Месть без права на ошибку - Лариса Соболева

Он не слушал. Ушел на кухню, оперся рукой о холодильник и глубокими вдохами старался унять разбушевавшееся сердце. Закружилась голова.

– …человек бессознательно ищет стресс, – доносился голос Ирины. – Это какой-то психологический мазохизм. Поэтому вокруг найденного трупа на улице толпа зевак…

Он опустился на стул. Не может быть! Ему показалось.

– …содержат публичные дома, где проститутки не роскошные девицы, а уродки. Мужчины, пресытившись красотой и желая обострить ощущения…

Немного пришел в себя. Нервы ни к черту. Дурак, чего, собственно, испугался?

– …любят смотреть и читать ужастики…

А ведь испугался. Псих, лечиться надо. Ну, все в норме. Однако чувство тревоги не исчезло, а засело глубоко-глубоко внутри.

– …с их помощью испытывают то, на что никогда не решатся в обыденной жизни. Ты слышишь меня?

– Да, – отозвался Сергей, входя в комнату с пакетом сока и двумя стаканами. – Любопытная философия. Раньше мне не приходилось слышать подобное. Сама додумалась?

– Книжечки надо читать, литературу мирового значения, а не сводки с биржи о курсе доллара.

– Ирочка, человек в наши дни может работать только в направлении узкой специализации, очень узкой. Кому – доллары, а кому – знания и ум. Выпить хочешь?

– Только сок. Не обижайся на мои слова, принимай их как шутку.

– Ты уже одета? – искренне удивился он, так как далеко не сразу заметил на Ирине одежду. – Останься, – робко попросил, желая обратного.

– Завтра рано вставать. Тебе тоже. Охота, ты забыл?

– А… да, да… Жаль. Подожди, отвезу тебя.

– Не стоит.

– Нет, нет, не проводить даму… это хамство.

Он оделся со сверхскоростью, а то вдруг передумает.

Прощаясь с Ириной, Сергей задержал ее руку в своей – в таком пожатье есть нечто многообещающее и ни к чему не обязывающее. Пожатье не слова, которые можно в час X напомнить: ты же говорил! Ира поцеловала его в угол губ и побежала к подъезду. Сергей вспомнил, разворачивая машину:

– А телефон?

– Завтра же увидимся. Пока!

Теперь надо попасть домой как можно скорее!

Илья взглянул на часы – начало девятого. В ушах еще звучал голос Веры, он аккуратно положил трубку на аппарат и вслух тихо процедил сквозь зубы:

– Змея…

– Что? – вскинулся охранник клуба.

– А? Нет, нет, ничего, – отмахнулся тот.

В зале певец пел задушевный романс, который никого не брал за душу, судя по отдельным выкрикам, общему гомону и взрывам хохота, заглушавшим певца. Илья не вернулся туда, а вышел на воздух покурить и подумать.

Несколько дней назад он возвращался домой окрыленным. Когда в твой карман люди кладут кругленькую сумму и при этом на их лицах нарисовано счастье пополам с благодарностью… О! Илья вырастает в собственных глазах до размеров баобаба, его сердце переполняет гордость. Кто бы мог подумать?! В школе завуч одно твердила:

– Васков, ты плохо кончишь.

Давно это было. Сейчас она наверняка не может на прием к нему попасть. Если бы он узнал, что она обивает пороги, добиваясь встречи с ним, принял бы ее. Без очереди! Усадил в кабинете на стул перед собой и посмотрел в глупые глазки. И что увидел бы? Подобострастие, покорность и надежду. Он помог бы, черт с ней, лишь бы насладиться ее неловкостью за прошлое и услышать фразу раскаяния: «Илья Николаевич, как я в вас ошибалась». Сейчас от Ильи зависят многие люди и судьбы, к нему идут, просят, дают. Это не взятки, нет. Это… как бы сказать?.. Благодарность. Ну, как артисту цветы. И Илья благодарит. Жизнь такая: все благодарят и принимают благодарности. Поделись с ближним – кто-то сказал, Илья не помнил кто.

Встретила его жена – небольшого роста, упитанная. Как только она открыла дверь, по ее плотно сжатым губам и сверкающим злобой глазам понял: грядет истерика. Интересно, какие обвинения выдвинет? Илья быстро провернул в голове последние две недели и ничего такого, за что она могла зацепиться, не вспомнил.

– Любаша, что у нас на ужин? – спросил он, стараясь придать голосу как можно больше нежности и мягкости. Получилось фальшиво.

– Иди на кухню, – буркнула в ответ Люба.

Илья долго мыл руки, потом заглянул к детям, оттягивая общение с женой. Вовка и Сева сидели у компьютера и только помахали отцу руками.

– Мужики, ловите! – кинул им пакет с шоколадом Илья.

