Мой малыш миллионера - Анастасия Сова

кошмаром, усекла?

– У меня пока нет денег, – дрожащим голосом лепечу я. Во рту сухо и губы, кажется, уже потрескались.

– Ты, наверное, плохо понимаешь, малышка, – начинает тот, что стоит в стороне. Он хищно скалится, точно прямо сейчас задумал что-то ужасное. – Мы ни с кем не церемонимся, и с тобой не станем. Не будет бабла, заберем у тебя сына, а сама пойдешь проценты в клубе отрабатывать. И будешь пахать там до тех пор, пока не соберешь всю сумму. Ты баба зачетная, спрос на тебя нехилый будет.

Снова эта ухмылочка. Грязная. Сальная. Неприятная до того, что тошнить начинает.

Леденящая волна ужаса прокатывается по спине, когда коллекторы грозятся забрать Макара. Не отдам. Костьми лягу, но сынишку забрать не позволю. Они понятия не имеют, на что способна мать ради защиты своих детей.

Плевать, что будет со мной, лишь бы Макарке ничего не угрожало.

– Сумку проверь, – командует мужчина своему коллеге, что удерживает меня на месте.

Тот быстро выхватывает из моих рук маленькую сумочку. Это единственное, что осталось со мной в тот день, когда Мирон бросил меня. Короткое вечернее платье, туфли на каблуке и этот вот клатч.

Я не сопротивляюсь. Смысл? Приложат ведь здоровенным кулаком и деньги заберут все равно. А мне сейчас, главное, отвести удар от сына.

– Сколько там? – интересуется тот, что дальше, пока напарник изучает содержимое моего кошелька.

– Пять семьсот, – заключает он.

– А говоришь – денег нет.

Молчу. Их и, вправду, теперь нет.

Ставший бесполезным клатч, летит на грязный пол лестничной клетки, как и кошелек из красной кожи.

– Только этого, кукла, мало, – второй начинает приближаться, и тошнота усиливается. Господи, что они собираются делать? – Как остальное отдавать будешь?

– Подойдете ближе, и я закричу! – предупреждаю их, выставляя перед собой руку.

– Закричишь. Конечно, закричишь, – тот, что ближе, укладывает шершавую ладонь мне на щеку, от чего я отшатываюсь, но он не дает мне этого сделать, другой рукой хватая за волосы. – Все бабы рядом со мной кричат.

Мужик обнажает зубы. Приступ тошноты становится сильнее и, кажется, совсем скоро я не смогу сдержать неприятные позывы.

Где-то на фоне улавливаю щелчок открывающейся двери.

– Вы что тут делаете, ироды? – слышу голос тети Вали, старушки, что живет прямо под нами.

– Скройся старая, пока последних зубов не лишилась, – угрожающее рычит один из мужиков.

– Сталина на вас, уродов, нет! Вон пошли, а то милицию вызову.

– Че ты там вызовешь, бабка? – продолжает обмен любезностями мужчина. Он направляется к двери тети Вали, но та успевает ее захлопнуть.

– Я звоню! – слышу ее тихий голос из закрытой квартиры. – Набежали окаянные…

Больше не получается ничего расслышать, зато мне удается отступить на несколько шагов от мордоворотов, пока они ведут перепалку с моей соседкой.

Знаю, что это пространство меня не спасет, но, по крайней мере, так я хоть вдох могу нормально сделать.

– Ну че, Серый, валить надо. Бабка позвонит – нам проблемы не нужны.

– Вернемся через несколько дней, – это уже адресуют мне, – не будет бабла – пеняй на себя, кукла.

Грязные смешки хватают за горло. Как таких людей только земля носит!

Когда они уходят, я оседаю по стенке. Чувствую себя настолько бессильной, что от безысходности хочется кричать. Рвать глотку, пока не станет легче. Только станет ли?!

Не знаю, сколько времени еще провожу в подъезде, прежде, чем поднимаюсь и топаю домой.

Только вот можно ли это место назвать домом? Я и мой сын тут никто. Хозяйка квартиры, что мы снимаем, третий месяц грозится выгнать нас на улицу, потому что платить на жилье мне нечем.

Я даже не злюсь на нее. Понимаю, что она не обязана селить у себя кого-то бесплатно, но и пойти мне некуда.

А сегодня любимый мужчина, что до сих пор меня ненавидит, лишил нас с сыном последнего шанса на нормальную жизнь. И я попросту не знаю, что теперь делать.

Поворачиваю ключ в двери, и распахиваю ее.

Появляется некоторое облегчение, когда я оказываюсь в квартире. Наконец-то!

Катя выходит из комнаты.

– Макар спит, – предупреждает она мой вопрос, заметив растерянный взгляд.

– Рассказывай, давай, что там?

Подруга даже не дожидается, пока я скину с ног балетки. Поскорее хочет узнать подробности.

Мне повезло с ней. Единственный человек, которому можно по-настоящему довериться.

Выдаю все, как на духу, пока Катя заваривает чай и достает с полки крекер и конфеты «Коровка». Максимум, что я могу себе позволить.

Рассказываю я, правда, только про первую часть своего приключения. О коллекторах молчу.

Сама не знаю почему, но не хочется предавать это дело огласке. Не хочу, чтобы близких тоже зацепило этой бедой.

– Надо было ему рассказать! – заявляет подруга.

– О Макарке? – переспрашиваю я.

– Ага. Чтоб ему стыдно было придурку!

– Ты смеешься? Мирон и тогда не стал меня слушать, а сейчас бы просто уничтожил! Ты бы видела этот взгляд! Он думает, я пришла расстроить его свадьбу.

Мне снова становится горько. Все то время, что я жила одна, неунывающая надежда теплилась во мне маленьким тлеющим угольком.

Она дарила хоть какой-то, пусть даже призрачный, но шанс на наше светлое будущее. Но после неожиданной встречи в ресторане, даже он стал горсткой серого пепла.

Богданов никогда не узнает о нашем сыне. И я сделаю для этого все возможное.

Кате просто этого не понять. Она не знает на что способен мой бывший мужчина. Как он горяч и вспыльчив, и как жесток может быть, если разозлится.

Поначалу я думала, что мой мир разлетелся вдребезги, но потом поняла, что все могло быть еще хуже.

Нужно быть благодарной за то, что Мирон просто отпустил меня в тот день. Да, вышвырнул, как сломанную вещицу, но при этом отпустил…

Мы еще немного болтаем о чем-то отстранённом, а потом подруга уходит домой.

Мы с сыночком остаемся одни, как и всегда.

Я уже привыкла, что в моей жизни есть лишь он, главный в мире человечек, мой сынок.

Подхожу к кроватке и смотрю на него. Стараюсь даже не дышать, чтобы не спугнуть такой сладкий детский сон.

Так всегда бывает: сначала от усталости не можешь дождаться, когда же он заснет, а потом быстро начинаешь скучать, и стоишь вот так, в ожидании, пока твой комочек счастья проснется.