Хозяйка маршрута 'Иные миры' - Сусанна Ткаченко

унынию, — сообщил друг буквально через пару шагов.

А как иначе? Я бы у него сейчас с сарказмом спросила «А ты бы не предавался на моем месте?», но не стала, потому что точно знала ответ — Лёва бы не предавался. Лёва бы радовался.

— Я оставляю здесь все самое дорогое и любимое, Лев, — упавшим голосом всё же попыталась донести до него. — Я ведь не хотела приключений, меня все устраивало в моей жизни. Конечно, я в унынии.

— Ну и зря! — бодро воскликнул Лёва, будто только и ждал возможности меня убедить. — Посмотри на это с другой стороны: все, что ни делается — к лучшему. Родители твои счастливы: они понянчат внучку и будут ждать тебя просветленной. Макс почувствует себя наконец главой семьи, а то ты его подавляла…

Ну это уже совсем!

— Я? Неправда! — возразила возмущённо.

— Правда-правда, — просветил меня друг тоном заправского знатока. — Он тебя боялся.

— Пф-ф, — я даже не нашла, как возразить.

Но готова была признать: в словах друга имеется доля правды. Вчера муж сестры даже не сразу смог спрятать радость, когда я объявила, что улетаю учиться в Бирму к великому гуру, а когда вернусь или позвоню — не имею понятия.

Родители и Катя поначалу, в отличие от него, встревожились, но мы с Лёвой рассказали им такую убедительную легенду про школу, из которой все возвращаются мудрыми и счастливыми, что они за меня в конце концов порадовались.

На работе и без меня все будет идти своим чередом под чутким руководством друга и управляющего.

Ну а Дмитрий… К своему стыду, я ему даже ничего не сказала. Настолько он оказался неважной сошкой в моей жизни, что я попросту, закрутившись, забыла это сделать.

— Ты погрязла в жизненном болоте и выстроила вокруг себя непробиваемую зону комфорта, — продолжал лекцию доморощенный психолог, — так бы и померла, ничего не поменяв.

Скорее всего, и тут друг прав. Я думала о семье и детях, но постоянно находила причины эти планы отодвинуть. Боюсь, что с рождением племянницы я бы вообще о них забыла.

Возразить мне было совершенно нечего. Вздохнула и пожала плечами.

— Ты так все подаешь, Лёва, что я скоро сама себе завидовать начну, — только проворчала, мысленно обещая себе всё в жизни изменить, как только отработаю и вернусь.

— И правильно сделаешь! Я вот уже тебе завидую! — воодушевленно сообщил Лев.

Я не смогла сдержать улыбки. Вот кто фанат всего нового и необычного! Он радовался за меня так искренне, что я почувствовала себя гораздо лучше. Хоть я и знала позицию друга с самого начала, но сейчас слова, которые я на протяжении последних дней слышала миллион раз, наконец обретали смысл и достигали цели — мне даже идти стало легче. Пропала обречённость идущего на казнь.

— Спасибо, Лев. Что бы я без тебя делала? — расчувствовавшись, поблагодарила и смахнула с ресниц слезу.

— Страшно представить что… — патетично и ехидно ответил друг, неожиданно оборвав фразу. Послышался его громкий выдох и на нём почти шёпот: — Это он?

Да, там, за тонкими берёзками, на поляне был он — Святодар. Я намеренно не смотрела вперёд раньше времени: разглядывала лесные цветы, слушала Лёву и щебет птиц, вдыхала запах травы и грибов, но чувствовала приближение к проклятому месту всеми фибрами своей души.

Ещё десяток шагов, и мы вышли на поляну к истукану.

— Ну всё. Надо прощаться, — развернулась я к другу и протянула руку за сумкой.

Лёва глянул на часы.

— Мы прямо вовремя. Без двух минут десять, — сказал друг и, шагнув ко мне, сжал в объятиях. — Жалко, что не смогу проводить тебя до конца и своими глазами увидеть...

— Да почему же не сможешь? Можешь, — пробасил деревянный идол, и Лев выронил сумку. — Все равно ты уже обо мне знаешь, а если и начнёшь болтать — никто все равно тебе не поверит.

— Мать честная! Он говорящий! — Я глянула на друга осуждающе: а все дни делал вид, что верил мне. — Дашка, ничего себе! — Лев плюхнулся на колени рядом с сумкой, не жалея дорогих летних брюк. — Приветствую, о великий Святодар!

Я закатила глаза. Лично я падать ниц не собиралась. Наверное, уже привыкла к мысли, что истукан реальный и живой. И немного на него злилась, хоть и прекрасно понимала, что во всём виновата сама.

Хотела поднять друга с колен, но воздух задрожал, сгустился и раздался пробирающий до мурашек звук, а за ним из пространства выскочил… поезд.

Диковинный на вид, но все же поезд. Потому что на поляне остановился локомотив, а в пространственной дыре скрывались вагоны. Вот рельсов и проводов не наблюдалось. А так — как есть поезд!

Дверь головного вагона распахнулась, и в проеме появилась красивая стройная девушка в длинном синем платье.

Лёва вскочил на ноги и встал со мной плечом к плечу, уставившись на неё.

— Нора, — сухо, как и положено дереву, поприветствовал девушку истукан.

— Святодар, — ответила она, — это то, о чем я думаю?

Нора оглядела нас с Лёвой внимательно, демонстрируя, что конкретно имела в виду.

— Если добавишь недостающие капли восторга, то да. Готова?

Мы с другом наблюдали за переговорами этих двоих, не дыша. Не знаю, как у Лёвы, а у меня волосы на затылке шевелились от происходящих на поляне сверхъестественных событий.

Нора кивнула, достала из кармана жёлтый свернутый флажок и ударила им по полу тамбура — из его порога мгновенно выросла лестница, ведущая на землю. Затем девушка прикоснулась к стене, и выход преградил светящийся барьер, а перед ним прямо в воздухе завис прозрачный сосуд, наполненный до середины чем-то сияющим. Небольшой совсем — размером с изящно изогнутую пробирку. Пузатенькую снизу, сужающуюся кверху и снова расходящуюся воронкой, готовой принимать, как я поняла, тот самый восторг.

— Пассажиры, следующий по маршруту до станции «Оскудевший мир», прошу пройти на выход, — объявила Нора в свой многофункциональный флажок, будто в микрофон, и её приятный хорошо поставленный голос улетел в пространство вагонов.

Оскудевший мир? Мы с другом переглянулись.

— Это, наверное, потому что у нас магии нет, — прошептал мне на ухо Лёва.

Но развить мы эту тему не успели. В тамбуре появился первый пассажир — круглый бородатый гном. Ну прямо точь-в-точь какими их в