Дети (Вовке десять, Севе восемь) набросились на пакет, растаскивая конфеты, как голодные волчата. Младший захныкал – ничего, пусть учится защищать свои интересы сам. Илья закрыл дверь, в конфликты детей он никогда не вмешивался, чем страшно злил Любашу. Ох, Любаша…

Пришел на кухню. Накрывая на стол, она спокойно и размеренно двигалась в своем розовом стеганом халате, как обрубок колонны, такой круглой-круглой колонны… Пахло вкусно. На столе источали аромат куски утки с черносливом, салаты. Готовит она божественно, вообще хозяйка – зашибись, пожалуй, это единственное ее достоинство. Илья сел. Интересно, когда начнет?

– Любаша, коньячку выпьем? – предложил он, будто не замечая грозно сдвинутых бровей и поджатого рта.

Жена молча достала из шкафа коньяк и две рюмки, села напротив и уставилась немигающими зенками на мужа. Инквизитор просто. Илья поднял полную рюмку и… задумался: «Господи, какая же она у меня некрасивая… и такая толстая… Шеи нет, один второй подбородок вместо шеи. Усы растут! Ее нельзя показывать людям! А еще обижается, что никуда не беру. Выглядит на шестьдесят, чего ей надо от меня?» И сказал, тяжко вздохнув:

– Ну, за удачный сегодня день.

Выпил. Потом решил сделать последнюю попытку и предотвратить то, что висело в воздухе тяжеловесной и неотвратимой массой, решил поговорить о детях, зная, как она это любит.

– Люб, – с аппетитом уничтожая утку, начал Илья, – ребятам надо поменьше сидеть у компа, а? (Люба безмолвно смотрела на мужа, как анаконда.) М, как вкусно! Говорят, зрение от мониторов садится, можно облучиться. От экрана довольно большая радиация идет… Как думаешь?

Вот! Даже мнением ее поинтересовался, а она… Встала и вышла. Молча. Через пару секунд раздался ее тонкий, надрывный голос:

– Спать! Я кому сказала? Чтоб через минуту были в кроватях! Быстро!

Илья бросил вилку и нож. Аппетит пропал, едва Любаша дверь открыла, а сейчас вовсе расхотелось есть. Хоть бы причину знать, чего она бесится. И так всегда: идет домой с благими намерениями, а его встречают, как врага народа. То шипит, то права качает, то дуется. И еще удивляется, что у него на нее не стоит. Кстати, сегодня как раз думал с ней сексом заняться. Все желание испарилось. Выпил Илья подряд две рюмки и вздрогнул от резкого телефонного звонка. Не успел протянуть руку, как влетела Люба, и трубка оказался в ее руке.

– Тут тебе уже два дня какая-то блядь звонит, – сказала жена громко, чтоб ее обязательно услышали на другом конце провода.

Он одним движением вырвал телефон и посмотрел на жену… очень выразительно – эта корова совсем с ума сошла.

– Слушаю… – спокойно произнес, хотя внутри все клокотало, хотелось в зубы заехать дорогой жене, да так, чтоб язык откусила, причем навсегда.

– Это Вера.

– Кто? – не понял он.

– Вера. (Вот это да! Илья испугался и обрадовался одновременно.) Ты меня еще помнишь?

Еще бы! Ее мягкий, низкий тембр… Нечто блаженное оторвалось в груди, покатилось вниз и замерло в том месте, которое никак не хочет реагировать на Любашу.

– Да-да, я вас помню. Что вы хотите? – спросил официальным тоном.

– Мне надо встретиться с тобой.

– Хорошо. В десять утра завтра у меня совещание… Давайте встретимся до него. Часов в девять – в начале десятого, вам подходит?

Илья поднял глаза на Любу, та стояла вся в напряжении, стараясь уловить локаторами, о чем шла речь.

– Буду ждать тебя в девять около ботанического сада на остановке. Да, и научи вежливости свою жену.

Теперь понял, почему его ненаглядная такая злющая: нафантазировала в своей тупой башке черт знает что. Ну, пусть пеняет на себя.

– Ты что, совсем охренела? – накинулся он на жену, ведь лучшая защита – нападение. – Какого орешь? Хоть бы трубку прикрыла!

– Что за блядь тебе звонила? – спросила Люба елейно, Илью всегда тошнит, когда она выдает такую тональность. – Уже твои сучки домой звонят?

Илья схватился за голову:

– Что ты несешь?! Что несешь! Дура! Знаешь, мне надоело! Твоя ревность… (Не нашел слов.) Что о тебе подумают? Ты оскорбляешь людей в моем доме!

– Это мой дом! – взвизгнула Люба. – Забыл, кем ты был? Всему ты обязан мне и моему отцу, который вытащил тебя из твоих ремонтных мастерских вшивых!

– Заткнись!

– Я сижу дома, – не заткнулась, – стираю твои носки-трусы, готовлю тебе и твоим детям, подаю-прибираю, а он (это она о муже) по банкетам, совещаниям, деловым свиданиям (очень язвительно) заседает! Знаю я твои дела! По шлюхам шатаешься!