Собрание сочинений в шести томах. Том 5 - Юз Алешковский

Я тоже скромно удаляюсь в сторону бушующей жизни, перебирая в уме кандидаток на коньячно-шампанский обмыв халтуры в кабаке «Националь».

И вместо музыки вдруг слышу нечеловечески громкие вопли. Оркестр почему-то закочумал. Представитель, смотрю, авторитетных моих заказчиков остановился, прислушался и направился, сука, обратно, настороженно при этом подняв воротник бежевого пальтугана, цвет его выпал из глаз.

От дурного предчувствия страшной беды моментально заиндевело между ног у меня так, что в несчастной моей промежности при жаркой погоде там можно было бы охладить пару бутылок пива. Тоскливо бреду к месту захоронения клиентов.

С неподдельным интересом наблюдаю, как одного уже раздели родственники и жёны догола, а второго ворочают с боку на бок и восторженно инвентаризируют ихние материально телесные низы, как говорили нам на курсах повышения квалификации.

С ходу въезжаю в высший смысл беды. Вот чего не предусмотрели мои дорогие заказчики, оптимисты-рецидивисты хреновы. Заказ-то был на перелицовку двух гавриков не ниже пупков. И вот я с ужасом в душе наблюдаю, как жена рыжего русского и подружка кучерявого брюнета еврейской национальности – с верой, надеждой и любовью успешно смывают носовыми платками, мокрыми к тому же от слез, смывают весь мой преступный марафет с физиономий клиентов. Вот смыли и просто по-верить еще не могут, что это какие-то совсем другие жмурики, а не ушедшие от них мужья, отцы семейств и так далее. Слышу, как наперебой предлагаются различные версии происшедшего, близкие к правде действительности. Но тут и дурак догадался бы, что к чему. Ясно же, что рыжий Иван с каким-то кирюхой Зямой после перелицовки внешностей успешно свалят от ментов с чужими корочками. А личности двух парней, убитых в зверской драке, так и считались бы без вести пропавшими до Страшного суда или же эксгумации для сличения отпечатков пальцев.

Счастливая, благодаря моей ошибке, логика всего этого дела, естественно, сразу же дошла до счастливых друзей и родных. Кому-кому, а им-то, друзьям и родным, было известно, что за люди, слава богу, временно не ушли от них и какими делами занимались они в своих биографиях.

Горе близких до этой самой минуты было неимоверным, их ведь держали в тайне, но поэтому реакция на подобный сюрприз стала поистине неописуемой.

И вот они уже качают на руках подружку брюнета, которая в апогее женской скорби перед вечной разлукой с любимым телом рванула на его трупе ширинку, полное имея человеческое право на прощание с тем, без чего, по-моему, не было бы никакой истории древнего мира. А жизнь на Земле давно бы уже приобрела характер застоя чумовой бессмысленности в царстве микробов, которым даже некого заразить скарлатиной, оспой, гриппом и СПИДом.

Рванула она, значит, ширинку и видит перед собой совершенно незнакомый орган доставления радости взаимообладания в родной брачной койке. Конечно же, за подобной очной ставкой с чем-то категорически не опознаваемым последовало немыслимое потрясение верной подруги трупа, загримированного мною под ее родного человека.

Это ее догадливый счастливый вопль услышал я, удаляясь на обмыв халтуры. Не буду скрывать, чарличаплинизм этого эпизода дела бросил меня в безумный хохот, перешедший в безотчетные опасения относительно моей личной жизни на Земле после всего случившегося.

Иначе говоря, я просто почувствовал себя динозавром, которого вот-вот ни за что ни про что вынудят покинуть к чертовой матери всю эту жестокую эволюцию живых существ, а заодно и бестолковую историю Советской власти.

Меня же одного, думаю, теперь во всем обвинят. Подобная сенсация не может пройти бесследно для ментов и того же «Фитиля». Чтобы крыша не съехала от страхов дурной интуиции, иду в толпу врезать полстакана с опупевшей от счастья толпой прощающихся.

А там уже поддали и рассуждают, что если б попал им сейчас в руки морговый спец, то есть я, то они, не задумываясь, кинули меня живым в одну из могил за моральный ущерб, нанесенный собравшейся здесь компашке.

Грустно рассуждаю, что чье-то счастье иногда обеспечивается чьим-то горем, но, в конце концов, я не убийца, а гример Моргунов, человек с не случайной фамилией. Так вот и скажут девушки над моею могилой: «Был гример – да весь помер». А я уж понадеялся было, что ноги моей не будет ни на одном из кладбищ…

Подхожу. Стакашок налил мне батюшка, имевший в распоряжении бутылку. Он успел наклюкаться и не понимал, что за анекдот тут происходит, почему народ перешел с рыданий к непонятному веселью, и все пытался успеть врубиться в оплаченную панихиду до полной своей отключки от нелепостей смерти, особенно нынешней жизни.

