Одержимость Ростовщика (СИ) - Вульф Алина

Морщась от омерзения, я вырвалась из его рук. Как можно быть таким жестоким?

— Ты монстр.

— Я сама доброта, — издевается он, направляясь к выходу. — Помни, мелкая. Времени у тебя до вечера.

4

С тех пор, как Рагнар покинул свой кабинет, оставив меня одну размышлять над его "великодушным" предложением прошло не более десяти минут.

Я всё ещё сидела на том же самом месте, раздумывая над тем, как мне следует поступить. Уйти и собственноручно толкнуть семью к бездомному существованию, но зато сохранить свою честь. Или продать её, но сохранить спокойствие семьи.

Выбор был очевиден, но принять его так просто и сразу… это было выше моих сил. Кто знает, что Рагнар будет делать со мной. Как будет утолять свои желания. Пусть я и девственница, но о занятии любовью мне тоже немного известно. Однакласницы в школе и подруги в университете любили хвастаться своими достижениями: парнями и опытами. И не все из них я понимала. А отвечать Рагнару было нужно уже сегодня.

Если я попрошу дать телефона позвонить родителям, согласятся? Не важно. Буду настаивать на своём, пока не разрешат. Сейчас, мне как никогда прежде необходим мамин совет

Не успела я подойти к двери, как кто-то из охраны вошёл в кабинет и протянул телефон. Сказали, что босс, то есть Рагнар приказал.

Я не стала долго думать над тем, с чего вдруг он проявляет такую заботу. Просто взяла мобильник и преисполненная надеждой набрала знакомые цифры, прислушиваясь к гудкам, которые отчего-то казались сейчас нескончаемыми.

— Алло, мама?

— Дженевьева? — растерянно спросила она. — Зачем ты звонишь? Что-то случилось?

— Мама, он меня отпускает, — сделав вид, что не заметила холода в родном голосе, я сообщила радостную новость.

— Как отпускает? — всполошилась она и кажется поставила меня на громкую связь. — Он так быстро простил весь долг?

— Ого, сестрёнка, — смеялась рядом Лола. — Ты оказалась таким в постели, что ему было проще простить деньги, лишь бы избавиться от тебя?

Потирая переносицу, я глухо выдохнула. Поддержку от сестры можно было и не ждать. Она никогда и не выказывала её, поэтому фразу сестры я просто пропустила мимо ушей. Хотя и не до конца понимала её смысла.

— Нет, не простил. У нас ещё ничего не было. Я отказалась, а он…

Я уж было собралась всё рассказать ей. Спросить совета, какое решение принять. Но там и без меня всё решили.

— Не смей уходить от него, поняла?! — воскликнула мама. — Хочешь чтобы мы все на улице оказались с протянутой рукой?

Сзади послышался грохот стула и звон вилки, падающего на тарелку. Они, что... ели? Пока я здесь провожу самые страшные мгновения своей жизни, они спокойно обедают и никак не переживают? Не думают над тем, как помочь мне выбраться?

— Но, мама?.. Я хочу домой. К вам.

— Не будет у тебя дома, если уйдёшь сейчас. И родителей тоже не будет.

— Слушай внимательно, — испуганно и зло рычал отец, выхватив трубку. — Чтобы даже не смела перечить ему. Оставайся там и обслужи это урода так, чтобы забыл о нас и о деньгах. Ничего страшного с тобой не случится, если дашь пару раз трахнуть себя, а я умирать не хочу.

Мои глаза расширяются. Никогда отец не говорил так со мной. Ласковым он и так никогда не был. Я даже привыкла, но чтобы так, как сейчас…

— Папа… я же ваша дочь...

— Поняла или нет?! — крича настаивает он.

— Поняла, — заставляю себя ответить ему, глотая слёзы.

Больше они ничего не добавляют. Отключают телефон. Показывают, что не желают больше меня слушать.

Упав на пол, я зарылась в ладони. За что они так? Я ведь ради них… Я ради них и так бы пошла на это. Без колебаний отдала бы себя палачу, если бы они просто попросили, а не бросили меня, как кусок мясо на растерзание зверю.

