Айлсфордский череп - Блэйлок Джеймс

Он решительно поднялся и объявил:

— Что ж, доброго вам дня, господа. Перед поездом мне еще необходимо повидаться с Шортером насчет черенков бегоний.

— Бегонии, — скривился Парсонс. — Вот уж что я не переношу. Ворсистые гадости, как из ночного кошмара.

— Всецело с вами согласен, — не стал спорить Лэнгдон, пожимая ему руку. — Не откажите в любезности, передайте мои извинения Обществу за провал дела с альбомами Бэнкса. Не задумываясь, поменял бы его развязку на любую другую.

— Присоединяюсь к вашему желанию, — хмуро покачал головой секретарь. — Финансовые потери сами по себе неприятны, не говоря уж о нанесенном уроне репутации Общества, но ведь это не самое худшее. Сорок семь оригинальных зарисовок величайшего ботаника своей эпохи превратились в труху! Однако вас в беспечности никто не обвиняет. Время и случай для всех нас, так?[5] Для некоторых из нас, пожалуй, даже чаще, чем для других. Что ж, тем больше оснований предать дело забвению, так сказать.

— Куда уж без времени и случая, — отозвался Сент-Ив, заметив, что Табби с опасением косится на него, будто он вот-вот совершит насильственные действия в отношении старика Парсонса. — Ладно, мне действительно пора. Табби, передайте мой сердечный привет поместью Чингфорд.

— Обязательно, — ответил Фробишер. — Впрочем, я и сам ухожу, так что вместе прогуляемся до улицы. — Он допил шампанское, хмуро кивнул Парсонсу и надел шляпу.

Они миновали читальный зал. Посетителей за столами было совсем немного, зато процент светил среди них оказался весьма значительным. Возле окна в одиночестве сидел лорд Келвин, что-то черкавший на листке бумаги. Двух других, болтавших друг с другом на латыни, Сент-Ив знал понаслышке. Чокнутые доктора, один — французский френолог с безумным взором, другой — равным образом ненормальный криминолог из Туринского университета по фамилии Ломброзо, чьи исследования слабоумных произвели впечатление на некоторых членов Королевского общества, в особенности на Парсонса. Идея, будто значительная часть населения Земли поражена слабоумием, привела старика в сущий восторг. Впрочем, в настоящее время Лэнгдон склонялся к мысли, что именно к этой-то части сам секретарь и принадлежит.

— Может, и есть на свете дурак еще больший, чем секретарь Ламберт Парсонс, — заговорил Табби, — вот только он старательно прячется. Полнейший болван, вдобавок лишенный чувства юмора. Чудо еще, что он вообще способен дышать самостоятельно.

Они спустились в холл, где за распахнутой дверью подпирал стенку Лоренс, портье клуба, с закрытыми глазами наслаждавшийся теплом солнечных лучей.

— У вас случайно не найдется монетки для Лоренса? — прошептал Фробишер. — У меня в карманах пусто.

И надо же так случиться, что в ту минуту, когда Сент-Ив углубился в исследование содержимого собственных карманов, прогремел мощный взрыв, опрокинувший его на спину. А сверху на него обрушился, по ощущениям, не иначе как мешок песка в центнер весом, хотя на самом деле это был Табби. Секунду-другую оглушенный Лэнгдон лежал, ошарашенно взирая на опасно раскачивающуюся над головой люстру да сыплющуюся штукатурку, а потом крикнул другу:

— Бежим!

Табби, хотя ему показалось, что голос Сент-Ива звучит очень тихо и как-то издалека, завозился и начал подниматься. Через мгновение оба нетвердо стоявших на ногах джентльмена вывалились в двери, сопровождаемые волной хрустальных осколков — сорвавшаяся люстра вошла в соприкосновение с полом.

На тротуаре на коленях сидел Лоренс, зажимая пальцами рваную рану на голове. Кругом кричали и бегали люди. Землю усеивали осколки стекла и глиняных горшков, щепа и выдранные с корнями деревья и кусты.

В двадцати футах от входа на лужайке неподвижно лежал скрюченный Шортер: голова запрокинута под неестественным углом, руки от самого плеча нет. С трудом переводя дыхание, Сент-Ив огляделся по сторонам.

От оранжереи остался только каменный фундамент, украшенный поверху сверкающими осколками стекла и искореженными кусками металла, а между фундаментом и зданием Бейсуотерского клуба зияла дыра, которая вела прямиком в Ренеланский водосток. Воды речки Уэстборн, текущей по широкому кирпичному туннелю к Темзе, искрились в лучах солнца.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Появился ошеломленный Парсонс.

