На перекрестках столетий - Георгий Караев

— Вот, оказывается, как все непросто, — протянул кто-то из ребят, внимательно слушавших рассказ Карцева.

— Конечно, — согласился Георгий Алексеевич. — В рисунке любого герба, как и во всяком символе, заключено почти всегда сложное социально-историческое содержание. И новгородский герб — наглядный тому пример.

Первая остановка километрах в тридцати пяти от Новгорода. В селе Подберезье на полуразрушенной крепостной стене гранитная доска со словами:

«Здесь 14 января 1944 года началось наступление войск 59-й армии Волховского фронта по освобождению Новгорода и области от немецко-фашистских захватчиков».

Моторово, Турбачино, Наволоки — это уже предместья древнего города. Ленинградское шоссе неприметно перешло в Ленинградскую улицу, в конце которой блестели на солнце купола Новгородского кремля.

Путешественники сразу окунулись в шумную городскую толчею. Группы советских и зарубежных туристов, поминутно сновали машины и автобусы всевозможных марок.

— А еще говорили, будто Новгород был разрушен, — удивленно заметила Таня.

— Он и был разрушен фашистами до основания, — ответил ей Володя Громов. — После них в городе не уцелело и десятка домов, поэтому все пришлось строить заново.

— И кремль тоже?

— Нет, — повернулся к ним Георгий Алексеевич, — там оккупанты только содрали позолоту с купола Софийского собора, сломали памятник «Тысячелетие России», ну и, конечно, в отдельных местах бомбами и артиллерийским огнем проломили стены. Но все это уже удалось восстановить.

…Покружив еще немного по центру, автобус подкатил к новой гостинице «Волхов». Ее стройный нарядный фасад обращен к скверу против высокого здания Дома Советов, увенчанного развевающимся алым стягом с серпом и молотом.

В просторном вестибюле гостиницы, где путешественников ждали удобные номера, было многолюдно. У сувенирного киоска и стойки регистратора звучала разноязыкая речь. Ресторан, куда в первую очередь устремились проголодавшиеся с дороги ребята, оказался переполнен.

— У меня предложение, — подняла руку Алла. — Мы проезжали тут где-то неподалеку ресторан «Ильмень». Давайте попытаем счастья там.

Предложение не встретило возражений. Однако и в «Ильмене» пообедать удалось лишь благодаря любезности директора ресторана, который, узнав, что группа прибыла прямо из Ленинграда, разрешил обслужить их в перерыв.

Все очень устали, но все же не в силах были отказаться от короткой вечерней прогулки по городу. Накупив памятных значков Новгорода и областных райцентров с изображенными на них медведями, отправились на боковую. Выехать на следующее утро предстояло рано — дней, отведенных на поездку, было не так уж много. Поэтому более подробное знакомство с древними памятниками Новгорода решили отложить до того времени, когда их ушкуи пойдут по Волхову.

* * *

Солнце еще не успело подняться над седым Ильмень-озером, когда, подкрепившись на скорую руку в гостиничном буфете, наши путешественники тронулись в путь. Он вел их через северный Озерный край первых славян-поселенцев, которые пришли сюда в VII–VIII веках, привлеченные изобилием дичи в окрестных лесах, и по сей день поражающих неповторимой красотой — стройными белоствольными березами, задумчивыми ветлами, коренастыми, могучими дубами. И кажется, будто прозрачная голубизна лесных озер перелилась в глаза местных девушек, рассыпалась по лугам яркими каплями незабудок, протянула лазурные нити в цветении льняных полей…

Все это великолепие и раздолье проявилось в натуре осевших здесь людей, охотников и рыболовов, тягой к свободной, вольной жизни, отразилось в самобытной прелести сложенных ими песен и легенд, которыми издавна славился Приильменский край.

В пути Георгий Алексеевич рассказал ребятам поэтичное предание, которое услышал в один из прошлых приездов сюда от старожилов.

Некогда, гласит оно, пришли на дикие ильменские бреги два брата-витязя — Словен и Рус. В поисках подходящих земель двигались они на север, и вот наконец достигли озера великого, и остановились, зачарованные его красотой. В том озере было вдоволь рыбы, в окрестных лесах водился пушной зверь, а на зеленых лугах паслись стада туров.[1] И решили братья тут поселиться. Старший по совету волхвов основал на северном берегу озера город Словенск Великий, ставший затем Новгородом, и вытекавшую из озера большую реку назвал в их честь Волховом. Младший обосновался на южном берегу, у слияния двух рек, и дал им имена своей жены и дочери — Полистьи и Порусьи.[2] Само же озеро братья назвали именем сестры-красавицы Ильмень….