********

Прошло ещё по меньшей мере два часа... Два часа полных терзаний, сомнений, отчаяния и осознаний собственной беспомощности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Дождавшись, пока чёрный спорткар выедет за пределы дома, я прикрываясь всё той же несчастной рубашкой и пряча опухшее после слёз лицо, почти сразу вылетела из комнаты. Под сопровождение охранника скрылась в предоставленной мне спальне. Той самой, из которой бежала утром и так надеялась не вернуться.

Горничной оказалась светловолосая девушка. Молодая совсем. Возможно моя ровесница. Она несколько раз заходила ко мне. Проверяла съела ли я принесённый завтрак и недовольно искажала лицо, когда видела, что к еде я не притронулась.

Аппетита не было совсем. Я даже не смотрела в сторону серебряного подноса, поставленного на деревянную тумбу возле кровати, а просто сидела на уже убранной постели, обдумывая слова мужчины и всё больше убеждалась, что выбора как такого у меня нет.

Все прошедшие два часа я искала способы, как бы избавиться от долга. Обдумывала каждый шаг, лазейку. Каждую возможность ускользнуть из рук ростовщика, при этом не подставляя близких, но проблема в том, что и возможностей у меня нет.

Сбежать уже не получится. Поймают сразу, ведь как выяснилось тут везде камеры. Хотя могла и сама догадаться. В таком доме их не могло не быть.

А даже, если и получится то куда бежать? Исходя из последних событий я была уверена, что дома меня не примут с распростёртыми объятиями. И укрывать не станут.

Их поступок и недавний разговор я списала на страх перед ростовщиком. Глупо. Наивно. Но я отчаянно не хотела верить, что моим единственным родным людям плевать на меня. И в душе всё же искрилась маленькая надежда, что может и немного, но они жалеют о сделанном и не бросят дочь на улице. Они ведь мои родители.

Но тут же сталкиваюсь с очередной преградой. Сбегать мне уже не надо. Меня здесь не держат насильно, но если я уйду от долгов отца это не избавит. Нам придётся как-то выкручиваться. И Рагнар предельно ясно сообщил, как в таком случае мы будем отдавать долг. В борделе. Сами выплатить столь огромную сумму мы не сумеем. Скорее всего так и будет. Отец ведь говорил, что у него нет денег.

Можно было бы конечно заработать их подрабатывая в кафе официанткой или других местах, куда принимают студентов, но зарплаты там маленькие, а Рагнар не станет ждать, пока мы наберём нужную сумму. Может он и "сама доброта" , но судя по его словам из случайно подслушанного мною разговора, если дела касалось работы, то мужчина был непреклонен. Он не проявит милосердие. Ему нет дела до чужих чувств.

Это был факт. И чем больше я это понимала, тем больше впадала в отчаяние. Руки дрожали. Глаза обжигали солёные капли слёз. Хотелось кричать, биться головой о стенку, лишь бы не принимать правду. Жестокую правду о том, что мне предстоит совершить. Продать себя, как какая-та падшая женщина. Стать товаром.

Стирая влажные капли с лица, дрожащими руками хватаю с подноса стакан с водой и за раз осушаю его. Но из-за спешки вода попадает не в то горло и часть выходит обратно вместе кашлем.

Горло ещё горит, но я не обращаю на это внимание. По сравнению с тем, что меня ждёт сегодняшней ночью, жжение кажется чем-то несущественным.

Пытаюсь успокоиться и внушить себе, что надо взять себя в руки. Истерика и слёзы не решат проблем. Сейчас никто, кроме меня самой не поможет мне и моей семье. От долга не избавится, а значит так нужно сделать, если я хочу спасти нас всех…

Какие бы отношения у нас прежде не складывались, но они моя единственная семья. Кроме родителей и сетры у меня больше никого нет. Я должна… Тем более это не так страшно, как оказаться в борделе. Нужно только потерпеть один раз. Ведь так? Максимум два-три раза. Рагнар получит своё и отпустит меня. А после я постараюсь вернуться к прежней жизни. Буду учиться, никто и не узнает об этом.

Нужно только потерпеть… Нужно продержаться…