Чужой: Завет - Алан Фостер

– В сторону! С дороги!

К ним присоединился сержант Лопе. Седеющая борода придавала ему вид доброго дедушки. Дедушки, который в состоянии был разобрать на части трех противников разом. Будучи опытным главой воинского подразделения, приданного в помощь корабельной команде, поджарый профессиональный солдат не мог сравниться с теми, кто пытались спасти Джейкоба, в технических знаниях. Вместо этого Лопе добавил к их усилиям более примитивные, но не менее полезные навыки.

Он схватил механический зажим, который команда по старинке называла «челюсти жизни»[8], всадил один его конец в нерабочий замок капсулы и быстро установил под нужным углом.

– Закрепи со своей стороны! – заорал Лопе, обращаясь к Теннесси.

Вдвоем они наконец смогли закрепить спасательный инструмент на капсуле. Все зажимы и вакуумные замки должны были держаться крепко – частичный успех ничего не дал бы. Под напором инструмента капсула откроется полностью или не откроется вовсе. Стиснув зубы, мужчины навалились на механизм изо всех сил. Не имело значения, сломают они капсулу – на борту для такого случая хранились запасные. Дэниелс, которой отчаяние добавляло сил, присоединилась к ним. Ничего не произошло.

Внутри капсулы раздался взрыв. В сравнении с какофонией звуков, заполнявшей отсек гиперсна, он прозвучал негромко, но этого хватило, чтобы мужчины инстинктивно отскочили. По другую сторону прозрачной панели пара внезапно стало больше, и… впервые показался огонь. Испустив жалобный вой, Дэниелс бросилась на капсулу, отчаянно вцепившись в оказавшийся бесполезным спасательный механизм.

Глаза ее мужа внезапно открылись – он, наконец, начал просыпаться. Сквозь пар и все усиливающиеся языки пламени на его лице проступило узнавание. Их взгляды встретились. Это длилось не дольше секунды – взгляд и его улыбка. Последний взгляд и последняя улыбка.

Дэниелс продолжала кричать, а внутренности капсулы взорвались огнем так, словно кто-то бросил факел в груду горючих материалов. Внутренняя отделка камеры создавалась пожароустойчивой, но когда она, наконец, занялась, то горела жарко и быстро. Воспламенилось все: кровать, трубки жизнеобеспечения, инструменты… Джейкоб.

Системы пожаротушения были разбросаны по всему отсеку, но не внутри индивидуальных камер. Те были спроектированы так, чтобы легко и быстро открываться: через активацию или, если нужно, с использованием безотказных приборов. В худшем случае их можно было вскрыть специальным спасательным инструментом вроде того, которым воспользовались Лопе и Теннесси. И который не смог исполнить свою работу.

Потребовалась вся немалая сила Теннесси, чтобы оторвать Дэниелс от капсулы и отвести в сторону от запертой внутри преисподней. Плотно закрытая капсула, отказавшись открываться, хранила огонь внутри.

Пытаясь хоть как-то облегчить чужую боль, Теннесси обнял плачущую навзрыд Дэниелс и не выпускал ее из рук. Ораму и Лопе, чьи усилия ни к чему не привели, оставалось только смотреть. Ни знаний Орама, ни силы сержанта не хватило, чтобы открыть капсулу.

«Еще бы немного времени…» – думал Орам.

Время. Его не хватило, чтобы спасти жизнь человека. Теперь Ораму предстояло действовать быстро, чтобы выжили остальные. Тысячи людей. Орам заметил пару проснувшихся рядовых неподалеку от Лопе: обросшего бородой толстогубого, плотно сложенного Коула и более стройного моложавого Ледварда. Им он приказал позаботиться об останках Джейкоба. Затем они вместе с сержантом целеустремленно направились в корабельные ясли.

***

Вид отсека повергал в шок. Вынести эту сцену помогало только осознание того, что могло быть и хуже.

Секция капсул гиперсна оторвалась от креплений и обрушилась на пол. Несмотря на прочную конструкцию, некоторые из них треснули, обрекая своих обитателей на незавершенное пробуждение, которое стало смертельным. У других полностью отскочили люки, и жители капсул вывалились наружу. Эти тоже были мертвы. Проснувшиеся члены экипажа пытались справиться с источниками пробоев в сетях и отключить питание у капсул, которые были уже бесполезны, но их провода продолжали искрить.

Еще двое пробудившихся рядовых бродили по разрушенной секции в поисках наименее поврежденных капсул и тех людей, что могли пережить катастрофу. Орам узнал вечно серьезную Розенталь, чья привлекательность соперничала с холодным профессионализмом. Вторым был такой же юный, но светловолосый Анкор. Лопе покинул Орама и перешел к подчиненным, чтобы проконтролировать их работу.

