Габриэль Гарсиа Маркес. Биография - Джеральд Мартин

О детстве и юности отца Габриэля Гарсиа Маркеса известно еще меньше, чем о ранних годах жизни его деда. Габриэль Элихио Гарсиа родился 1 декабря 1901 г. в Синсе (Боливар), в городке, который находился далеко от «большого болота» и еще дальше от реки Магдалены. Тогда шла Великая гражданская война, в которой вовсю старался отличиться Николас Маркес. Прадеда Гарсии, очевидно, звали Педро Гарсиа Гордон. Говорят, он родился в Мадриде в начале XIX столетия. Мы не знаем, как и почему Гарсиа Гордон оказался в Новой Гранаде, не знаем, на ком он женился, но в 1834 г. в Каймито (тогда этот городок принадлежал департаменту Боливар, ныне — Сукре) у него родился сын Аминадаб Гарсиа. По словам Лихии Гарсиа Маркес, Аминадаб был «женат» на трех разных женщинах, которые родили ему трех детей. Потом, «овдовев», он встретил Марию де лос Анхелес Патернина Бустаманте. Та родилась в 1855 г. в Синселехо и была моложе его на двадцать один год. У них родились трое детей — Элиэсер, Хайме и Архемира. Женаты они не были, но Аминадаб признал детей и дал им свою фамилию. Девочка, Архемира Гарсиа Патернина, родилась в сентябре 1887 г. там же, где ее отец, — в Каймито. В возрасте четырнадцати лет она станет матерью Габриэля Элихио Гарсиа и соответственно будет являться бабушкой по отцовской линии нашего писателя — Габриэля Гарсиа Маркеса[11].

Почти всю свою жизнь Архемира провела в скотоводческом городке Синсе. Она была по понятиям испанской культуры «публичной женщиной». Высокая, статная, с белой кожей, замужем она никогда не была, но имела много любовников и от троих из них родила семерых внебрачных детей — больше всего от некоего Бехарано[12]. (Все ее дети носили фамилию матери — Гарсиа.) Однако ее первым возлюбленным был Габриэль Мартинес Гарридо, в ту пору учитель. Наследник рода землевладельцев из консерваторов, он был, мягко говоря, парень со странностями (его эксцентричность порой граничила с безумием) и растранжирил почти все свое наследство[13]. Архемиру он соблазнил, когда ей было всего тринадцать лет, а ему самому — двадцать семь. К несчастью, Габриэль Мартинес Гарридо уже был женат на Росе Меса, — как и ее муж, та была уроженкой Синсе. У них было пятеро законнорожденных детей, и ни один из них не носил имя Габриэль.

Таким образом, будущий отец Габриэля Гарсиа Маркеса всю жизнь прожил под именем Габриэль Элихио Мартинес Гарсиа[14], Любой, кто хоть немного разбирается в колумбийской системе имен, почти сразу сообразит, что он был незаконнорожденный. Правда, на исходе 20-х гг. XX в. Габриэль Элихио компенсировал этот свой недостаток. Как и Николас Маркес, дослужившийся до высокого военного звания «полковник» во время войны, Габриэль Элихио, гомеопат-самоучка, станет величать себя «доктором». Полковник Маркес и доктор Гарсиа.

ЧАСТЬ 1

РОДИНА: КОЛУМБИЯ

1899–1955

1

О полковнике и проигранных сражениях

1899–1927

Через пятьсот лет после того, как европейцы впервые ступили на землю Латинской Америки, этот континент зачастую приносит своим обитателям одни лишь разочарования. Будто его судьба была предопределена Колумбом или Симоном Боливаром. Первый, «великий капитан», открыл новый континент по ошибке, дал ему неверное название — «Индия» — и, озлобленный, утративший иллюзии, умер в начале XVI столетия. Второй, «великий освободитель», положил конец испанскому владычеству в начале XIX в., но умер тоже в печали, недовольный разобщенностью региона, которому он помог обрести свободу, снедаемый горькой мыслью о том, что он, человек, «служивший на благо революции», как оказалось, «вспахивал море». Судьба героя недавнего времени — Эрнесто Че Гевары, самого романтичного революционера XX столетия, принявшего мученическую смерть в Боливии в 1967 г., — лишь подтверждает мысль о том, что Латинская Америка, все еще неизведанный континент, все еще земля будущего, является колыбелью больших надежд и губительных провалов[15].

