно только что воспользовался ее профессиональными услугами. В результате Чучин с большой неохотой позволяет Аркадию ознакомиться со своей "картотекой".

Внимание Аркадия привлек неоднократно упоминавшийся Чучиным "осведомитель Г.", "бдительный гражданин ГУ, достойный источник ГУ. Эта буква фигурировала в доброй половине всех дел, связанных с незаконным сбытом икон. В списке осведомителей он нашел телефонный номер Г, и позвонил в справочную. Номер принадлежал некоему Федору Голодкину. Аркадий взял Пашин магнитофон, подключил к аппарату и набрал этот номер. После пяти гудков трубку сняли. Но молча.

— Алло! Можно Федора? — спросил Аркадий.

— А кто говорит?

— Один его друг.

— Дайте номер, я вам перезвоню.

— Чего тянуть?

Ту-у, ту-у, ту-у…

Приблуда прислал записи телефонных разговоров в интуристовских гостиницах. "Из двадцати с лишним номеров подслушивающими устройствами оборудована была лишь половина. Прослушивать единовременно удавалось лишь пять процентов всех разговоров, а записывать и того меньше, все же количество собранных материалов внушало уважение". Аркадий инструктирует Пашу и Фета.

— Напасть на простофилю, который в открытую говорит о покупке икон или назначает свидание в парке, особенно не надейтесь. На тех, кого сопровождают интуристовские гиды, времени вообще не тратьте. Иностранными журналистами, священниками и политиками тоже не занимайтесь. Ваше дело — простые туристы и предприниматели, которые знают нашу страну, хорошо говорят по-русски, имеют здесь связи, ведут по телефону короткие загадочные разговоры и быстро вешают трубки. В магнитофоне пленка, на которой записан голос фарцовщика Голодкина. Проверьте, не услышите ли вы его на тех пленках. Хотя, возможно, он к этому делу и непричастен.

— Так, значит, иконы? — спросил Фет. — Но почему вы так решили?

— Во-первых, диалектика, — ответил Аркадий.

— Диалектика?

— Хотя мы и находимся на подступах к коммунизму, но с преступностью еще не покончено — пережиток капитализма. А уж что больше подходит под понятие пережитка, чем икона? Ну а во-вторых, гипс и золотая пыль. Гипс — для грунтовки досок, золото — и так понятно.

— По-вашему, хищение предметов искусства? — спросил Фет. — Как в Эрмитаже два года назад. Помните? Электромонтеры, сговорившись, крали хрустальные подвески с люстр.

— Подделка, а не хищение! — отрезал Паша. — Ну и опилки тоже понятно: доски обрабатывали.

Кончив прослушивать пленки, Аркадий почувствовал, что домой идти ему совсем не хочется, и отправился бродить по городу, в конце концов оказавшись перед входом в парк имени Горького, где и поужинал пирожками с мясом, запивая их лимонадом. На катке мускулистые девицы в коротеньких юбочках катались под аккордеон. Громкоговорители молчали: глухая бабуля уже убрала свои пластинки. Аркадий направился к аттракционам.

Два старика забивали козла в сгущающихся сумерках, лоточницы в белых колпаках и передниках собирались кучками. На колесе обозрения между небом и землей висела в кабинке дряхлая супружеская пара. Мальчишка-механик листал автомобильный журнал. Не запускать же колесо ради двух пенсионеров, из которых песок сыплется! Ветер раскачивал кабинку, и старушка испуганно жалась к мужу.

Аркадий купил билет, забрался в кабинку и скомандовал:

— Ну-ка, включай! Хватит дурака валять.

Кабинка качнулась и неторопливо вознеслась выше верхушек деревьев. На западе, за Ленинскими горами, солнце еще только заходило, но в городе уже зажигались огни. Аркадий устроился поудобнее на металлическом сиденье. Парк внизу поднимался на откос, а за отделением милиции по нему разбегались романтические тропинки… где "в сорока метрах от аллеи, прямо напротив Донского монастыря" были убиты три человека. Несмотря на то что уже совсем стемнело, поляну он отыскал взглядом без всякого труда: кто-то стоял в ее центре и шарил по земле лучом электрического фонарика.

Когда кабина опять достигла нижней точки, Аркадий выпрыгнул и припустил во весь дух по извилистой дорожке, оступаясь на льду. А бежать предстояло с полкилометра. Или это просто Фет проверяет, все ли там в порядке?

Но вот от аллеи ответвился шинный след, оставленный микроавтобусом, и Аркадий свернул на него. Свет фонарика исчез. Может быть, неизвестный ушел? Или сообразил, что его видно с аллеи… И ни звука. Аркадий, укрываясь за стволами, осторожно огибал поляну, вглядывался — но очищенный от снега участок тонул в черноте. Внезапно яркий луч лег на небольшую впадину. Тут четыре дня назад лежали трупы.

Аркадий стремительно бросился на поляну.

— Кто тут?

Он услышал, как кто-то метнулся в сторону, и кинулся за ним. Сейчас начнется рощица, потом пригорок с беседками для шахмат и откос, спускающийся к набережной.

— Стой! Милиция! — закричал он.

Беглец — судя по тяжелому топоту, это был мужчина — достиг рощицы. Аркадий явно нагонял его и, подбегая к кустам, выставил вперед руки. И тут получил удар в пах. Он размахнулся и угодил кому-то в живот, твердый как железо. Его прижали плечом к стволу, ребром ладони ударили по почкам. Он извернулся и укусил противника за ухо.

— Сукин сын! — Сказано это было по-английски.

Новый удар опрокинул его лицом в снег. Приподнимаясь, он увидел смыкающиеся ветки кустов. Аркадий одним махом перелетел через них и прыгнул на чью-то широкую спину. Они вместе покатились вниз по склону и уперлись а скамейку. На грудь Аркадия обрушился тяжелый кулак и почти сразу же — пинок в солнечное сплетение. У него потемнело в глазах…

Покачиваясь, Аркадий добрался до парапета над полосой льда, шириной метров триста. До Крымского моста по меньшей мере километр. Железнодорожный мост слева поближе, но на нем нет пешеходных дорожек.

Под мостом по льду бежал человек.

Аркадий не раздумывая съехал на спине по каменной облицовке набережной, больно ударился копчиком о лед, вскочил на ноги и пустился в погоню. Его противник явно не был спринтером, да и стайером тоже — даже прихрамывая, Аркадий его нагонял. Середина реки осталась позади. Человек остановился перевести дух. Теперь их разделяли какие-то сорок метров. Аркадий разглядел коренастую фигуру. На лицо была низко надвинута кепка.

— Не подходи! — сказал мужчина по-русски и поднял руку.

Аркадий сделал шаг вперед — рука чуть опустилась. Блеснул ствол пистолета. Мужчина вполне профессионально держал его теперь обеими руками. Аркадий нырком распростерся на льду, как вратарь, хватающий мяч. Выстрела он не услышал, но позади него что-то ударило по льду. А неизвестный уже ковылял к каменной лестнице причала для прогулочных катеров.

Аркадий настиг его у самой набережной. Они вновь схватились. Из носа у Аркадия хлынула кровь, с головы его противника слетела кепка. Ловкий удар в грудь опрокинул Аркадия навзничь. Заключительный пинок в голову… Когда он перевернулся и встал на четвереньки, неизвестного нигде не было видно. Аркадий сел на лед и только тут заметил, что сжимает в руке его кепку.

5

— Здорово, а? — воскликнул Паша, подойдя к окну.

Аркадий тоже поглядел вниз с четырнадцатого этажа гостиницы "Украина" на широкую ленту Кутузовского проспекта.