Тайник комиссара - Вячеслав Имшенецкий

— Не надо, Вера Ивановна. Пока не надо.

Офицеры, следователь и начальник контрразведки вновь спустились в подземелье. Громко переговариваясь, они уходили куда-то вдаль. Потом их голоса совсем затихли.

Петька складывал на кухне разбросанные книги и документы, когда услышал, что его зовет Таня. Он зашел в большую комнату и поразился: у окна лежала груда всякого оружия, слегка тронутого ржавчиной: винтовки, пистолеты, кинжалы, револьверы, карабины. У развороченной печки валялись кучи одежды, желтых ботинок и легких сапог. Такую обувь в гражданскую войну носили интервенты и белые офицеры.

В дальнем углу зала начальник контрразведки тихо, почти шепотом, объяснял Вере Ивановне сегодняшнее происшествие.

Ограбление музея, погром квартиры, поиски в сарае — это все сделано одним человеком, спрыгнувшим накануне с фашистского самолета. Просмотрев архивные документы и сопоставив данные, сотрудники установили, что человек — известный органам убийца-рецидивист. Фамилия его Мулеков. Маленький, ловкий, с короткими руками и ногами, он за кордоном получил кличку Хорек. Одно из главных преступлений против Советской власти он совершил в гражданскую войну. Когда японцы оккупировали Дальний Восток, из Катушевска таежными тропами ушел отряд. Командовал им комиссар Михаил Быль-Былинский. В отряде было много лошадей, груженных вьюками со слитками золота, серебра, платины… После гражданской войны подсчитали, что секретный отряд Быль-Былинского вывез более трех тонн благородных металлов. Отряд был вооружен, люди проверены, но, как ни странно, ни в Иркутск, ни в Верхнеудинск, ни в какой другой поселок или город он не пришел. Отряд исчез бесследно в суровой сибирской тайге. Много лет страшная загадка волновала людей. Позже иркутская контрразведка установила, что проводник отряда жив и находится в Японии. Новая кличка-Хорек. Диверсант — уроженец Краснокардонска. Его дядя являлся владельцем дома, в котором жили теперь Жмыхины. В 1924 году дядя и племянник организовали убийство директора завода Ивана Железнова и скрылись.

Перед Великой Отечественной войной, когда Петька Жмыхин обнаружил сумку командира, кое-что прояснилось. По дневнику Быль-Былинского составили примерный маршрут, и шесть иркутских экспедиций почти одновременно ушли в тайгу на поиски спрятанных сокровищ. Но вернулись они ни с чем: шифровку Быль-Былинского разгадать не удалось. Лесник, на которого он ссылался в своем дневнике, погиб. Поиски сокровищ после всех неудачных попыток были прекращены. Таким образом, единственным обладателем тайны стал Хорек.

Его японских хозяев, а может, теперь и гитлеровских, золото, спрятанное комиссаром Быль-Былинским, по-видимому, снова забеспокоило. Не исключено, конечно, что Хорек послан с другим заданием, документами заинтересовался попутно. Есть предположение, что здесь, в Краснокардонске, он не задержится, потому что открыто оставил свои следы: парашют, поиски в музее, квартиру, сарай. Конечно, это может быть и отвлекающий маневр, но слишком уж рискованный. Несомненно, что в городе у него есть сообщники или были, ведь откуда-то он узнал, что сумка командира находится в музее.

На улице прогромыхал грузовик и остановился возле Петькиного дома.

— Вера Ивановна, когда вы собираетесь ехать в Сибирь? — громко спросил начальник контрразведки.

Бабушка тяжело вздохнула:

— Желание у нас хоть сегодня, да возможности… — она замялась. — Какие нынче возможности?

— Мы вам поможем. Завтра к вечеру будьте готовы. За вами заедет наш шофер. Продуктов на дорогу дадим и на поезд посадим. Я сегодня разговаривал с Иркутском. Вас там встретят и помогут добраться до Байкала, до ваших Больших Котов.

В комнату вошли двое рабочих и, беря винтовки и карабины охапками, как березовые дрова, стали выносить их на улицу и складывать в кузов старого автомобиля. Уходя, один из офицеров сказал бабушке, что в Петькином доме до конца войны хорошо бы разместить штаб рабочей дружины.

— Что же вы меня спрашиваете, — ответила Вера Ивановна, — размещайте. Да и нам с Петькой в таком доме страшно было бы жить. Под домом вон обнаружилось целое подземелье, придут ночью бандиты, что я буду делать, как Петьку защищать?

Поздно вечером к Жмыхиным приехал на военном мотоцикле офицер и привез полную наволочку сухарей.

Таня с Петькой, укладывая рассыпанные Хорьком книги, с удовольствием вдыхали вкусный запах сушеного пшеничного хлеба. Петька взял подгоревшую маленькую корочку, подал ее Тане.

