«Непроницаемые недра»: ВЧК-ОГПУ в Сибири. 1918–1929 гг. - Алексей Тепляков

Именно ВРК играл ведущую роль в наведении «революционного порядка», в борьбе с массовой забастовкой служащих, организации наркоматов и решении других неотложных проблем. Фактически он подменял бессильный Наркомат внутренних дел. Деятельность самостоятельного Военно-революционного комитета, сумевшего создать многофункциональный аппарат и подведомственного не правительству, а Петроградскому Совету, а затем ВЦИК, вызывала подчас серьёзные трения с СНК и его главой В.И. Лениным, в результате чего 5 декабря 1917 г. ВРК был распущен.

Считать, что ВРК якобы выполнил возложенные на него задачи, вряд ли обоснованно. Большинство наркоматов к этому времени практически бездействовало, а обстановка в Петрограде была крайне накалена массовыми винными погромами, бесчинствами пьяных люмпенских толп и солдатни. Положение усугублялось мощной забастовкой подавляющей части аппарата министерств и ведомств, постепенно приобретавшей всероссийский характер. Именно в этот острейший период ВРК был ликвидирован.

5 декабря 1917 г. Совнарком рассмотрел вопрос о саботаже госслужащих и постановил «поручить т. Дзержинскому составить особую комиссию для выяснения возможностей борьбы с такой забастовкой путём самых энергичных революционных мер». На следующий день Дзержинский сделал доклад о задачах, первоначальном составе и структуре комиссии. Совнарком одобрил её создание, постановив назвать Всероссийской чрезвычайной комиссией при СНК по борьбе с контрреволюцией и саботажем.

В отличие от Военно-революционного комитета ВЧК поначалу была беспомощным органом — она не имела ни своих воинских частей, ни многочисленных представителей в гарнизонах, военных учреждениях и на предприятиях, ни, тем более, агентурного аппарата. Вообще, учреждение специального органа по подавлению контрреволюции противоречило основным принципам советского государства-коммуны, провозглашённым Лениным. ВРК, опиравшийся на революционных рабочих и солдат, являлся более подходящим органом, чем ВЧК. Действительную причину создания Всероссийской чрезвычайной комиссии и роспуска ВРК назвал позднее видный чекист М.Я. Лацис. В организационном отчёте ВЧК за четыре года её деятельности он писал: «Первую борьбу с контрреволюцией пришлось вынести на себе Петроградскому Военно-Революционному комитету. В числе контрреволюционных элементов первое место занимали лжесоциалистические партии. Военно-Революционному комитету приходилось в первую очередь сталкиваться с ними. А у них имелись свои "плакальщики" в составе ВРК в лице левых эсеров. Последние сильно тормозили борьбу с контрреволюцией, выдвигая свою "общечеловеческую" мораль, гуманность и воздержание от ограничения права свободы слова и печати для контрреволюционеров. Для руководителей Советской власти становилось ясным, что совместно с ними будет немыслимо вести борьбу с контрреволюцией. Поэтому выдвигается мысль о создании нового органа борьбы, куда бы не входили левые эсеры».

Таким образом, причины создания ВЧК заключались не столько в обострении обстановки, сколько в стремлении большевиков избавиться от влияния левых эсеров в принципиально важной сфере «борьбы с контрреволюцией» — в момент, когда левые эсеры вошли в состав советского правительства.

Правда, за первый месяц после создания Всероссийской чрезвычайной комиссии произошла серия острых конфликтов ведомства Дзержинского с левоэсеровским Наркоматом юстиции, из-за чего большевики вынуждены были включить представителей союзной партии в состав ВЧК. Как и в Совнаркоме они составили треть коллегии ВЧК. Но и тогда ситуация принципиально не изменилась. Левоэсеровских представителей утверждали ВЧК и СНК, где коммунисты имели большинство голосов, а уже в марте 1918 г., после заключения Брестского мира, левые эсеры вышли из состава Совнаркома. После июльских событий 1918 г. левые эсеры были изгнаны из ВЧК.

Следовательно, ВЧК с самого начала рассматривалась не только как орган борьбы с контрреволюцией, но прежде всего как важнейшая из структур власти большевистской партии, средство реализации её идеологической доктрины. Учреждение ВЧК, как показывает записка В.И. Ленина Ф.Э. Дзержинскому 7 (20) декабря 1917 г., мыслилось в едином контексте с резким ужесточением борьбы с контрреволюционерами и саботажниками, с организацией тотального контроля над «лицами, принадлежащими к богатым классам», подготовкой введения всеобщей трудовой повинности. Прежние ленинские мысли о народном государстве без армии и полиции были заменены идеей строительства диктаторского государства, а ВЧК быстро завоевала лидирующие позиции в карательном аппарате и стала одним из главнейших инструментов политики «военного коммунизма».

