Самарин - Александр Житинский

– Вы здесь ни при чем, а мне не привыкать! – сказал Игорь.

Все было понятно Константину Саввичу, за исключением мелочей. Почему Игорь Михайлович Тонков обращается на «вы» к подростку Самарину? Почему тот, наоборот, с ним на «ты»? И как возник их странный ночной сговор?

Константин Саввич еще раз полюбовался из-за двери на щенка, который на глазах набухал и округлялся, и, оставив мысль выпить самому теплого молока, отправился обратно на сеновал в деревню Самарино, повторяя про себя: «Только щенка нам не хватало! Ей-богу!..» И улыбался в темноте.

6. КБ имени Самарина

Константин Саввич возвращался в КБ. Он шел по тропинке, протоптанной Самариными за двадцать лет, ступая след в след. Константин Саввич всегда ходил на работу пешком.

В то утро Константин Саввич был угрюм более обыкновенного, потому что волновался и сердился на себя за это волнение. Он возвращался в КБ на должность старшего инженера в отдел автоматики. И хотя Самарин уговаривал себя, что ничего особенного не происходит, ему мерещились взгляды и пересуды. Автобусы, обгоняющие его, были полны сотрудниками КБ. Лица прилипали к стеклам и с любопытством провожали Самарина глазами. В автобусах и трамваях темой номер один было возвращение Самарина.

Константин Саввич на автобусы не смотрел.

Он подошел к проходной и увидел, что над стеклянными дверями висит зеленый транспарант со словами: «Здравствуйте, Константин Саввич!» Буквы были написаны белой краской.

Константин Саввич почувствовал одновременно страх и облегчение. Он постучал в бюро пропусков, и оттуда, прямо из узкого окошечка, выпорхнула молодая и рыженькая сотрудница, похожая на канарейку. В клюве она держала пропуск. Константин Саввич развернул его и увидел, что на левой стороне наклеена фотография с групповым портретом. Приглядевшись, он узнал себя во всех лицах группового портрета. Самарины стояли тремя рядами один над другим, все были строги и подтянуты. В центре на стуле, как классный наставник, сидел самый старший Самарин с белой гвоздикой в петлице пиджака.

Трогательный жест бюро пропусков смягчил Константина Саввича.

Мимо вахтера на цыпочках, в полной тишине, шли сотрудники КБ. Седой и старый вахтер в форменной синей одежде, вглядывался сквозь очки в раскрытые пропуска.

Вахтер был неизвестен Константину Саввичу, но его лицо показалось странно знакомым, почти родным. Самарин раскрыл пропуск, и вахтер, удовлетворенно кивнув, шепнул ему:

– Давай, Константин Саввич! Время у нас еще есть.

Самарин удивленно вскинул глаза на вахтера, но ничего не сказал. Тут же его внимание отвлекла секретарша Екатерина Антоновна, которая стояла на нижней ступеньке главной лестницы, регулируя движение. В одной руке она держала стакан дымящегося крепкого чая в серебряном подстаканнике, а другой направляла поток сотрудников на запасную лестницу. Константину Саввичу захотелось смешаться с толпой и пройти незамеченным, но Екатерина Антоновна мановением руки извлекла Самарина из толпы и торжественно вручила ему чай.

– Наконец-то, Константин Саввич! – сказала она. – Мы уже заждались. Без вас неполный комплект, – тихо и значительно произнесла она, слегка подтягиваясь к уху Самарина.

Самарин неловко поклонился, принимая чай, и пошел с подстаканником по лестнице, покрытой ковровой дорожкой. Сзади, отставая на одну ступеньку, шла Екатерина Антоновна. Еще дальше следовал густой поток сотрудников по освободившейся главной лестнице.

Константину Саввичу очень мешал чай. Что за традиции такие – встречать пенсионеров чаем!

Так они и вошли в отдел автоматики. Константин Саввич напряженно произнес «Здравствуйте, товарищи!» и, не поднимая глаз, пошел по длинной комнате отдела к столу начальника. Екатерина Антоновна непреклонно шла сзади, подчеркивая торжественность момента. Стол начальника отдела находился далеко-далеко, в лесу кульманов, шкафов и стоек с приборами.

Константину Саввичу хотелось выбросить проклятый чай. Он чувствовал себя крайне неловко с чаем. Наконец, где-то в середине отдела, он осмелился поднять глаза – и что же?

Все работники отдела автоматики стояли у своих рабочих мест, и у каждого в руках был стакан чая с торчащей из него ложечкой. Константин Саввич остановился и стал вспоминать, как он улыбается. Он очень редко улыбался в КБ. Улыбка припоминалась медленно и неуверенно, и тогда Екатерина Антоновна, чтобы помочь ему, вынула ложечку из ближайшего стакана и взмахнула ею. И сразу же хор сотрудников негромко, но стройно запел: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор…»

Это был любимый марш Константина Саввича.