Напрасно пытаюсь разглядеть в толпе фигуры настоящих заказчиков, чтобы подстраховочно с ними объясниться. По масти взаимоуважения должны ведь они, думаю, приканать на понтовое «захоронение» двух своих корешей. Благородно ведь скинулись на немалый аванс за незаконную перелицовку с целью побега от прокурора. Гробы для обоих пошикарней выглядят, чем у римских пап, не говоря о прочих расходах на это самое моменто мори.

В довольно двусмысленной атмосфере полупоминок-полувоскресок какой-то фраер, ни во что не въехав, начал высказываться задним умом в том плане, что в челюстях рыжего и в морщинах брюнета он с ходу усек нечто туфтово-фуфловое. Никогда, кидает, сволочь, очередной комок грязной глины в адрес самой матушки-России и в мою профессию, не будет нам места в высоком качестве захоронений европейских народов, потому что безбожно халтурим даже на самом святом этапе последнего пути умершего человека. Я, заявляет сволочь, начинаю верить слухам, что в Мавзолей вместо Ленина диссиденты заложили артиста блатной песни Высоцкого.

Это был пугающий намек и бросок зловещей тени на плетень моей гримерной деятельности. Но, с другой стороны, обе жены, случайно заметившие полное несовпадение членов трупов с теми же органами любимых своих мужей, на все кладбище возопили здравицу в честь спасительности совковой халтуры, слава Тебе, кричат, Господи, слава Тебе!

Одна из жен поддала, подходит ко мне и делится со мной своим мнением: а что, мол, было бы, если бы мое горе случайно сдержало свое чувство и я не добралась бы до правды? Я ведь намеревалась направиться вслед за Фимочкой с петлей на шее прямо на тот свет – вы это себе представляете? Меня нет, а он, подонок, где-то на островах охмуряет какую-то шмакодявку. Если вы, сударь, адвокат, я готова сейчас же подать на развод.

Отхожу от этого намека в сторону, а там вторая жена радуется, что как бы то ни было, оба похороненных были бы живы-здоровы вдали от нас, а тайное стало бы явным после второго пришествия Витька и Ефима.

Батюшка же бедный все звал и звал народ продолжить погребение в трезвом виде, но – где уж там. Все начали поддавать, а это дело должно было окончиться драчкой, как часто бывает в русской нашей жизни при безмерной радости и от непревозмогаемого горя.

Наконец физиогномически-ярко различаю среди рядовых лиц фигуру одного из авторитетных заказчиков. Самый вшивенький на вид дядёк вдруг резко обратился к толпе счастливцев и с большим намеком произнес следующие очень разумные слова: «Люди, женщины и мужчины, дальнейшие успехи зависят только от вас и вашего кочумалова. Давайте в темпе и вне безобразий закончим похоронное мероприятие, предав земле двух дорогих нашим сердцам людей. Въехали? Подробности – своим этапом и в свой час. Так что заткните на время свои ротовые отверстия».

После этих слов я обратил внимание, что заказчики своевременно предотвратили участие во всей этой пантомиме бригады могильщиков. Этих ханыг и гонимых диссидентов додержали на стакане до глубочайшего самозабвения и полной потери чувства действительности. Впоследствии они были брошены на элитарные погосты престижной части знакового Востряковского объекта. В социальном плане это приравнивается к резкому повышению солдат могил до майоров катафалков и полковников обелисков.

В этом месте начинаю заговариваться, поэтому желаю показать следующее: батюшку не привлекайте. Он сумел учуять в происходящем нечто демоническое и уклончиво свел отпевание сомнительных покойников к поддатой гражданской речи о своей судьбе. В ней он поведал, что некогда злые силы чудом не вывели его в расход, наоборот, Сталин велел Берии выдать ему небольшой приход. Потом были им помянуты все миллионы невинно убиенных в Смутные времена создания нового советского человека. После этого какие-то пришлые пацаны быстро погребли два никому не известных трупа.

Осмелев после стакана (терять мне было нечего), подхожу к явному заказчику и бесстрашным шепотом решительно объясняюсь: «Штукатурка нижезахороненных лиц была мною произведена первоклассно. Я, сами видели, произвел тихую революцию в технологии заметания портретных следов вашей теневой экономики, преследуемой передовым учением банды четырех классиков марксизма. Не моя вина, что перегримировка иных членов тела осталась за бортом заказа. А то бы я сумел что-нибудь схимичить, хотя являюсь не Склифосовским, но официальной фигурой приведения умерших лиц к виду возвышенному и полностью уверенному, что все там будем. Передайте вашим людям, что готов к труду и обороне от ментов. Могу вернуть аванс в связи с тем, что утрачено беспроигрышное инкогнито трупов».