Козел отпущения - Кэролайн Черри

Прибор нарисовал зыбкую картину пустой дороги, но звук не прекращался. Он шел издалека, говорили ему его уши и показания приборов, пока что издалека, обгоняя красную кромку сумрачного рассвета, которая вставала над далеким горизонтом и грозила привести за собой день.

Он до сих пор не послал передачу. Приказ был строгим. Придется либо базе оставаться в неведении относительно движущегося по дороге неизвестного транспортного средства, либо ему возвращаться, чтобы доложить об этом лично — и потерять след того, что это было, как раз тогда, когда оно приблизилось настолько, чтобы нанести урон. Черт бы побрал нехватку спецов, которые могли подменять друг друга в горячих точках, и черт бы побрал этих нерасторопных армейских: придется ему делать все одному, принимать решения одному и надеяться, что Джейк и Кэт сделают то, что нужно, на своих местах, а остальные армейские не двинутся с места. И он это ненавидел.

Он осторожно отступил с холма, оставляя его между собой и разрушенной, в оспинах воронок, дорогой, и начал пробираться к еще одной удобной позиции, ступая так тихо, насколько это под силу человеку в скафандре.

И отчаянно надеясь, что шум двигателя — не ловушка и ничто не движется за ним по пятам. Ко всему прочему эльфы — коварные существа, и потом, они были хитрыми врагами с необычайно острым слухом. Он надеялся, что шум двигателя оглушил их — но ни один эльф не будет настолько глуп, чтобы сунуться на такую дорогу, это ловушка, не может быть, чтобы не ловушка, другому нечему и быть, и он угодит прямиком в нее, если не будет осторожен.

Он устроился плашмя на следующем склоне, выставил змеиную шею камеры, закрепил сочленения скафандра и улегся неподвижно в своем перегретом керамическом панцире, тяжело дыша ртом, обожженным кислородом и виски, моргая от похмельной головной боли, чтобы положить конец всем болезненным ощущениям, которые лишь усиливались от напряженного сосредоточения на мерцающих символах на щитке совсем близко от глаз. Чесался нос. Чесалось где-то за ухом. Он прекратил отмечать места, которые чесались, потому что это сводило его с ума. Вместо этого он моргал и вращал глазами, вызывал показания датчиков пассивных систем и сосредотачивался на них.

Моргнул. Еще раз, еще. Цифры скакнули. Компьютер вывел дальность, получив пассивное эхо, отраженное от какого-то холма, и сверив его с местной топографией, занесенной в его память. Черт! Близко. Компьютер сообщил ему скорость. 40 километров в час; четверка и ноль то и дело мигали, скатываясь на третий десяток. Де Франко затаил дыхание и проверил ручной гранатомет, зарядил комплект бронебойных фанат, тихо, так тихо, как только доступно человеку. Зажим захлопнулся так мягко, как лишь длительная практика позволяет опустить его.

И в конце концов смешной открытый транспорт показался, подскакивая и с ревом лавируя между рытвин, воронок от снарядов и продвигаясь вперед в целом шумно и бестолково. Он ехал достаточно скоро, несмотря на рытвины, и в нем сидели эльфы, четверо, бледные в своих одеяниях, а у одного (или одной?) кожа была с холодным металлическим отливом — у того, что сидел справа от водителя. Машина подпрыгивала, петляла, зигзагами ехала по холмистой дороге, не сбавляя скорости, изо всех сил напрашиваясь на выстрел.

Ловушка?

Самоубийство?

Они были безумны, как безумны могут быть только эльфы, то есть полностью. Они двигались прямиком к подземному бункеру, и, возможно, в этой машине у них был газ, или бомба, или они просто намеревались нарваться на пули, но, что бы ни затевали, эльфы направлялись в точности туда, где могли нанести самый серьезный урон.

Де Франко освободил закрепление своих керамических членов, которые вмиг просели под его весом, пока он не оказался на животе, медленно вскинул ружье и пополз по-пластунски, на этот раз подняв свою уязвимую голову над гребнем холма. Его трясло и колотило, он полагал, что на месте него в два счета может оказаться воронка, если у них в машине есть гранатомет и он даст им прицелиться.

Но провоцировать и задирать эльфов входило в его обязанности. А эти определенно были ненормальные. Он выстрелил в землю перед машиной, отчасти ожидая, что эльфы немедленно покончат с собой.

Снаряд рванул, машина вильнула и угодила в рытвину. Потом накренилась и остановилась, а он оставался на месте с гулко бухающим сердцем, сам не зная точно, почему выстрелил перед машиной, а не в гущу эльфов, как любой разумный человек вопреки приказам штаба.

