Если бы не ты… - Лилия Фандеева

Владимировна просила тебя выпить это, – он протянул ей стакан с водой и таблетку. – Тебе нужно отдохнуть». Милана молча, взяла воду и таблетку, не глядя на Егора, а выпив, поставила стакан на стол и прикрыла глаза. Она проспала до семи вечера, и всё это время Егор находился рядом. Приведя себя в порядок, Милана спустилась вниз. Светлана и бабушка Тоня возились на кухне. Она прошла в родительскую комнату, где отдыхала бабушка Мария.

– Бабуля, ты как? – спросила она, беря бабушку за руку.

– Держусь, девочка моя. Завтра трудный день, – ответила бабушка. – Это неправильно, когда дети уходят раньше родителей.

– Хочешь, я поживу, какое-то время, с вами? – предложила Милана. – Со мной вам будет не так одиноко, – целуя бабушку, добавила она.

– Тебе от нас добираться ещё дольше, чем отсюда. Мы с дедом справимся. Будем думать, что Наташенька уехала в командировку, как десять лет назад. Егор твой где?

– В гостиной. Я его приходу не рада. Что-то сломалось у меня внутри. Я ему, бабуля, не верю, – сказала Милана с грустью.

– Ты, Лана, не руби с плеча. У тебя сейчас трудный период в жизни. Возьми паузу, а позже разберёшься в своих чувствах. Время всё расставит по своим местам, не спеши, внученька. Егор хороший парень. Верить или не верить ему – это твоё дело, ты его, прежде всего, пойми.

Милана плохо помнила и сами похороны, и поминки, но всё время чувствовала рядом с собой присутствие Егора. Уже через день после похорон она поговорила с отцом, прочитав оставленное мамой письмо, но, не сказав ему об этом.

– Пап, мне в сентябре будет двадцать, я взрослая и многое понимаю. У меня не будет к тебе претензий, если ты сделаешь всего два дела. Я тебя очень прошу, пусть тётя Света не приходит к нам в дом до девяти дней, а потом может переехать, – просила она, глядя отцу в глаза. – Не надо на меня так смотреть. Я тебя очень люблю, и ты имеешь право быть счастливым. Но ты должен снять мне квартиру до конца учебного года. Я должна привыкнуть к переменам в нашей жизни.

– Зачем так радикально? Мы будем жить с тобой вдвоём. Что ещё тебе рассказала мама?

– Пап, это неправильно. Я знаю, что Света беременная. У неё возраст, и матери твоего ребёнка нужны положительные эмоции. Я не из вредности установила этот срок. Я думаю о ней и малыше, об их здоровье. Я была у Отца Павла. Это он мне посоветовал. Мама просила вас не разлучать, да и мне Света не чужая. Вы оба мне близкие люди и вам всего по сорок лет. Жизнь продолжается, папка. Я могу рассчитывать на квартиру?

– Раз ты считаешь, что это необходимо, я сделаю.

– Спасибо, пап. Я сдам летнюю сессию и вернусь домой, – сказала Милана, поцеловав отца, и поднялась в свою комнату. Она достала письмо матери, которое нашла после похорон в ящике её тумбочки и прочитала его в десятый раз.

«Милана, девочка моя дорогая, не суди обо мне строго, дочитав письмо до конца. Я прожила счастливую жизнь, хотя и недолгую. Я сделала всего одну ошибку в жизни, когда выбрала не того мужчину, обо всём остальном я не жалею. Наш папа знает, что ты ему не родная дочь, а вот о том, что я могу оказаться не твоей мамой, не знаю даже я. Лана, ты родилась в один день и час с девочкой, от которой мать отказалась. Роды у меня были тяжёлыми. Я была не в себе, когда узнала, что не смогу больше родить ребенка, но хорошо слышала разговор акушерки о том, что одна из вас не доживёт до утра. Была при этом подмена или её не было, я не знаю, но и «утопить» людей, которые искренне хотели помочь, одними догадками, я не могла. Я приняла всё, как должное. Отец обеих новорожденных девочек, а значит твой, Тихомиров Алексей. Так случилось, что именно по этой причине я с ним рассталась. Он привёл её на аборт, о чём просил и меня. Мать девочки звали Людмила Журавлёва. Это я узнала позже, когда слух об отказе от ребёнка уже гулял по отделению. Мы с папой любим тебя всем сердцем. Прости меня, родная моя девочка, если сможешь. Двадцать лет назад я приняла предложение папы и вышла за него замуж. Он сумел сделать меня счастливой, а я хочу, чтобы он и дальше был счастлив. Светлана любит его давно, и пусть она теперь подарит ему счастье. Жизнь продолжается. Прошу тебя, дочка, не разлучай их. Я хочу, мои родные, чтобы вы все были счастливыми. Егор хороший парень и ты будешь с ним счастлива, поверь. Я вас всех очень люблю. Не грустите и простите меня за всё, что было не так. Мама».

Милана сложила письмо и убрала его в ящик. «Папа не должен узнать о том, что я могу оказаться и не маминой. Это всего лишь догадки мамы. Для нее правда уже ничего не даст, а вот для дедушек и бабушек это будет если не ударом, то неприятным сюрпризом. Я не уверена, что они знают правду и об отце, – думала она с болью. – Мне двадцать лет, а я как маленькая. У меня была мама, есть отец и их родители. Это люди, которые меня искренно любят, а я их. Мне не нужна другая семья. Не нужно открывать ящик Пандоры. Кто знает, что за люди эти Тихомировы и Журавлёвы? Какое мне дело до них, если им не было дела до меня».

– Ты меня избегаешь? – спросил Егор, опуская сумку с вещами Миланы в прихожей съёмной квартиры. – Мы же с тобой помирились.

– Мы и не ссорились, Егор. Мы стали смотреть на наши отношения по-разному. Вернее, я стала смотреть на тебя иначе. Возможно, я не современная, и чего-то не догоняю, – говорила Милана. – Твои руки обнимают другую, твои губы так страстно целуют эту другую. Ты бы видел себя со стороны: так был увлечён, что готов был прямо там залезть ей под юбку. Извини, но я этого не могу принять. Мне без тебя плохо, я этого не скрываю, но с тобой мне еще хуже – это не просто ревность, это…

– Лана, я же извинился. Прости ты меня, – просил Егор.

– Ты скажи это моему сердцу. Простить я могу, а как быть с чувствами. Ты рядом, а я не испытываю к тебе ничего. Это разве нормально? Я не знаю, что