Задолго до того, как имя Че Гевары облетело всю планету, в небольшом колумбийском городке, вышедшем из тени безвестности на некоторое время в начале XX столетия, когда бостонская компания «Юнайтед Фрут» решила выращивать в его окрестностях бананы, маленький мальчик слушал рассказы деда о войне, длившейся тысячу дней, о войне, по окончании которой его дед тоже испытал горькое одиночество побежденных. Это были рассказы о славных деяниях минувших дней, о канувших в небытие героях и злодеях, рассказы, объяснившие мальчику, что справедливость сама по себе не вплетена в канву жизни, что в этом мире правда не всегда торжествует, что идеалы, живущие в сердцах и умах многих мужчин и женщин, зачастую недостижимы, а порой и вовсе бывают стерты с лица земли. Если только они не сохраняются в памяти тех, кто выжил и способен поведать о них.

В конце XX в., спустя семьдесят лет после того, как Южная Америка избавилась от испанского колониального ига, в Республике Колумбия проживали пять миллионов человек. Страной управляла элита примерно из трех тысяч владельцев крупных гасиенд. В основном это были политики и бизнесмены, а также адвокаты и писатели (интеллектуалы), благодаря которым столицу страны, Боготу, окрестили «Афинами Южной Америки». В XIX в. Колумбия пережила более двадцати гражданских войн общенационального и местного масштаба, которые вели между собой сторонники Либеральной и Консервативной партий, централисты и федералисты, буржуазия и землевладельцы, столица и регионы. Последняя война, Тысячедневная, была, пожалуй, самой разрушительной. В большинстве других стран в XIX в. у власти постепенно утвердились либералы или партии со сходными политическими программами, а вот в Колумбии консерваторы господствовали до 1930 г. Наступившая ненадолго, в период с 1930-го по 1946 г., эпоха правления либералов вновь сменилась господством консерваторов, остававшихся у власти до середины 1950-х гг. Колумбийская консервативная партия и по сей день является влиятельной силой в стране. Без сомнения, Колумбия — единственная страна, где и в конце XX в. на всеобщих выборах борьбу за голоса избирателей вели традиционная Либеральная партия и традиционная Консервативная партия, которым ни одна другая партия не могла составить сколько-нибудь серьезной конкуренции[16]. Ситуация изменилась лишь в последние десять лет.

Исход последней гражданской войны, хоть она и называется «Тысячедневной», был предрешен фактически еще до того, как разразился сам вооруженный конфликт. Правительство консерваторов располагало гораздо более мощными ресурсами, чем либералы, зависевшие от причуд своего зажигательного, но некомпетентного лидера Рафаэля Урибе Урибе[17]. Тем не менее война, с каждым днем все более жестокая, кровопролитная и бессмысленная, тянулась почти три года. С октября 1900 г. обе стороны прекратили брать пленных. Была объявлена «война на истребление», мрачные отголоски которой до сих пор слышны в Колумбии. Когда в ноябре 1902 г. война окончилась, стало ясно, что страна разорена, опустошена, провинция Панама вот-вот будет навсегда утрачена, примерно сто тысяч колумбийцев погибли. Последствия этой гражданской бойни — наследственная вражда и кровная месть — будут давать о себе знать еще на протяжении многих десятилетий. Вообще-то Колумбия любопытная страна: две ее главные партии почти два столетия внешне вели себя как непримиримые враги, но на самом деле негласно действовали заодно, заботясь о том, чтобы не подпустить народ к кормилу власти. Ни одна другая латиноамериканская страна в XX в. не знала меньше переворотов и диктаторских режимов, чем Колумбия, но колумбийцы заплатили невероятно высокую цену за эту кажущуюся устойчивость политических институтов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});