Прямое как струна шоссе, миновав плоскую равнину с раскинувшимися на ней тут и там селениями, вынесло автобус к восточной окраине утопающего в садах города Шимска. Дальше шоссе раздваивалось: одна дорога вела на запад, в сторону Пскова, другая — на восток, к Старой Руссе.

В просветах густой зелени городского парка виднелись памятники боевой славы. В июле сорок первого немного западнее Шимска, под Сольцами, наши войска перешли в одно из первых контрнаступлений, отбросив на запад врага, рвавшегося к Новгороду. Так древняя русская земля стала рубежом, о который разбилась волна гитлеровского нашествия.

…Вскоре за Шимском переехали по мосту тихую, уютную речку Шелонь. Светлая гладь ее скрывалась за поворотом. Шоссе, петляя, шло вдоль южного берега Ильменя, то приближаясь к озеру, то вновь удаляясь от него. Не доезжая села Буреги, справа от дороги, сложенный из тяжелых валунов, стоит необычный памятник.

«Вечная слава воинам-якутянам, павшим в боях за освобождение Старорусского района от немецко-фашистских захватчиков в 1943 году», — прочитал Володя Громов надпись на постаменте.

А вот показалась и Старая Русса, старинный русский город, помнящий еще Александра Невского. Сегодня он весь зеленый и цветущий. И на каждом шагу приметы былого соседствуют с современностью. Шагая по тенистым улицам с ровными полосками газонов, трудно поверить, что, когда в 1944 году советские войска освободили город, в нем уцелело всего четыре дома. Фашисты оставили здесь лишь выжженную землю с торчащими кое-где среди развалин черными трубами.

В местном краеведческом музее среди многочисленных экспонатов ребята насчитали девять берестяных грамот.

— А я думала, что такие грамоты найдены только в Новгороде, — удивилась Таня.

Экскурсовод, однако, подробно раскрыл им историю «берестяной письменности», которая была в ходу еще и в Пскове, Витебске, Смоленске, словом, всюду, где растет белоствольное дерево. Наши предки повсеместно использовали березовую кору для личной и официальной переписки.

Надолго задержались и у стенда со стеклянными браслетами. От них нельзя было оторвать глаз. В давние времена эти нарядные украшения изготавливали, разогревая стекло, чтобы оно стало мягким, а потом пригоняли по размерам, подложив мокрую бересту, чтобы не обжечь кожу, прямо на руке покупательницы.

Большой раздел экспозиции посвящен Федору Михайловичу Достоевскому, который очень любил Старую Руссу и часто приезжал сюда на лето. Здесь он писал и «Братьев Карамазовых». В романе нашли отражение окружающие ландшафты, городские улицы, сады, монастыри. Еще и сегодня в Старой Руссе можно пройти маршрутами героев Достоевского, постоять у дома отца Карамазовых, где разыгралась семейная драма, заглянуть в «скит старца Зосимы»…

На одном из стендов музея студенты долго рассматривали фотографию их сверстника в летной форме. Открытое, мужественное лицо, прямой взгляд запомнились всем. А рядом бюст с надписью:

«Крылатому сыну Родины Тимуру Фрунзе».

Сын прославленного полководца гражданской войны в жестоком воздушном бою над Старой Руссой сбил три вражеских самолета, но и сам был подбит. В объятой пламенем машине он, спасая своего командира, пошел на таран… Через три месяца ему исполнилось бы девятнадцать. Звание Героя Советского Союза было присуждено отважному летчику посмертно.

Немало интересного успели еще повидать за короткие часы в Старой Руссе наши путешественники. И вот уже город скрылся из виду. Обсаженный по обеим сторонам ветвистыми деревьями большак тянется берегом Ловати.

— Это дорога на Холм? — высунувшись из окна, окликает Валерий идущую навстречу компанию молодежи.

— На Холм. Только трудно будет проехать.

— Ничего, попробуем.

Справа и слева от дороги смешанный лес расступается, сменяясь обработанными полями, и снова смыкается за ними сплошной стеной. Ребята то и дело выходят из автобуса, чтобы заодно проверить, годится ли Ловать для задуманного похода.

— Тут не только ушкуи, но и насады пройдут, — радостно замечает Володя.

— Ну насады, пожалуй, вряд ли, — охлаждает его пыл более осторожный в выводах Сережа Жарковский.