Но эльфы вышли из крена, машина остановилась, и, вместо того чтобы немедленно подорваться или схватиться за собственный гранатомет, один из эльфов выскочил через борт, в то время как датчик в шлеме зарегистрировал попытку завести мотор. Чихание, вой. Машина дернулась. Эльфийский водитель лихо развернулся, но тот, который покинул машину, просто стоял на месте — стоял, глядя вверх, с поднятыми над головой руками.

Де Франко лежал на холме; эльфы в машине начали выворачивать из рытвины, в которой застряли, и дернулись спасаться, а вовсе не кончать самоубийством, и тот эльф в одеянии с металлической окантовкой просто стоял, первый живой пленник, которого люди сумели взять за все время, — стоял и смотрел на него, предлагая себя.

— Чтоб стоял у меня смирно, — рявкнул он на эльфа во внешний переговорник, и подумал о газе и химикатах, и еще подумал, что, если эти эльфы заражены какой-нибудь болезнью, которая передается людям, это способ занести ее, вполне изощренный и сумасшедший для них.

— Человек! — обратился к нему пронзительный голос. — Человек!

Де Франко на мгновение остолбенел. Эльф знал, как к ним обращаться: эльф говорил. Эльф стоял, глядя на его освещенный зарею холм, и вдруг ни с того ни с сего все пошло совершенно не так, как было между эльфами и человеческим родом.

Во всяком случае, если такое и случалось прежде, ни один человек не дожил до того, чтобы рассказать об этом.

— Человек! — позвал тот же голос — «челоэк», как произносил это высокий эльфийский голос.

Эльф не кончал с собой. Эльф не выказывал никаких признаков желания сделать это, а Де Франко лежал и дрожал в своем скафандре и испытывал неодолимое желание вытереть нос, до которого он не мог дотянуться, вскочить и дать деру, что было бы глупо. Хуже того, мочевой пузырь внезапно дал ему понять, что он полон. Настойчиво. Заставляя его думать о ерунде, вместо того чтобы пытаться добраться до дома живым.

Заря вставала над равниной, свет заливал ее, такой быстрый на этом расположенном под причудливым углом ландшафте, что казалось, он водой растекается по земле.

А эльф все стоял в разгорающемся свете зари, в котором он был виден так ясно, как Де Франко никогда еще не видел живого врага, прекрасный по-своему, по-эльфийски, не так, как люди, и смотрел, в своих одеяниях похожий на какую-то помесь человека с чем-то веретенообразным — человечьекожую и насекомовидную помесь. Стоящие торчком уши постоянно находились в движении, но большую часть времени были направлены на него. Нервозно.

«Чего он хочет, почему он стоит там, почему они его выпихнули? Мишень? Отвлекающий маневр?»

Эльфийское упрямство. Де Франко ждал и ждал, а солнце всходило, а в это время где-то в туннелях солдаты ломали себе головы и держали свое оружие на изготовку, полные решимости своими телами преградить дорогу газу или тому, что принесли с собой эти психи.

Стало уже достаточно светло, чтобы можно было различить красный цвет одеяний, полоскавшихся на ветру. И достаточно светло, чтобы разглядеть руки эльфа — казалось, они… они, как это ни безумно, связаны.

Светало. Вода стала навязчивой идеей. С похмелья Де Франко мучила жажда, и он разрывался между желанием присосаться к трубке у рта и страхом, что еще одна капля воды в организме — и игнорировать мочевой пузырь станет далее невозможно; и он все думал и думал об этом, потому что ждать было долго, и идти назад тоже долго, и облегчиться за пределы костюма одной рукой было чертовски трудно, а внутрь костюма — чертовски неприятно. Но ему уже было невтерпеж. И в то время как жизнь и смерть качались туда-сюда на весах, его пальцы сжимали гранатомет и он стоял напротив эльфа, который явно что-то затеял, это пустяковое решение было единственным, о чем он мог мыслить ясно; думать об этом было легче, чем о том, что требовалось решить немедля, например о том, что делать и пристрелить ли эльфа прямо сейчас, вопреки всем инструкциям и приказам штаба, потому что ему хотелось выбраться отсюда?

Но он не стал и в конце концов разрешил обе задачи: сделал глоток воды, положил гранатомет на землю, так, чтобы казалось, будто он все так же держит его, исполнил все необходимые манипуляции, чтобы справить нужду за пределы скафандра, и все это лежа плашмя, насколько это вообще было возможно. Потом оправился, взял гранатомет и вздернул себя на ноги под завывание фиксаторов сочленений.