616 — Ад повсюду - Давид Зурдо

Джозеф, пожарный, спасший старику жизнь, до сих пор так и не навестил его, хотя и собирался сделать это. Вытащить человека из пламени и вернуть его в мир живых — благородный поступок, но одновременно и тяжкое бремя. Спаситель всегда чувствует себя должником спасенного, может быть, потому, что вынудил его жить дальше, а это не всегда легко.

Узнав в регистратуре, где находится отделение интенсивной терапии, Джозеф направился туда. Это место заставило его поежиться. Здесь царило абсолютное безмолвие, лишь изредка нарушаемое бульканьем аппаратов для дыхания, негромким свистом машины, отмечавшей ритм сердца, торопливыми шагами медицинской сестры, дребезжанием телефона… На секунду пожарному показалось, что именно здесь пролегает граница между жизнью и смертью.

Он заглянул в одну из палат. Дэниела там не было. Но от того, что он увидел, сердце забилось чаще. «Черт!» — выругался он про себя, резко развернулся и налетел на медсестру.

— Простите ради бога! Мне очень жаль.

— Вы в порядке? — спросила медсестра, которая, заметив побледневшее лицо пожарного, тут же забыла о столкновении.

— Да, спасибо. Только… Вот… — Пожарный указал большим пальцем на палату.

— Тем, у кого ожоги, хуже всех…

Конечно. Ему ли этого не знать? Но одно дело видеть пострадавших на пожаре, когда адреналин притупляет эмоции, и совсем другое — здесь, где отовсюду веет мертвенным холодом.

— Я пришел навестить господина… э-э-э… боюсь, я не знаю его фамилию. Его зовут Дэниел.

Лицо медсестры стало суровым и недоверчивым.

— Вы ведь не один из тех адвокатов, правда?

Из ее уст слово «адвокат» звучало как название самой заразной болезни. Пожарный сразу понял, каких адвокатов она имела в виду. Они, как гиены, носятся от больниц к похоронным бюро, разыскивая клиентов и тех, кому можно предъявить иск от их имени или от имени их родственников.

— О нет, нет! Я — пожарный. Я вытащил Дэниела из огня.

— И вы можете предъявить какой-нибудь документ?

Пожарный запустил руку в один из карманов и извлек бумажник с удостоверением:

— Вот, пожалуйста.

— Джозеф Нолан, Управление по пожарной безопасности Бостона, — прочитала женщина. — Хорошо, мистер Нолан, вы можете повидаться с Дэниелом. Он в палате номер два. Я должна сказать вам то же, что сказала посетительнице, которая сейчас находится у него. Недолго. Здесь все нуждаются в отдыхе.

— Конечно, не беспокойтесь.

Так у Дэниела посетительница? Одна из монахинь, наверное, кто же еще? Монахини были его единственной семьей. Мать бросила его, когда ему не исполнилось и года: подкинула на порог монастыря Дочерей Милосердия. Никто не знает, кем была эта женщина и что вынудило ее отказаться от сына. Она оставила лишь короткую записку: «Пожалуйста, будьте милосердны и позаботьтесь о моем сыне. Он не виновен в моих грехах. Это прекрасный ребенок. Он почти не плачет. Его зовут Дэниел». Монахини приняли его, вняв просьбе матери. Они не задавали лишних вопросов. Не только потому, что им некому было их задать: они никого не судили, так как служили Богу и его отверженным творениям.

Скоро выяснилось, что ребенок не вполне здоров, — врач, осматривавший его, пришел к заключению, что у мальчика задержка умственного развития. И тогда монахини решили, что он останется с ними. Они дали Дэниелу крышу над головой, заботу и любовь.

И даже когда он вырос и стал работать садовником в монастыре, они продолжали опекать сто. Все это пожарный узнал от дочерей милосердия и вспомнил сейчас, увидев старую монахиню, которая сидела у кровати Дэниела, нежно сжимая его руку.

Остановившись у приоткрытой двери, он услышал слова молитвы:

Сострадательное сердце,Источник жизни…Даруй слабым оплот твоей твердыни,Даруй больным целебный бальзам,Даруй ожесточенным мир,И тем, кто лишился разума, — любовь,И тем, кто ранен, — исцеление без боли,И тем, кто в печали, — утешение,И тем, кто страдает, — облегчение,И все те, кто стоит на пороге вечности,да постигнут они величие твоего света.Ты, покой в грозе, утренняя заря во тьме,Снизойди до нас.

В этот момент Джозефу стало действительно не по себе. Мгновение он колебался, а потом развернулся и зашагал прочь. Его отец умер в ожоговом центре, как две капли воды похожем на этот. Отцу Джозефа, сильному и жизнерадостному человеку, в последний миг не хватило дыхания, чтобы произнести единственное слово.

Джозеф не был слабаком, но это место навевало слишком много болезненных воспоминаний. Может быть, завтра… Он, конечно же, должен навестить Дэниела. Тем более что у него дома стоял маленький цветочный горшок с сухим стеблем. С тем самым, который старик называл «своей розой».

Этой ночью дежурная медсестра отделения интенсивной терапии совершала первый ночной обход. Поначалу все было спокойно. Дэниел крепко спал. Она поправила трубки аппарата искусственного дыхания, проверила давление, скорость падения капель и уровень кислорода в крови. Все аппараты работали исправно, как и следовало ожидать. Правда, сердце Дэниела билось неровно, но это не вызывало тревоги, учитывая состояние старика.

На секунду взгляд медсестры задержался на морщинистом лице Дэниела. Она подошла к кровати и материнским жестом укрыла мужчину простынями. Она не боялась, что пациент замерзнет, нет — интенсивная терапия была сущей теплицей, — но предосторожность в любом случае не помешает. Напоследок, окинув палату беглым взглядом, она, удовлетворенная, продолжила обход. Через несколько минут ритм сердца Дэниела резко участился, а на мониторе заплясали зеленые пики.

Воздух казался прозрачным и чистым. Легкий ветерок доносил неописуемый аромат. Пахло то ли свежескошенным сеном, то ли пастой, которую готовила сестра Тереза ко Дню благодарения. Для Дэниела это был запах счастья. Он закрыл глаза и вдохнул полной грудью. Ему показалось, что он слышит музыку, такую красивую, что хотелось плакать. Он снова открыл глаза, и музыка полилась новой гаммой созвучий. Вокруг него расстилался бескрайний зеленый луг. Мягкий. Великолепный. Приветливый. Здесь и там, на маленьких холмах, росли деревья и раскачивались на тонких стеблях цветы. Таких цветов Дэниел никогда не видел. Между ними струились хрустальные воды речушки. Возле нее мирно бродили животные. Даже самые дикие, самые кровожадные хищники разгуливали свободно, но Дэниел не чувствовал страха. Все словно говорило ему: «Добро пожаловать, Дэниел!» Ему не хватало слов, чтобы выразить переполнявшую его радость. Он подумал, что это, наверное, и есть рай, о котором ему рассказывали монахини. Это не могло быть ничем иным.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});