Отведя взгляд от результатов аварии, Орам увидел Карин, которая занималась проверкой ячеек с эмбрионами. Ее светло-русые волосы почти светились на фоне темной кожи. То, что Карин заметила появление мужа, нашло выражение лишь в коротком взгляде на него, после чего она осталась стоять там, где стояла, и продолжила работу. Убедиться в жизнеспособности эмбрионов для нее было гораздо важнее всего остального. Ее заботы и интересы лежали в биосфере корабля, не в его механике.

У нее была своя работа, у Орама – своя.

Он знал, что в эту минуту она ему не завидовала.

***

После, оставив отсек гиперсна заботам Лопе и его команды, Орам и Карин приостановились перед дверью на залитый светом мостик.

Настал миг, которого Орам отчаянно не желал. Неважно, что его к этому готовили, что он обладал необходимыми навыками. Орам бы многое отдал, чтобы спать в своей капсуле, ожидая конечного – и куда менее вредного для здоровья – пробуждения в пункте назначения.

«Тем не менее слишком часто не мы что-то выбираем, а что-то выбирает за нас. Джейкоб был…»

Карин положила руку ему на плечо.

– Теперь они – твоя команда. Им нужен лидер. Выбора нет. Ты это знал, когда мы подписывались на полет, – она мягко, ободряюще улыбнулась. – Крис, ты справишься. Ты всегда справлялся.

С этими словами она оставила его одного и прошла на мостик. Еще один член экипажа, который присоединился к остальным. Но, разумеется, она не была «просто еще одним членом экипажа». Не для него.

Конечно, Карин была права. Как обычно. Даже если у Орама были собственные желания, он подписал контракт. Потратив секунду на то, чтобы подготовиться, он последовал за Карин.

Расположенная в центре помещения навигационная консоль была в какой-то мере анахронизмом, как и остальные панели управления, выстроившиеся вдоль дальней стены мостика. На межзвездном корабле-колонии информация без промедления становилась доступна любому, кто не спал и осознавал происходящее. Все, что требовалось – это говорить достаточно громко, чтобы услышала Мать. Таким образом, мостик казался пережитком времен, когда контакт между людьми мог происходить только при встрече, лицом к лицу.

И все же тем, кто изучал, проектировал и строил подобные корабли, было виднее. Чем длиннее был путь, тем важнее становилось межличностное общение. Переговоры через наручные коммуникаторы или вездесущие корабельные системы проходили быстро и эффективно, но ничто из этого не давало разрядки на уровне человеческой психики. В бесстрастной пустоте межзвездного пространства близость улыбки, запах, капли пота на чужом лице помогали сохранять человечность. Ментальное здоровье экипажа было не менее важно, чем техническое состояние корабля.

Поэтому здесь стояли и консоли, и привинченные к полу кресла, так что по ходу работы все неизбежно смотрели на других людей, слушали их и случайно касались – чтобы надежно удостовериться, что твой сосед из плоти и крови, а не голограмма из корабельной базы данных. Или дурной гиперсон.

Орам занял свое место. На мостике собралась бо́льшая часть людей, занимавших ключевые посты. Разумеется, парами – за исключением Уолтера. Только пары служили в экипаже корабля-колонии. Пары обеспечивали точность исследований и внимание к деталям. Не говоря уже о здравом рассудке.

Официально Орам еще не вступил в должность капитана, но он уже отказался от прежней позиции главы отдела биологических наук, передав ее жене. Трагическая ситуация и стечение обстоятельств навязали ему капитанский пост, и Ораму было не по себе. Если бы не присутствие Карин, которая поддерживала его и направляла, он вполне мог бы отказаться от ответственности, контракт там или не контракт… Но Карин сидела рядом, тихая и уверенная, сметливая и изобретательная в случаях, когда он сомневался. Порой его неловкость воспринималась другими членами экипажа как заносчивость. С этим Орам поделать ничего не мог, таким уж он был. Орам мог бы подвести остальных, но с Карин он бы так не поступил.

Теннесси не столько сидел в своем кресле, сколько лениво в нем развалился. Так он вел себя везде. Орам завидовал способности крупного добродушного пилота расслабиться. Кто-то мог бы счесть такое поведение признаком безразличия, но для Орама это было знаком, что пилот находится в мире с собой и Вселенной. Полезное качество, и сейчас более, чем когда-либо. Независимо от обстоятельств, Орам мог положиться на то, что пилот выполнит приказ правильно и без вопросов.