Парацельс. Гений или шарлатан? - Александр Бениаминович Томчин

и ремесленниками. Иногда он позволял себе поздним вечером посидеть с ними за выпивкой в таверне «У золотого орла». Туда приходили также крестьяне и горняки из окрестностей Зальцбурга, странники, школяры и монахи. Их ему тоже доводилось лечить. Теофраст знал: если больной не доверяет врачу, то ему не помогут никакие лекарства. Врач должен понимать, как и чем живут его пациенты.

Он и сам был простым, хоть и образованным человеком. Хотя его отец Вильгельм Бомбаст фон Гогенгейм принадлежал к дворянскому роду, мать была свечницей в монастыре Айнзидельн из семьи крепостных аббатства. Конечно, в браке они не состояли, поэтому по закону и сам Теофраст числился крепостным. «Низкое» происхождение затрудняло ему получение городского гражданства. Этот врач и философ, не имея собственного дома, в глазах многих был бродягой. Он всю жизнь относился к низшему сословию и не случайно выбрал девизом латинское изречение: «Тот, кто способен быть сам собой, не принадлежит никому».

Теофраст странствовал почти без всякого имущества и нередко жил в нищете. Он легко находил общий язык с простыми людьми. Работа была главным содержанием их жизни, и на них держался мир. Ему нравились их простая речь, грубоватые шутки, открытый и веселый нрав. В таверне можно было услышать обо всех новостях, тут пили много пива и вина. Обильное угощение по праздникам скрашивало жизнь тем, кто постоянно недоедал, а пить пиво или вино было лучше, чем воду. Воду тогда не кипятили, и она вызывала желудочные болезни. Вино считалось лекарством – монах Роджер Бэкон в XIII веке говорил, что «оно помогает пищеварению и защищает организм от порчи».

* * *

В таверне «У золотого орла» было, как всегда, шумно. Теофраст сидел в кругу своей обычной компании. «Босоногий монах» Армин, проповеди которого собирали немало слушателей, рассказывал басню: «Волк подавился костью, аист его спас и попросил о награде. А волк отвечает: „Скажи спасибо, что я оставил тебя в живых. Это ли не награда?“ Так и наши богачи. Они пользуются плодами труда бедняков, а за добро платят злом». «Это правда! Они слуги дьявола!» – крикнули из-за соседнего стола. Школяры задорно запели старинную песню:

Выходи в привольный мир!

К черту пыльный книжный хлам!

Наша родина – трактир,

Нам пивная – божий храм!

Лишь когда я пьян мертвецки,

Веселюсь по-молодецки

И, горланя во хмелю,

Бога истово хвалю![1]

Людей постарше неуважение к божьему храму коробило.

– Нельзя хулить церковь! – поморщился Пауль из цеха ткачей. – Монахи учат наших детей. Где у нас грамотные люди? Прежде всего в монастырях!

Большинство гостей его поддержали. А оружейник Гербальд в ответ на это рассказал притчу: «Однажды священник в компании мирян встретил на дороге разбойников. Спутники стали защищаться, а священник и не подумал. Он оправдывался: „Я не мужчина и не должен защищать себя“. Пошли они дальше и встретили проституток. Решили, что каждый выберет свою. Священник: „А мне почему нет?“ – „Так ты же не мужчина!“ – „Но у меня ведь есть то, что носит при себе каждый мужчина!“». Слушатели смеялись.

– А нынче надо же, что придумали: отпущением грехов торговать! – послышался чей-то голос.

– Замолчи! – тут же одернули его и шепнули: – Берегись доносчиков!

Они в самом деле были всюду. Доносить было выгодно: за это можно было получить дом жертвы или другое имущество. За соседним столом, вблизи от Теофраста вагант, странствующий поэт, начал тихонько, почти шепотом читать стихи:

Все христианство погрязло в грехах

Из-за того, что творится в верхах.

Архиепископ в Великую Пятницу

В грязном притоне ласкает развратницу…

– Это уж слишком! – покачал головой Симон, торговец солью. – Скоро вы самого папу хулить начнете!

– Неужели это cтихи о нашем архиепископе? – cпросил Теофраст.

– Нет, – ответили ему. – Наш совсем не такой. Но его в городе не любят.

Архиепископ Зальцбургский, кардинал Ланг, умел ценить мирские удовольствия и, как и другие князья того времени, не отличался моральной строгостью. Тем не менее любовниц и фаворитов при его дворе не было.

Разговор переключился на Ланга. Впрочем, кузнец Томас, по виду немолодой, начал свой рассказ с его предшественника – Леонхарда фон Кёйчаха. Тот еще 13 лет тому назад зимой пригласил бургомистра и членов городского совета к себе на обед. Там их связали, бросили в сани и арестовали. Дело кончилось тем, что жителям Зальцбурга пришлось отказаться от права выбирать городскую власть.

Ланг стал правителем города недавно. Но он оказался еще круче – отменил старинные привилегии и повысил налоги на горожан и крестьян. Его двор себе ни в чем не отказывал. Далеко за пределами Зальцбурга Ланга знали как умелого руководителя, который укреплял свое государство. Он получил хорошее образование, но проявил себя консерватором. Придворные поэты его прославляли, но Ланг был жаден, жесток и не имел друзей. Другие князья и прелаты не любили его и называли «выскочкой».

Ланг удерживал свой пост больше 20 лет и правил до самой кончины в 1540 году. Жители Зальцбурга проклинали его за поборы, за приверженность старой католической верe, за гордость и надменность. В то время ходила поговорка: «Городской воздух делает свободным», но в Зальцбурге этого воздуха людям не хватало.

В прошлом, 1523 году горожане намеревались вернуть себе свои права и изгнать Ланга. «Пусть он уедет из города на ослике – таким же бедным, каким приехал в Зальцбург, без роскоши и богатства!» – требовали они. Кардиналу пришлось бежать в Тироль, и только с помощью австрийского эрцгерцога Фердинанда и вооруженных наемников он сумел восстановить свою власть. Ланг вернулся в Зальцбург победителем – в латах и на белом коне. В архиепископстве был установлен жесткий полицейский надзор.

Зальцбургский устав XVI века гласил: «Фальшивомонетчика сжигают или сваривают. Если крещеный иудей снова обратится в иудаизм, то его надлежит сжечь без всякого суда». Неверных жен полагалось зарывать в землю живыми. К смертной казни приговаривали и тех, кто отрицал девственность Девы Марии, не признавал существования чистилища или отвергал причастие. По указам Ланга еретиков за неуважение к церкви можно было бросить в подземелье или выслать из страны.

Крестьян больше всего возмущало то, что у них отняли право пользоваться дарами природы, как это веками делали их предки. Все кругом захватили феодалы – в результате простые люди не могли свободно охотиться, ловить рыбу, собирать в лесу дрова для печей.

Ланг требовал строжайшего исполнения крепостных повинностей. Однажды крестьянин убил оленя, который вытаптывал его