— Ешь.

— Нельзя, Петька. — Таня положила корочку обратно. — Без бабушкиного разрешения нельзя, а то нам на дорогу не хватит. — Таня вздохнула. — До Сибири ехать, Петька, теперь придется долго.

В последнюю ночь в Краснокардонске Петьке спалось плохо. Сначала думалось, что мешает сирена, но потом, когда она затихла, Петька все равно не мог заснуть. Ему стало казаться, что под домом кто-то ходит, оставляя на досках маленькие следы ног и отпечатки ладошек, запачканных кровью.

«Хорек — кровожадный и коварный зверь, поэтому и бандита так назвали. Весь отряд загубил, на золото позарился. Комиссара убил, негодяй. Попадись он мне! — засыпая, думал Петька. — Расправлюсь я с ним по-своему».

Петьке снилась байкальская тайга, бесконечные цепи гор и пещера на головокружительной высоте, куда командир Быль-Былинский перед гибелью умудрился спрятать золото. Снились танки. Приземистые и грозные, построенные на золото, которое обнаружил он, пионер Петька Жмыхин. И опять снился Мулеков, похожий на Хорька. Он ехидно улыбался и тянулся окровавленными руками к Петькиной тонкой шее. Петька в страхе просыпался, но, пощупав под подушкой тугой сверток с документами Быль-Былинского, успокаивался и снова затихал.

— Петька! Вставай же, Петька!

Мальчик открыл глаза, непонимающе посмотрел на Таню.

— Ты заболел, что ли?

— Я никогда не болею. Просто во сне видел…

Таня грустно улыбнулась.

— Дед Андрей меня похвалил за то, что я с вами еду. Привет, говорит, передай сибирякам, смело они бьют фашистов.

Бабушка пришла через час и удивилась: в квартире было хорошо и чисто, а возле порога стояли три маленьких узелка с вещами: бабушкин, Танин и Петькин. В каждом узелке лежало по десять сухарей.

— На всякий случай так делается, — говорила бабушка, — если в ночной суматохе кто из нас потеряется, так хоть с голоду не пропадет.

Потом они обошли всю усадьбу: закрыли колодец тяжелой, белой от дождей деревянной крышкой, забили ржавыми гвоздями дверь в сарай, подперли ворота длинной железякой, чтобы не упали осенью от сильного ветра. А вскоре приехал военный шофер на старой машине со скрипучим кузовом.

— Сейчас грузить будем. Где ваши вещи?

Тяжело роняя слова, бабушка сказала:

— Сыночек, ведь война идет! Какие могут быть вещи?

Молоденький шофер, поняв свою оплошность, смутился.

Глава 6

На вокзале, у железных ворот с красной звездой на перекладине, машину задержал солдат с автоматом в руках. Он долго проверял документы у молоденького шофера, а, возвращая их, устало сказал:

— К железнодорожному полотну идите, пешком, на машине нельзя.

Бабушка, Таня и Петька, взяв из кузова свои узелки, прошли к рельсам. Справа, где заводской двор примыкал к вокзалу, грузили на платформы военную технику. Подъемный кран осторожно поднимал пушки с длинными стволами, рабочие легко их разворачивали в воздухе, сигналили флажком крановщику, и он мягко ставил пушки на платформу. Для маскировки боевую технику закрывали пятнистыми огромными брезентами.

Послышался шум поезда, старое, изуродованное осколками кирпичное здание вокзала задребезжало лопнувшими стеклами. Полным ходом станцию проходил тяжеловесный состав. От напора воздуха углы брезента на платформах кое-где поднимались, трепетали, оголяя рубчатые гусеницы тяжелых танков.

— Из Сибири прет, — прокричал шофер на ухо Петьке.

А через минуту тихо, без шума к вокзалу подошел санитарный поезд. Почти на каждом вагоне был нарисован огромный красный крест. Петька знал, что такие же кресты есть и на крышах вагонов, чтобы видели все летчики. По международному положению никто не имел права причинять вред такому поезду. Это было законом для всех людей на земле. Для всех, кроме фашистов. Они бомбили беспомощные поезда. Глубокие шрамы от осколков виднелись по бокам всех вагонов.

Таня, бабушка и Петька ждали, когда из вагонов вынесут тяжелораненых, забинтованных с головы до ног. Петька со страхом подумал, что это выносят мертвых, потому что никто из них не стонал. Но, подойдя ближе к носилкам, которые стояли на асфальте, увидел, как из-под кровавых бинтов на него глянули немножко грустные от боли, но живые карие глаза.

В дверях одного из вагонов показалась высокая седая женщина в белом халате — начальник санитарного поезда. Бабушка подала ей записку. Она прочитала и всех троих пригласила в вагон.