— Слава богу, всю мощь взрыва приняло на себя стекло, — выдохнул он. — Кроме одного окна да люстры в холле, клуб как будто не пострадал. Бедняга Шортер, — сокрушенно покачал головой секретарь, заметив тело на лужайке. — Знаете, он ведь сражался еще под Ватерлоо вместе с самим Веллингтоном. Ему было по крайней мере девяносто лет. А в итоге погиб в собственной оранжерее от рук проклятых анархистов.

— Откуда нам знать? — раздраженно вопросил Лэнгдон.

— Да вы только посмотрите на него, — заверещал Парсонс. — Его же буквально на куски разорвало!

— Я имею в виду, откуда нам знать, что бомбу взорвали анархисты? На кой им теплица сдалась?

— Да потому что они слабоумные! Они родились дебилами. Только слабоумный заложит бомбу в дупло дерева возле Марбл-арч, но ведь именно так они и поступили!

Полицейский накрывал тело Шротера шинелью, и Парсонс с Табби устремились к нему. «А бегонии старика наверняка разбросало взрывом, — подумалось вдруг Сент-Иву. — Надо будет собрать немного перед уходом, и тогда Элис сможет продолжать выращивать их — хоть что-то уцелеет после бойни». Сказано — сделано: Лэнгдон зашел в развалины оранжереи и огляделся. Пол покрывал слой мелкой черной пыли — скорее всего, тепличной земли, большая часть которой оказалась сейчас в воздухе. Чудесным образом уцелело несколько горшков, но они почему-то оказались обуглены.

Сент-Ив осторожно потянул носом. Пахло как будто серой. Греческий огонь? Он попытался припомнить ингредиенты зажигательной жидкости. Смола? Канифоль? Вонь серы перебивала все остальные запахи. Затем он вспомнил, как, глядя из окна клуба на оранжерею, обратил внимание на то, какой темной она выглядит, и подумал о керосиновой печке. А может, не керосиновой? Угольный газ, буде таковой вспыхнет, тоже может натворить дел. Но не до такой же степени! Правда, если его утечка оказалась значительной…

Сент-Ив подошел к провалу и заглянул в него, однако из-за темноты туннель просматривался на пару шагов в обоих направлениях, не больше. Кирпичное дно гигантского водостока было таким широким, что казалось плоским, а речка Уэстборн — тонким ручейком, бегущим в углублении посредине. Внизу валялись кирпичи, кое-где осела и черная пыль. Наклонившись, Лэнгдон попытался что-то различить во мраке, устремив свой взгляд вверх по течению. «Этим путем, — прикинул он, — вполне можно добраться до Хампстед-хит и выйти к Уайтстоунским прудам, хотя путешествие выдастся долгим и утомительным». Потом он взглянул в другую сторону и заметил в отдалении проблески света, лившегося, очевидно, из устья водостока — речка впадала в Темзу под набережной Челси.

Вдруг пятно света сместилось, потом на какое-то время исчезло, а после появилось снова. Да это вовсе не зев туннеля, а движущийся в сторону Темзы фонарь! И возможно, в руке анархиста-одиночки!

И Сент-Ив решительно полез в пропахший плесенью туннель, а оказавшись на его кирпичном полу, двинулся вдоль русла. Слабенький свет, лившийся из пролома, померк буквально через несколько шагов, и вскоре сыщика-любителя окутала полнейшая тьма. Возвращение за фонарем обернулось бы бессмысленной тратой времени, так что не стоило даже думать об этом. Да и потом, источник света попросту выдал бы его, а ему нужно было подкрасться незаметно. Сент-Ив двинулся дальше по туннелю, ведя левой рукой по стене и не сводя глаз с отблесков фонаря впереди. Расстояние до него по-прежнему определить было трудно. «Слава богу, — подумалось Лэнгдону, — вода хоть пахнет почти настоящей рекой, а не потоком нечистот». Тем не менее место для следующего шага он выбирал осторожно, насколько только это было возможно в кромешном мраке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Относительно гладкий кирпичный пол придал Сент-Иву уверенности, и он увеличил темп, однако тут же споткнулся обо что-то и упал на четвереньки, ободрав ладони и тихонько вскрикнув. Чертыхнувшись про себя, замер. Фонарь впереди продолжал быстро удаляться. Лэнгдон покрутил головой: насколько ему помнилось, под Гайд-парком — чутье подсказывало, что он где-то неподалеку, — тоннель немного изгибается к западу, а значит, расстояние между ним и преследуемым куда меньше, чем казалось изначально, в противном случае свет уже исчез бы за поворотом.