Соленая кожа - Виктория Лейто

Глава 3

Приблизительно в 19:00, после суда, в тот роковой день мы подъехали к ее дому, находившемуся на улице, параллельной площади Спасения. Заглушив мотор, я сочувственно посмотрел на Маргарет. Лицо ее дышало какой-то глубокой печалью и неопределенным волнением. Мне показалось, что это волнение не относилось ко всему пережитому; с какой-то болезненной тревогой она смотрела на свой одинокий дом и какое-то время мешкала, не решаясь выйти из машины. Это было в духе Маргарет. За всею своей веселостью и непринужденным общением, которым она обычно располагала к себе всех: от простых людей до крупных клиентов, золото в карманах которых исчислялось миллиардами, — скрывалась какая-то истинная суть ее пребывания в этом мире. Порой на нее наступали необъяснимые приступы раздражительности на пустом месте или какая-то мысль внезапно омрачала темной вуалью ее светлое красивое личико, придавая ему мистическую мрачность и нераскрытую тяготящую загадочность.

Я, как истинный француз, знаю толк в хорошеньких женщинах и убежден, что все они хранят какие-то свои личные загадки: постыдные связи, порочащие события, неловкие моменты. Ну, как правило, это пустяковые ситуации, которые не вызвали бы интереса общественности (даже если бы были описаны рукою Дюма), того самого осуждающего интереса, которого так боятся молоденькие девушки. Поэтому я редко придавал такой изменчивости значение, к тому же, откровенно говоря, поскольку Маргарет позволяла мне изо дня в день любоваться собой наедине, возводя меня в ранг избранного, я был единственным, перед кем происходили эти внезапные смены настроения. Ослепленный таким доверием, я принимал эти резкие спады и подъемы как должное, хоть иногда они меня и пугали. Но что это за красота, что своим сладостным безумием не пугает обычных людей, таких, как мы с вами?

Поэтому я приписал это, неосознанное ею, помрачневшее настроение ко всему, что с ней случилось за последние три месяца. Ведь это и понятно: ни в чем не повинную молодую женщину осудили за убийство собственного мужа и промотали по судам в период, когда она должна была переживать и лелеять свое горе, окруженная семьей и вниманием.

С Джоном Айвери они были женаты два года, но по ее нежному взгляду на него я понимал, как сильно она его любила. Молодые познакомились на одной из сделок, заключаемых компанией Маргарет, и, как говорили люди, полюбили друг друга с первого взгляда. Признаться, эта свадьба стала для меня полной неожиданностью и даже каким-то разочарованием, ведь я все еще питал надежду, как и многие другие, на то, что неоправданная холодность Маргарет по отношению к мужчинам в целом однажды прольется всей своей страстью на меня.

Но не только для меня одного эта свадьба стала неожиданностью, она повергла в шок абсолютно всех, кто был знаком с Маргарет, ведь никто даже не подозревал, что у нее кто-то был. На работу она приезжала первая, а уходила самая последняя. Приблизительно два раза в неделю она задерживалась допоздна в офисе и отпускала меня домой. Теперь я знаю почему. Нет, не только потому, что встречалась с Джоном, там было еще одно исключительное по изощренности и до абсурда веское обстоятельство, о котором я расскажу чуть позже.

Помешкав перед выходом из машины, Маргарет неожиданно как-то странно посмотрела на меня и одарила меня той же самой улыбкой, которая семь лет назад пронзила мое истинно французское сердце острием рапиры своего очарования. На секунду мне показалось, что она сошла с ума, но, опираясь на твердые факты, а вернее, на шаткую эмоциональность всех женщин в целом, я сочувственно и как будто бы даже извиняясь, что не разделяю ее веселья, посмотрел на нее и неловко улыбнулся в ответ. Удрученная и слегка состарившаяся за эти три месяца, Маргарет поплелась подкашивающимися ногами к своему дому. Я смотрел ей вслед с сожалением и, если можно так выразиться, с французским трепетом.

Сзади можно было бы подумать, что это идет обессиленная и очень уставшая женщина, возможно, даже немного выпившая после тяжелого рабочего дня. Но тот, кто увидел бы глаза Маргарет в этот самый момент, повстречай она на своем пути случайно заблудшего в этот район прохожего, обратил бы внимание на то, какой волнующий омут и тревожный блеск отражался в их медовых заливах при свете ночных фонарей, скудно поедавших тусклым светом (в отличие от пожиравших тьму глаз женщины) каждый темный уголок рядом с домом. Она шла, если можно так выразиться, вкрадчиво, не спеша, короткой, еле заметной глазу замедленной поступью, будто бы чего-то опасалась.

На ней был серый деловой костюм, который накануне ей привезла мать специально для суда. Идеально сидящий пиджак со слегка заостренными плечиками смыкался на тонкой талии Маргарет золотой брошкой в виде ящерицы, усыпанной бриллиантами; из-под него просматривалась кремово-бежевого цвета шелковая блузка с именными инициалами на изнанке возле воротничка «М.С.». Строгая узкая юбка-карандаш, достигавшая той самой пикантной части женских ног, когда картинка прерывается на самом интересном месте и в дело вступает мужское воображение, достигала линии колен, идеально подчеркивая округлые бедра, которые, покачиваясь на высоких каблуках, останавливали множество мгновений жизни вашего рассказчика. В руках у нее практически ничего не было, кроме ключей от дома.

Представьте, за шесть лет добропорядочной службы, будучи самым приближенным к ее жизни после мужа, хотя и не думаю, что при нем она показывала вспышки своего настроения, тучами негатива заволакивающего все вокруг, мне ни разу не была оказана честь побывать в ее доме, даже в холле. Как вы уже убедились, месье Шварц, женщина вела довольно затворническую и удаленную от всех посторонних глаз жизнь. Любая информация о любой сфере из жизни Маргарет, кроме профессиональной, страдала анорексичностью реальности и лишним весом домыслов. Иными словами, помимо того, что она была прекрасным руководителем — требовательным, но достойно поощряющим своих сотрудников, — больше о ней никто ничего не знал.

Подчиненные любили ее за щедрые бонусы, поэтому и не питали особого интереса к изобличению в их идеальной начальнице каких-либо адских недостатков. Остальным жителям города, особенно жительницам, хотя Маргарет и затмевала красотой все их очарование вместе взятое и была какое-то время одинока, посудачив немного, ничего не осталось как в скором времени перестать жевать тему «чудом обогатившейся полусицилийки». В конце концов, победителей не судят.

В тот момент за Маргарет следили две пары глаз: одни из них принадлежали мне, пока я провожал взглядом ее покачивающийся, как на волнах, силуэт. Другие, маленькие и глубоко посаженные, держали женщину на прицеле своими чернее ночи расширяющимися зрачками, прищуриваясь и моргая в такт прицокиванию языка. Они находились где-то рядом, но я о них ничего не знал.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});