В орготчете ВЧК откровенно говорилось, что главной причиной создания этой структуры явилось «правильное понимание классовой борьбы и классового государства», осознание того, что «всякое государство есть аппарат насилия». Двумя другими факторами создания ВЧК были названы: опыт прежней власти, «так долго державшейся… несмотря на то, что она опиралась лишь на меньшинство», и недостаточная сознательность народных масс, ещё пропитанных «старым духом». Ленин, жаловавшийся, что «у нас кисель, а не диктатура», защищал чекистский террор. В речи перед чекистами в ноябре 1918 г. он специально ответил на раздававшиеся повсюду обвинения в их адрес: «… Это обывательские толки, ничего не стоящие…., и когда нас упрекают в жестокости, мы недоумеваем, как люди забывают элементарнейший марксизм… Для нас важно, что ЧК осуществляют непосредственно диктатуру пролетариата»[28].

Превращение ВЧК в жёсткую охранительную структуру, использующую все классические методы тайной полиции, произошло весьма быстро. В первые месяцы существования ВЧК в ней высказывалось мнение об отказе от насаждения агентуры как позорного метода царской полиции. На заседании Коллегии ВЧК 17 февраля 1918 г. было принято решение, что пользование секретными сотрудниками разрешается только вне «стен Комиссии и только по отношению к спекулятивным делам, к политическим же врагам эти меры не принимаются». Но очень скоро чекисты поняли, что без секретного осведомления они будут глухи и слепы. 12 июня 1918 г. в ходе 1-й Всероссийской конференции чрезвычайных комиссий фракция РКП(б) постановила: «ввиду грозного момента и исключительных обстоятельств… секретными сотрудниками пользоваться… взять на учёт и установить слежку за генералами и офицерами, взять под наблюдение Красную Армию, командный состав, клубы, кружки, школы ит. д.». Член коллегии ВЧК Д.Г. Евсеев тогда же заявил: «… Если мы не будем иметь сокровенных ушей и глаз в аристократических салонах, посольствах, миссиях и т. п., то мы не будем знать всех злокозненных цепей, которые куются в тиши врагами Советской власти для нас»[29].

С весны 1918 г. началось интенсивное строительство чрезвычайных комиссий в регионах страны. Сибирь не стала исключением. Но до сих пор о первых ЧК Сибири информация крайне скудна, что связано с краткостью их существования. Большевистские карательные структуры создавались на правах отделов при местных военно-революционных комитетах, штабах и губисполкомах, причём (это характерно для всей страны) в первой половине года имели произвольные названия и различную степень полномочий.

Первым подобным органом в Сибири стал созданный в феврале 1918 г. контрразведывательный аппарат Революционной следственной комиссии при Иркутском губернском Военно-революционном комитете. Он появился до правительственного решения об организации местных чека и просуществовал несколько недель (председатель — видный большевик М.А. Трилиссер). Весной 1918 г. во всех сибирских губерниях создавались органы борьбы с контрреволюцией, которые именовались по-разному: Отдел по борьбе с контрреволюцией Военно-революционного штаба Томской губернии, Отдел по борьбе с контрреволюцией при Омском губисполкоме, Комиссия по борьбе с контрреволюцией при Иркутском губисполкоме. Отдел охраны при Алтайском губисполкоме. В апреле-мае 1918 г. действовала Чрезвычайная следственная комиссия по борьбе с контрреволюцией, анархией и спекуляцией при Енисейском губисполкоме, с 25 мая 1918 г. преобразованная в Енисейскую губернскую ЧК.

В уездных центрах также была большая самостоятельность в наименованиях и штатах: в апреле 1918 г. например, существовал отдел обысков и арестов при ВРК г. Новониколаевска Томской губернии. В мае 1918 г. Мариинский уездный исполком Томской губернии создал особый отряд по борьбе с контрреволюцией и винокурением из 25 человек во главе с членом исполкома демобилизованным солдатом В.Ф. Аптиным. Численность местных чека была относительной небольшой, но они располагали вооружёнными отрядами.

Руководителями первых сибирских чекистских структур становились чаще всего опытные подпольщики с большим стажем нелегальной работы. Своего рода «сибирским Камо» был руководитель Томской ЧК Д.И. Кривоносенко. Потомственный революционер, сын фельдшера-политкаторжанина, он после ареста в 1906 г. за участие в восстании в Чите успешно симулировал психическое расстройство. Одним из первых иркутских чекистов был М. Лагошин — политкаторжанин с 1905 г., близкий к анархистам. Опытным подпольщиком являлся М.А. Трилиссер. Первого новониколаевского чекиста Ф.И. Горбаня впервые арестовали за революционную деятельность в 1901 г. Аналогичный тюремный стаж был и у руководителя красноярских чекистов Г.И. Пекаржа[30]. Порой во главе первых губернских ЧК оказывались личности, не имевшие больших революционных заслуг. Комендантом отдела по борьбе с контрреволюцией Омского губисполкома, к примеру, стал бывший стрелок 20-го Сибирского полка, председатель полкового комитета 25-летний В.И. Шебалдин, большевик с 1916 г.