Константин Саввич растерянно улыбнулся – вспомнилась почему-то растерянная улыбка, – потом неожиданно для себя улыбнулся озорно и выпил свой чай залпом, как вино на свадьбе. Все тоже выпили. С чаем было покончено.

Начальник отдела Хижняк, любимец и выдвиженец Самарина, встретил Константина Саввича взволнованно. Он поднялся из-за стола с почтительностью любимого ученика, приблизился к Самарину с видом преуспевающего выдвиженца и пожал ему руку уже как начальник – с легкой властностью. Разговор с ним был короткий и отрезвляющий.

– В тесноте, в обиде! – плачущим голосом сказал Хижняк, обведя рукою отдел.

Хижняк был известен изворотливостью и любовью к пространству. В КБ он получил странное прозвище «соседофага», то есть пожирателя соседей. Когда Хижняк принял отдел, тот состоял из десяти человек и размещался в небольшой комнате. Однако вскоре Хижняк с благословения Константина Саввича получил соседнюю комнату, продолбил дверь в стене и присоединил соседей к своему отделу. С тех пор он неутомимо, как шахтер, рушил стены, расползаясь по этажу в обе стороны, так что даже возникли опасения в прочности междуэтажных перекрытий. Хижняк устранил семь стен, две из которых были капитальными и служили несущими конструкциями. Однако до сих пор ничего не провалилось, лишь слегка прогнулся потолок в отделе. Оставалась последняя стена, отделяющая огромную комнату Хижняка от двора КБ. Уже ходили слухи о пристройке нового корпуса со стороны стены, чтобы отдел мог продолжать свое поступательное движение.

Хижняк отвел Константину Саввичу стол у этой стены, зажав его кульманом и вычислительной машиной, на которой работал техник Миша Урванцев. Ему было двадцать лет, и все без исключения звали его Мишустиком.

За кульманом сидел конструктор Павел Наумович Фрайберг. Это был короткий человек с непропорционально большим лицом и толстыми бледными губами. Константин Саввич знал Фрайберга с довоенных лет. Павел Наумович был скептик.

– Вы, может быть, еще не догадались, так я знаю, – скорбно покачивая своей огромной головой, сказал он Самарину.

– Что такое? – спросил Самарин.

– Вы будете тараном. Вы видите эту стену? Эту стену пробьют вашим весом.

Сказав это, Фрайберг скрылся за кульманом. Однако через секунду его голова взошла над чертежной доской, как солнце, саркастически улыбнулась и проговорила:

– Они знают, что Самарин все может. Они знают, что Самарин – это имя. Это имя в объединении, это имя в министерстве. Каждый отдел хочет иметь своего Самарина.

Мишустик довольно бесцеремонно изучал Константина Саввича со своего места за пультом. В руках у него были короткие штырьки, которыми он набирал программу. Мишустик что-то напевал про себя, а штырьками отбивал ритм. Глаза у Мишустика были бездумными. Константину Саввичу сделалось неприятно под взглядом этих глаз.

– Вам нечего делать? Какое у вас задание? – строго спросил он.

Мишустик очень удивился словам Константина Саввича, взгляд отвел, но ничего не ответил и не изобразил прилежания. Константин Саввич в досаде придвинул к себе позапрошлогодний отчет отдела по теме, которую теперь надлежало вести ему. На титульном листе он увидел свою строгую подпись, а ниже подписи Хижняка и ответственных исполнителей.

– А у вас какое задание? – с безмятежной наивностью вдруг спросил Мишустик.

Самарин встал со своего места и пошел к столу Хижняка.

– Кто этот молодой человек у машины? – спросил он.

Хижняк вытянул шею, поискал Мишустика глазами, вздохнул зачем-то и с горечью сказал:

– Урванцев, техник.

– По-моему, ему нечего делать, – сказал Самарин. – И ведет он себя черт знает как!

– Мишустик! – позвал Хижняк.

Мишустик подошел нехотя, продолжая вертеть в руках штырьки. Он остановился у стола и взглянул на Хижняка со скучающим видом. Мишустик был щупл, на его лице с острым подбородком пробивались редкие черненькие усики. В КБ работала лишь легкая оболочка Мишустика, а его душа обитала дома среди магнитофонных лент и пластинок.

Затеялся нудный разговор, во время которого пронять Мишустика не удалось. Константин Саввич уже вернулся за свой стол, а Мишустик все еще продолжал покачиваться рядом с Хижняком, потом ему это надоело, и он растаял в воздухе до обеда.